— Осторожнее, Камилла.

— Осторожнее? Так ведь ты же не хочешь, чтобы я вслух сказала то, о чем мы все думаем с тех пор, как вышли из фургона, и эта каракатица поприветствовала нас?

Саманта вытерла губы салфеткой и поднялась.

— Что касается меня, я бы с удовольствием услышала, что вы такое думали. Но я не хочу портить всем аппетит. Как насчет того, чтобы выйти и закончить нашу дискуссию наедине, мисс Сент-Клер?

— С удовольствием, мисс Джеймс.

Саманта извинилась перед остальными и вышла из гостиной. Камилла последовала за ней.

Камилла сразу предпочла наступление.

— Ты его не получишь!

— Очевидно, и вы тоже.

— Я от него не откажусь!!!

— Камилла, есть кое-что, чего я не понимаю. Что хорошего в том, чтобы преследовать человека, который не хочет быть с тобой?

— Да нет же, он хочет…

— Нет, не хочет. Я меньше десяти секунд назад сидела рядом с тобой и слышала, как он ясно дал это понять. Ты ведь красивая женщина. Пытаясь удержать эту фантазию, ты вредишь только себе. Разве ты не хочешь иметь семью, детей?

— Я… Конечно же хочу!

— Тогда почему же ты тратишь время на человека, который не может дать тебе этого?

— Ты просто пытаешься запутать меня, чтобы заполучить его!!!

— Нет!! Я просто стараюсь дать тебе понять, что ни один мужчина не стоит того, чтобы из-за него портить свою жизнь. Если тебе ясно, что с этим человеком не может быть никакого будущего, наступает время двигаться дальше. Найди себе кого-нибудь, кто заслуживает твоей любви.

Камилла подозрительно прищурила глаза.

— Какое тебе дело до моей жизни?

— Я по себе знаю, какую боль чувствуешь, если мужчина переступает через твое сердце.

Они молча постояли несколько секунд, а затем Камилла спокойно сказала:

— Я знаю, что он не любит меня. Я уже старая, и жизнь моя прошла впустую.

— Нет, ты молода и полна сил. Любой мужчина, который не оглянется, чтобы посмотреть тебе вслед, будет настоящим простофилей.

Голова ее поднялась.

— Любой, только не Макс.

— Нельзя заставить мужчину любить себя против его воли. Можешь мне поверить. Если ты будешь преследовать Макса, это сделает несчастными и тебя, и его.

— Ты хочешь его.

Это было утверждение, а не вопрос, и Саманта не собиралась лгать.

— Я люблю его.

— Он тоже тебя любит — я-то вижу. И он подарил тебе эту чертову брошь.

Саманта опустила взгляд на украшение, что занимало обычное место на корсаже ее платья.

— Чем так знаменита эта брошь, что вызывает у всех вас столько разговоров?

— Разве он не рассказывал сам?

— Нет. Он просто сказал, что это фамильная реликвия и что он хочет, чтобы она принадлежала мне.

— Обычно это является частью предложения руки и сердца, мисс Джеймс. Вместо кольца для помолвки мужчины из семьи Баррет дарят возлюбленным эту брошь. Это означает, что он собирается жениться на вас.

Саманта внезапно все поняла, и тут ее охватила ярость. Она посмотрела на дом и увидела, что на крыльце стоит Макс.

— У вас там все в порядке?

Саманта сорвала с платья брошь и подбежала к нему.

— Как ты это объяснишь?

Макс уставился на брошь в ее руке, а затем перевел взгляд на стоявшую во дворе Камиллу.

— Это же подарок.

— Да, но означает гораздо большее! Таким образом, перед тем как уехать, вы решили заклеймить меня, мистер Баррет? Решили заявить, что при помощи вот этого у вас будут на меня определенные права, да?

— Эта чертова брошка была просто подарком, я подарил ее тебе, не предполагая, что ты придашь этому проклятому украшению такое же чертовское значение, как и мое драгоценное семейство!

— Но ты же знал, что оно означает! — Саманта сунула брошь ему в руку. — Ты же сделал мне только половину предложения, а это называется просто трусостью!

Остальные члены семьи Барретов начали появляться на крыльце.

— Может быть, я думал, что мистер Холден сможет сделать вместо меня и другую половину!

— Господи, как мне надоело, что ты все время хнычешь про Пита Холдена.

— Хнычу?

— Он же для тебя просто предлог, чтобы бросить меня! Ты не можешь взглянуть в лицо правде! В этом и заключалась вся наша проблема все это время!

— И в чем же правда, мисс Джеймс?

— В том, что ты любишь меня, черт возьми! И я люблю тебя!!!

Никто не произнес ни слова. И вдруг тишину во дворе нарушил стук конских копыт.

— Ну, вам уже давно пора было появиться, — проворчала Ида, повернувшись к двум мужчинам. — У нас тут чуть кровопролитие не началось, прямо у меня под окнами.

Пит приподнял шляпу, приветствуя Саманту, и спешился. Он, Ида и еще один человек, пониже ростом, приблизились к Максу.

— Шериф Баррет, это майор Бартоломью Стивенс. Думаю, он хочет кое-что вам сказать.

Майор приподнял шляпу-котелок, обнажив при этом редкие седые волосики, прокашлялся и сказал:

— Мистер Баррет? Шериф Баррет, городской совет уполномочил меня исполнить важное поручение — я предлагаю вам престижную должность шерифа округа Кэш.

Стоявшие на крыльце члены семьи Баррет зашептались, а у Саманты чаще забилось сердце. Если бы только он принял эту должность, это означало бы, что он останется тут, в Логане.

Глаза Макса превратились в две ледышки.

— Это была твоя идея? — спросил он у Саманты.

— Нет, но мне кажется, что это просто замечательно.

— Тебе не удастся уговорить меня остаться, Саманта.

Она покачала головой и затем прошла мимо него к двери.

— Не льстите себе, шериф, — проговорила она через плечо, входя в дом. — Я ни за что не стала бы тратить свое драгоценное время и уговаривать вас остаться.

Макс услышал звук захлопнувшейся двери. Бабушка его вышла вперед и постучала тростью по деревянному настилу крыльца.

— Ну, мальчик, ты еще больший болван, чем я думала.

— Саманта не имеет к этому никакого отношения, — сказала Ида. — Это была моя идея. Моя и твоей бабки.

— И эта идея только что провалилась, — добавила его бабушка.

Макс провел рукой по волосам. Он не знал, что ему делать. Возможно, тот удар о скалы действительно повлиял на его рассудок — ведь камни там были довольно острые.

Внезапно еще одна взмыленная лошадь ворвалась на двор.

— Майор Стивенс! — закричал какой-то молодой человек. — У нас неприятности! Шериф Стенли!!! Он вернулся в город! И стреляет во всех, кто приближается к нему.

Глава тридцатая

Макс оставил лошадь в дальнем конце Мейн-стрит и направился к центру городка. Он слышал звуки выстрелов и надеялся, что у жителей этого района Логана хватило ума, чтобы убраться подальше.

Он осторожно продвигался вперед, стараясь идти по мягкой пыли и влажной грязи, где звук его шагов был почти не слышен. Он прошел мимо парикмахерской и оружейной лавки, а затем увидел Гая Стенли: тот стоял у галантерейного магазина по другую сторону улицы. Занят он был тем, что тщательно расстреливал старательно украшенные витрины.

— Стенли! — позвал он, используя в качестве прикрытия телеграфный столб.

Гай Стенли круто повернулся, курок его пистолета был взведен, он мог выстрелить в любую секунду.

— К-к-кто т-тут?

Макс наблюдал за ним и заметил, что Гай чуть не упал, запутавшись в собственных ногах. Затем он расслабился и немного отошел от столба. Было совершенно ясно, что Стенли в стельку пьян.

— Тебе что, не нравятся именно эти окна, да?

Стенли вглядывался в темноту.

— К-к-то эт-то?

— Это шериф Баррет.

Парень расхохотался.

— Не-а. Не может быть, что это Баррет. Он ж-ж-же мертв.

— Мне жаль разочаровывать тебя, но у меня больше жизней, чем может пригодиться нам обоим.

— Не может быть, что ты — Баррет! — закричал тот в ответ. — Мои к-к-кузены позаботились об эт-том любителе… справедливости… об этом чертовом у-ублюдке з-законнике…

— Мне неприятно сообщать тебе такую грустную новость, но у тебя нет больше никаких кузенов.

Стволом своего пистолета Стенли сдвинул шляпу на затылок.

— Это означает, что я уже больше не шериф?

— Пожалуй, что и так.

— Э-эй, погоди-ка минутку. Ты что, перебил всех моих кузенов?

— Не могу похвастаться, что всех до единого, но, думаю, я приложил руку к каждому отдельному случаю.

— Тогда это означает, что я… ч-что я… должен у-убить тебя, — откликнулся Стенли, слегка покачиваясь.

Макс прислонился к столбу прямо перед носом Гая Стенли.

— Давай разберемся. Ты сейчас держишься на ногах не лучше ветряной мельницы, и зрение у тебя сейчас, как у летучей мыши, и ты, что же, собираешься расквитаться со мной?

— Совершенно т-т-то-о-чно.

— Надеюсь, ты не очень обидишься на мои слова, Стенли, но те мозги, что у тебя есть, по-моему, еще не дозрели. Только попробуй, наставь пушку в мою сторону — и ты покойник. Это означает, что завтра утром ты уже не проснешься с головной болью, спрашивая себя, что же со мной случилось, ты просто никогда уже не проснешься.

— А ты мне не угрожай, шериф. Что тебе не нравится… Да я… да я вот сейчас подойду к тебе… подойду, да и прод-дырявлю твое поганое лицо…

— А какое из моих лиц, позволь тебя спросить? То, что справа, или то, что слева, а?

— Но я… я…

К великому изумлению Макса, шериф расплакался. Он опустил пистолет, плечи его ссутулились, и он принялся всхлипывать.

— У меня же никого не осталось. Ни одной живой души.

— Ну, если ты хочешь узнать мое мнение, у тебя никогда никого особенно и не было.

Стенли вскинул голову.