Старший из братьев Кенби, Гилберт, был крепкого сложения и грозен с виду. С лицом, потемневшим от гнева, он не отрываясь смотрел на Хью. Не отличавшийся быстрым умом Уолтер, с рыжеватыми волосами и торчащим на тонкой шее кадыком, что-то бормотал себе под нос, изображая праведное возмущение.

– Мои сыновья прибыли сюда с Севера, чтобы присутствовать на собрании парламента, – заметил Кенби с кривой улыбкой и многозначительно посмотрел на Гилберта и Уолтера. – Сегодня они посетили меня, желая проверить, в своем ли я уме, коли решил признать тебя, после чего немедленно удалятся.

При этих словах Гилберт с угрожающим видом шагнул к отцу:

– Не делай этого, отец, предупреждаю тебя!

Уильям Кенби яростно набросился на старшего сына:

– Ты смеешь угрожать мне, тварь неблагодарная? Что бы ты имел, если бы не я? Был бы нищим!

– Неправда! – парировал Гилберт. – Все, чем ты владеешь, получено в приданое за нашей матерью!

– А если бы я тридцать лет не заботился о сохранности владений? Кто бы ими теперь распоряжался, ответь мне?

– Умоляю тебя, отец! – тонким голосом крикнул Уолтер; его жидкие рыжеватые усы дрожали от волнения. – Бог еще может простить тебя за грех, который ты совершил по отношению к нашей матери!

Тяжелое лицо Кенби побагровело.

– Убирайтесь! Вон, оба! Видеть вас не желаю!

Его сыновья ретировались, не преминув напоследок выкрикнуть очередные угрозы. Последнее слово осталось за Гилбертом, покинувшим комнату со словами:

– Ты отдаешь сынку шлюхи то, что принадлежит нам по праву рождения!

Выкрики разъяренных братьев продолжались до тех пор, пока Уильям Кенби с силой не захлопнул дверь. Но еще какое-то время – пока молодые люди шли по коридору к выходу – можно было слышать их негодующие голоса.

В комнате повисла тяжелая тишина. Кенби облегченно вздохнул, повернулся к Хью и сказал с улыбкой:

– Сейчас они артачатся, но скоро станут как шелковые. Иного выбора у них нет. – Он остановился перед Хью и мгновение изучающе смотрел на него. – Тебе известно, что я твой отец?

– Мне это говорили, милорд. – Мускулы лица свело от напряжения, и он едва мог разлепить губы, чтобы произнести эти слова.

Кенби медленно обошел его, ища в облике молодого человека сходство с собой.

– Тебя не удивило, отчего это вдруг я предложил признать тебя? – спросил он.

– Надеюсь, вы объясните причину, если пожелаете, чтобы я знал ее.

Кенби улыбнулся, не столько довольный, сколько удивленный смелой речью молодого человека.

– Я слышал, тебя посвятили в рыцари?

– Восемь лет назад, милорд.

– Значит, ты хорошо служил Невиллам?

– Я добился этого собственными усилиями, а не благодаря чьей-то милости.

Кенби заметил, с каким достоинством юноша произнес эти слова, обратил внимание на твердую линию его подбородка. Интересно, гадал он, это упрямство или обида за унижения детства?

– Без моего вмешательства, – напомнил он, – ты был бы крестьянином и ходил бы за плугом, а не махал мечом.

Хью почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо.

– К этому вас побудила забота о собственной душе, а не любовь ко мне.

– Может быть, и так, хотя это не преуменьшает значение того, что я предлагаю тебе: ты станешь законным Кенби, получишь мое имя!

Было время, когда Хью с радостью заложил бы душу дьяволу за привилегию носить имя Кенби. Но с тех пор миновали годы.

– У меня есть имя, милорд, и имя это – Локстон, – спокойно ответил он.

– Ты – самонадеянный щенок, – презрительно фыркнул Кенби. – Имя тебе нужно для того, чтобы достойно жениться. Если мое предложение тебе не по душе, можешь убираться! Вот дверь. Я тебя удерживать не стану. Что же ты не торопишься?

– Вы вызвали меня в Виндзор не для того, чтобы тут же прогнать, – с достоинством ответил Хью, глядя ему в глаза. – Мы попусту теряем время. Чего вы хотите от меня?

Кенби отвернулся к окну, чтобы скрыть улыбку, тронувшую его губы, и посмотрел на зеленые пологие холмы и голубое небо, раскинувшееся над ними. Наконец-то, к своему удовлетворению, он обнаружил намек на свой характер, увидел, что в этом дерзком юноше течет его кровь.

– Одну из фрейлин королевы хотят выдать замуж, – сказал он, не поворачиваясь. – В приданое дают поместье, которое, правда, находится далеко, на северной границе, зато к нему предлагается две тысячи фунтов золотом. И вдобавок – бенефиций [Бенефиций – церковная доходная должность в католической церкви. (Здесь и далее прим. пер.)] с соответствующими владениями. Мне сказали, что доходы аббатства составляют пятьсот фунтов в год. – Помолчав минуту, Кенби добавил: – Поместье называется Эвистоун и граничит с моими владениями в Редесдейле.

– У вас двое сыновей, почему вы не предложили этого одному из них?

– Так распорядилась судьба, – ответил Кенби, отходя от окна, – они уже нашли себе жен: одна – наследница Пирси, другая – дочь лорда Мобрей.

Хью стало жарко. Но он все еще был зол.

– Как мне могут предлагать церковный приход? Я же не духовное лицо, а если приму ваше предложение, то к тому же буду женатым человеком.

– Не приход, а аббатство, – поправил Кенби. – Подобное совмещение – не такая уж невозможная вещь, – проговорил он, подчеркивая каждое слово. – Тебе, безусловно, следует знать: что угодно нашему повелителю Болинброку, то угодно Господу.

Хью все понял. Недоверие его возросло еще больше.

– И кто же она, эта фрейлина королевы?

Кенби остановился у стола и нетерпеливо забарабанил пальцами по столешнице.

– Племянница Арно де Северье, представителя французского короля в Англии.

– И ее семья одобрила сговор? – подозрительно спросил Хью.

– Да! – мгновенно ответил Кенби. – Они жаждут найти для нее достойную партию. – Он помолчал, задумчиво глядя на внебрачного сына и размышляя, как сообщить ему о тяжелом состоянии невесты. – Конечно, они ставят определенные условия. Они хотят быть уверены, что о ней будут заботиться, и тебе придется дать клятву, что увезешь ее на Cевер, подальше от двора.

– Невеста с изъяном? С каким же? – Воображение рисовало Хью самые непривлекательные картины.

– Об этом мне ничего не известно. Я знаю только, что она стала обузой для них.

– А, у нее, наверное, скоро будет ребенок, – предположил Хью.

– Нет. Дело еще более деликатное, чем тайная беременность. Она страдает чем-то вроде мозговой лихорадки. Нет, она не буйная, – поспешил уточнить Кенби, боясь совершенно отвратить Хью, – как мне рассказали, ее болезнь выражается в некоторой меланхолии. Но приданое более чем щедрое, и, если ты откажешься, быстро найдутся охотники. Ну, каков будет твой ответ?

– Не можете ли вы дать день на размышление, милорд?

– Нет, все должно быть решено сейчас, сейчас или никогда. Мне необходим твой ответ немедленно.

Взгляд Хью упал на листы брачного договора, разложенные на столе: земельные владения, богатство, о каком он не мог помыслить в самых дерзких мечтах. Слишком долго он жил в бедности. Он сравнивал себя с голодной собакой, которой предлагали огромный кусок мяса. Мог ли он устоять?

Хью понимал, что другого такого шанса ему не представится. Он утвердительно кивнул:

– Я согласен. – Губы произнесли эти слова прежде, чем мозг осознал это, и тут же Хью засомневался в правильности выбора.

– Ты принял верное решение. Нет земель лучше, чем на Севере, и нигде не чувствуешь себя таким свободным, как там, – говорил Кенби, наклонившись, чтобы видеть, как рука юноши ставит стремительную подпись на пергаменте.

Не будь все внимание Хью обращено на плохо отточенное, брызгающее чернилами перо, он согласился бы со словами Кенби о Севере, ибо это был край, где он родился. Он прекрасно знал его достоинства, хотя судил только по детским воспоминаниям. Он давно не был на границе, наверное, лет десять. Что до замка и аббатства в Эвистоуне, их он никогда не видел. Даже в те времена земли в Эвистоуне были предметом бесконечных раздоров, и после кровавых побоищ их захватывали то шотландцы, то англичане.

Хью положил перо и, подняв глаза на Кенби, спросил:

– Могу я увидеть невесту до женитьбы?

Кенби взглянул на договор и размашистую подпись под ним. У юноши был замечательный почерк.

– Пожалуй, это я могу устроить, – согласился он, но предупредил: – Дядя девушки желает, чтобы бракосочетание состоялось в самом скором времени. Он ждет лишь разрешения королевы.

– Королевы? Супруги Ричарда? Но ведь она еще ребенок, как она может принимать такие решения?

– Она разумна не по годам, – ответил Кенби, пожав плечами. – Так или иначе, племянница де Северье находится у нее на службе и должна получить ее позволение на брак. – Кенби собрал листы договора и спросил не чинясь: – Есть у тебя свита, слуги?

Хью чуть не рассмеялся. После развеселых деньков в Лондоне он едва смог наскрести денег, чтобы оплатить хотя бы день содержания своего коня в конюшне.

– Нет, милорд.

– У тебя нет оруженосца?

– Я не в состоянии прокормить его, – откровенно признался Хью.

– Теперь все это в прошлом, – пробормотал Кенби, направляясь к шкафчику у стены.

Выдвинув потайной ящичек, он достал кожаный мешочек, в котором звякнули монеты, и вернулся к столу.

– Тут сто фунтов, – сказал он, бросая тяжелый мешочек на стол. – Тридцать из них – мелкой монетой; на них ты наймешь свиту, несколько слуг и купишь дорожную коляску для супруги, чтобы везти ее на Север. Сделай это сегодня же.

Хью взял мешочек, ощутив его тяжесть, положил в карман камзола и повернулся, чтобы идти.

– Где ты остановился? – спросил Кенби, понимая, что может возникнуть необходимость безотлагательно встретиться с внебрачным сыном.

– Пока нигде, но собирался в казарме. – Когда Хью думал о месте для ночлега, он еще не располагал средствами, чтобы выбрать место получше.