– Чудесно, дорогой. Давай останемся в постели до обеда, а?

– Хм-м, звучит заманчиво… О, принесли кофе. Давай допьем вино. Эмили, мне необходимо поговорить с тобой кое о чем.

– Хорошо. Начинай.

– Эмили, дорогая, я хочу, чтобы мы вернулись в Нью-Джерси. Не знаю, как это сказать поделикатнее… Что ж, придется выкладывать начистоту. Мне хотелось бы работать на самого себя, открыть собственную клинику. Я давным-давно говорил на данную тему с несколькими банкирами из Нью-Джерси, и важное доверенное лицо заверило меня, что с займом проблем не возникнет. Мне кажется, первая улица по Плейнфилд – отличное место для клиники… Всего в двух шагах от шоссе, доступная всем. Что может быть лучше? Я еще не заключал сделки, заявив о необходимости посоветоваться с тобой. Два года, Эмили, если мое предположение верно… Клиники делают огромные деньги; да ты и сама знаешь об этом. Если тебе продолжить работу и помогать мне в больнице, то мы сумеем быстро рассчитаться с займом. Два года… Что такое два года, Эмили? Двадцать четыре месяца, семьсот тридцать дней. Мы сможем это сделать, дорогая, если, конечно, ты согласишься. Все будет наше, весь мир… Тебе больше не придется надрываться. Я имею в виду, естественно, после двух лет напряженного труда. Послушай, все это выглядит следующим образом: ты работаешь по утрам, с семи до тринадцати, затем – в ночную смену на своей прежней работе… Э… Как там называется то заведение? «Геклин Пит»? Что ты думаешь по этому поводу, дорогая?

А «дорогая» хотела умереть, умереть прямо здесь, в роскошном ресторане, после бутылки дорого вина и запеченного лосося.

Эмили тщательно все обдумала и произнесла: – Это означает, что мне снова придется отсрочить учебу. Как мне хочется учиться! Ян, не уверена, хватит ли у меня сил отложить задуманное еще на некоторое время.

– Первым делом мы займемся тобой, поставим тебя на ноги. Это непременное условие. Ты будешь сидеть дома целых десять дней и набираться сил. Я делаю это не только ради себя, но и ради тебя. Если мы упустим этот шанс, второго может и не представиться. Такое выпадает только раз, запомни! Все зависит от тебя, дорогая Эмили. Я не могу взяться за данное дело один, мне нужна ты.

– О, Ян, но это же означает, что я буду видеть тебя еще меньше, а работать намного больше. Совсем недавно ты говорил… Вернее, утверждал непоколебимость новой жизни, считал нас молодоженами… Так вот, дорогой, ты допустил ошибку: мы больше похожи на незнакомых людей. Ты даже не знаешь, где я работаю. О чем же дальше вести речь?

– Неправда, я помню… «Геклина Пита», хотя и прошло довольно много времени.

– Ты действительно хочешь этого?

– Больше всего на свете! Мы станем работать сами на себя и делать деньги. Я буду лечить людей по умеренным, доступным ценам. Клиника означает большие деньги, толстые пачки зеленых ассигнаций… Два года… Неужели ты не можешь дать мне это время?! Я знаю, чего прошу, а право выбора останется за тобой.

Глаза мужа напоминали собачьи, когда животное, виляя хвостом, выпрашивает печенье.

Эмили кивнула, ибо слов просто не находилось, да и не было сил для продолжения разговора на тему, предложенную Яном. Мистер Торн улыбнулся и, подняв руку, потрогал счет, лежащий перед ним на столе.

– Когда-нибудь я оплачу тебе, дорогая Эмили, все… Сторицей воздам за все добро, что ты сделала во имя нашей любви. Обещаю, любимая.

Миссис Торн заплетающимся от выпитого языком едва внятно пробормотала:

– А я з… заставлю т… тебя вып… выполнить обещанное. – И даже изобразила на лице какое-то подобие улыбки.

Супруги, слегка пошатываясь и держась друг за друга, направились домой. Их будущее было предопределено.

ГЛАВА 2

Эмили с благоговением взглянула на рождественскую елку, только что украшенную ею, чтобы преподнести сюрприз Яну (ведь в их маленькой квартире совсем не ощущалось приближения праздника). Она намеревалась испечь что-либо вкусненькое, следуя примеру своей матери, которая всегда радовала семью пирогами, тортами и пирожными собственного приготовления. Миссис Торн планировала завернуть в упаковочную бумагу и фольгу подарки, а также выпить немного вина. День по праву принадлежал ей, и Эмили хотела сделать все по своему усмотрению. «Геклин Пит» закрылся по техническим причинам. В заведении прорвало трубы. Кроме того, воспользовавшись моментом, Эмили притворилась заболевшей и упорхнула из клиники, оставив мужа в одиночестве расхлебывать кашу. Теперь вот она дома и переполнена предпраздничными приготовлениями.

Миссис Торн с омерзением взглянула на кипу бумаг на кухонном столе. Ей предстояло подписать страховки, внести деньги в банк, оплатить счета клиники и счета за электричество и воду.

Не хочется приниматься за эти рутинные обязанности…

Эмили открыла дверцу мойки и, отодвинув порошки и чистящие средства, сунула бумаги в дальний угол: пусть Рождество будет Рождеством, праздником во имя праздника. Тем более, муж обещал! В прошлом году клиника работала, и им пришлось встречать Рождество со стаканчиком грога перед искусственной елкой, поставленной в приемной. Супруги договорились не разоряться на подарки, но Эмили дрогнула в последнюю минуту и, улизнув под шумок из клиники, купила мужу дорогой кашемировый жакет, на который раньше жалела денег. Ян твердо придерживался данного обещания и ничего не преподнес ей в качестве подарка. Она долго плакала в ванной, заливаясь горькими слезами. Боже, она с удовольствием удовлетворилась бы обычной «биговской» ручкой…

Миссис Торн окинула взором груду подарков, которые предстояло завернуть в фольгу. Рядом лежали красные бархатные банты. Они будут красоваться на каждой упаковке. Эмили попыталась представить себе реакцию мужа на появление рождественской елки и подарков. Посмотрит ли он на нее с негодованием, вздохнет ли разочарованно или радостно улыбнется? Клиника – дело почти решенное. Все, что планировал муж, сбылось. Еще шесть месяцев – и они рассчитаются с кредитом. На его покрытие уходили все лишние деньги, каждый появившийся цент. Некоторую часть доходов забирала и квартира.

Яну приходилось много работать, даже намного больше, чем ей за последние полтора года. Он уставал до изнеможения, однако никто не заставлял его трудиться двадцать четыре часа в сутки. Мистер Торн приходил домой в семнадцать часов, но оставался дежурным, и его могли вызвать в клинику в любое время. Эмили помнила лишь несколько ночей, когда супругу удавалось поспать в своей постели до утра. Когда доктор Торн в буквальном смысле падал на кровать, жена обнимала его, и они пытались подбодрить друг друга, нашептывая слова об оставшихся шести месяцах и о будущей прекрасной жизни. Секс стал для них счастливым, сладким воспоминанием. Каждую ночь Ян целовал жену и благодарил за помощь и поддержку, за то, что она бок о бок с ним работает не покладая рук. Однако прелесть и горечь всех обещаний состоит в их столь редком претворении в жизнь. Все выходные посвящались дежурствам, походам по магазинам, стирке и внеурочной работе в «Геклене Пите».

Ян решил встретить Новый год и начать его со свежими силами. Поэтому он нанял второго врача и управляющего клиникой. Но Эмили отнеслась к этому равнодушно, потому что лимит ее сил был исчерпан. Муж бодрился, но мог ли он сам отдаваться работе в полной мере? Неужели успех стоит таких жертв? Юность ушла бесследно, безвозвратно… Да и была ли она? Прошлого не вернуть, а от сладких мгновений счастья остались лишь туманные воспоминания.

Промежуток между тридцатью и сорока годами считается пиком, расцветом сил. Но достигнут ли супруги Торн этой вершины? Эмили вдруг страстно захотелось стать прорицательницей, колдующей над своим стеклянным шаром и заставляющей в трепетном ужасе замирать сердца людей, пришедших узнать свою судьбу. Она так замечталась, что не заметила появившегося в дверях мужа.

– О! У нас пахнет Рождеством! – воскликнул он, потирая руки.

Эмили бросилась к супругу.

– Ты сегодня так рано! Надеюсь, ничего не случилось?

– Нет, конечно. Я приехал, чтобы проведать тебя, предварительно позвонив Гаррету и попросив его поработать за меня. Да, кстати… Скоро должна заехать Эллисон и забрать то, что ты не успела доделать. Я ведь знаю об этом. А она все закончит к вечеру.

– Ты действительно останешься дома на всю ночь? – не веря собственному счастью, спросила Эмили.

– Господи, дорогая, я постараюсь. Давай не будем думать о плохом. Я уже здесь, и поэтому лучше займемся друг другом. Надо разжечь камин, насыпать в вазочку попкорна и начать любоваться этой прекрасной рождественской елкой. Ты все это сделала сама? О, как чудесно пахнет! Прости, дорогая, за все прошлые праздники, которых у нас просто-напросто не было.

– Тихо. И ты меня тоже… Сейчас Рождество, и давай проведем его хорошо. Может, запечь индейку?

– Естественно! Причем по всем правилам. И мне надо сходить на полночную мессу.

– О! Да ты, я вижу, серьезно!

– Конечно! Нам нужно почаще посещать церковь, да и вообще начать делать то, на что нас никогда не хватало. Пришло время, Эмили, пробил наш час.

– И что же мы станем теперь делать? Ну, например… – нежно прошептала обрадованная жена, устраивая голову у него на плече.

– Например, отправимся кататься на коньках, когда замерзнет пруд, или поедем на мол бродить там, гулять по берегу, кутаясь в теплые пальто, как мы делали когда-то… Помнишь, мы замерзали, потом мчались в кафе и пили там обжигающе горячий кофе? Мне хочется вернуть то золотое время.

– О, мне тоже, любимый. А что еще?

– Поедем в Нью-Йорк, полюбуемся на праздничное гулянье. Можем покататься на коньках в Рокфеллеровском центре. – Эмили радостно захлопала в ладоши. – Мы можем побродить по нашей авеню и поглазеть на роскошные витрины… В конце концов, купить себе обновки.

– Послушай, ущипни меня, пожалуйста, а то мне начинает казаться, что это все мне только снится, – рассмеялась она. Ян повиновался. – Ого! А еще… Как насчет пяти дней на Каймановых островах? Только ты и я. Думаю, можно позволить себе каких-нибудь пять дней примерно в середине января, если, конечно, тебе хочется поехать.