Хэнк все решил за нее. Он снял рубашку и протянул ее Аманде.

— Иди к тем деревьям, сними платье и надень вот это. Мы смоем шоколад и ты высохнешь очень быстро.

Аманда подняла глаза и увидела, что его широкие плечи и мускулистые руки обнажены. Вопреки ожиданиям, зрелище ее не напугало. На самом деле Хэнк выглядел очень привлекательно.

— Иди, — сказал он, и голос его прозвучал ниже, чем обычно.

Аманда встала и направилась в густую тень деревьев. Она носила платье самого простого покроя, и сейчас жалела, что на ней не костюм — тогда бы она смогла оставить хотя бы юбку. Со вздохом она стянула платье и осталась в нижней сорочке длиной до колена. Сорочка была отделана кружевом. Было странно чувствовать себя без длинных рукавов и высокого воротника, к тому же она замерзла. На подоле сорочки были небольшие разрезы, сквозь которые теперь виднелись черные чулки. Ей еще раз пришлось напомнить себе о гневе Тейлора, если она появится дома с грязным лицом и в вымазанном шоколадом платье.

Она вынула шпильки из волос, и они упали длинной волной до пояса. Она тряхнула головой и улыбнулась. Она так туго стягивала волосы, что иногда ей было больно.

Распустив волосы, Аманда подняла рубашку Монтгомери и в раздумье подержала ее в руках. Ей еще не приходилось держать мужские рубашки, и ее удивило, какой большой оказалась эта. Ей стало интересно, какого размера рубашки у Тейлора.

"Как не стыдно!» — одернула она себя и поспешно надела рубашку. Еще немного, и она начнет сравнивать Тейлора и Монтгомери. Рубашка доходила почти до колен, из-под нее виднелось несколько дюймов кружева, сквозь которое кокетливо проглядывали ноги в черных чулках.

Она нерешительно вышла из тени и пошла отмывать платье и руки.

Монтгомери растянулся на покрывале, по-прежнему в одних брюках и нижней рубашке. Он поднял голову к верхушкам деревьев и, похоже, дремал. «Лентяй, — подумала она. — Этот человек — лентяй». Но думая так, она не чувствовала гнева.

— Готова? — спросил он и повернулся к ней.

Он смотрел на нее так, как никто никогда не смотрел. Тейлор определенно никогда не смотрел на нее с таким выражением лица. Она не поняла значения его взгляда, но все же вспыхнула.

— Шоколад должен легко отмыться… я думаю, — нерешительно произнесла она под его пристальным взглядом. Он сел и смотрел на нее почти не моргая.

— Аманда, ты очень красивая, — прошептал он.

— Красота не важна. Главное в человеке — разум, — сказала она и почувствовала абсурдность ситуации: она стоит в одном белье и читает лекцию мужчине. Но она может управлять своими чувствами. Хоть она и покраснела под его взглядом, но она не забыла, что перед ней человек, только что запустивший в нее тортом.

Аманда отвернулась от Монтгомери и попыталась отмыть в пруду платье и волосы. Шоколад смывался с платья с легкостью, и ей стало легче на сердце. Но с волосами было труднее. Чтобы видеть, откуда следует вымыть шоколад, ей требовалось зеркало.

— Позволь мне помочь, — произнес Хэнк за ее спиной, и от звука его голоса она подпрыгнула.

Она не доверяла этому человеку.

— А если я не соглашусь, вы опрокинете мне на голову блюдо с клубникой? — спросила она.

Он опустился на колени и попытался очистить ее волосы с помощью носового платка.

— Я сделал это не потому, что ты со мной не согласилась.

— И что же заставило вас совершить такой возмутительный поступок?

Его рука касалась ее подбородка, и он провел пальцем по ее нижней губе.

Сердце Аманды забилось быстрее. «Нельзя ему это позволять», — подумала она, но не шевельнулась.

— Профсоюз, — тихо напомнила она. Хэнк не отводил взгляда от ее рта.

Наконец он посмотрел ей в глаза и очнулся.

— Ты не разбираешься в том, о чем говорила. Повторяешь, как попугай, слова отца или этого сухаря Тейлора, которого, как тебе кажется, ты любишь.

— На самом деле люблю, профессор Монтгомери.

Он отнял руки от ее лица и начал отряхивать одежду.

— Ты ничего не знаешь о любви. Она выдернула платье из его рук.

— А вы не знаете, что я знаю. Я прекрасно разбираюсь в любви, так как люблю Тейлора уже многие годы, с того времени, как мне исполнилось четырнадцать. И это настоящая неумирающая любовь.

— Я видел вас вместе. Он твой учитель, а не возлюбленный. Сколько раз он говорил тебе, как ты красива? Сколько раз он терял голову от страсти настолько, что тебе приходилось выталкивать его из своей спальни?

— Тейлор — джентльмен. Конечно же, мне не приходилось выталкивать его из спальни. Мне вообще не нужен мужчина, который настолько…

— Страстен? — спросил Хэнк. — Дай я попробую вот так.

Он попытался очистить волосы Аманды краем покрывала, но у него не получилось.

— Они совсем перепутались. Ложись вот сюда, а голову положи на камень — я вымою шоколад из волос.

Аманде идея не понравилась, но она повиновалась. Хэнк опорожнил один из стаканов и вернулся к Аманде, которая лежала в тени на траве, раскинув волосы вокруг головы. Он так громко вздохнул, что она подняла в удивлении голову.

— Я и сама справлюсь, — сказала она, пытаясь подняться.

— Нет, — быстро возразил Хэнк. Он наполнил водой стакан, опустился на колени и осторожно вылил воду на волосы. Он не верил, что это происходит с ним. Раньше он мог оказаться наедине с юной девушкой в одном белье и черных чулках на длинных красивых ногах только по одной причине — если бы сам раздел ее, чтобы заняться любовью. Но сейчас все было более чем невинно — он лишь мыл ей голову.

— Так о чем мы говорили? — спросил он. Возможно, разговор отвлечет его от разглядывания Аманды.

— Вы, как всегда, нападали на меня, — ответила она, но в ее голосе не было гнева. Она закрыла глаза и отдалась приятным ощущениям, чувствуя, как его руки касаются головы и волос. День прошел ужасно, она напрасно потратила кучу времени. Профессор Монтгомери не заинтересовался музеем и в грубой форме дал ей это понять. Потом он кричал на нее и вымазал ей лицо в шоколаде — вот уж действительно ужасный день, — но сейчас ей хотелось лежать вот так вечно, в этой дремотной жаре, и чтобы кто-то лил прохладную воду ей на голову.

Когда Монтгомери поцеловал ее, этот поступок показался ей очень естественным. Она не открыла глаза, и только наслаждалась вкусом его теплых губ. Она подняла руки и обняла его за голову. Кончик его языка коснулся ее, и это ей понравилось. Она бы не протестовала и дальше, если бы он не погладил ее грудь.

Ощущение было таким сильным, что она широко открыла глаза. Она оттолкнула Хэнка и села так резко, что мокрые волосы хлестнули ее по плечам, прикрытым рубашкой.

— Как вы смеете! — возмущенно выдохнула она.

— С легкостью, — ответил он, улыбаясь. — И огромным удовольствием. Таким же удовольствием, которое ощутила ты, должен добавить.

— Вы застали меня врасплох! — сказала она и встала.

Он усмехнулся с таким понимающим видом, что она отвела глаза и покраснела.

— Отвезите меня домой, — попросила она. Хэнк тоже встал.

— Конечно. Так и поедем: я — без рубашки, ты — в одном белье и моей рубашке, к тому же с мокрыми волосами.

Аманда даже не смогла представить, что случится, если Тейлор увидит ее вот так. Он бросит ее, уедет. Она разрушит свою жизнь, а отец будет ненавидеть ее из-за того, что Тейлор уехал. Иногда Аманде казалось, что Гаркер любит Тейлора больше собственной дочери.

Аманда тяжело опустилась на траву.

— Да, — тихо сказала она. — Мне придется подождать, пока волосы и платье высохнут.

Хэнку пришлось отвернуться, чтобы сдержаться и не высказать все, что он думает о ее страхе перед человеком, которого, по ее утверждению, она любит. Как ей объяснить, что страх и любовь несовместимы?

— У тебя есть гребешок?

— Да, — ответила она и пошла к машине. Ее чувства пришли в смятение, и больше всего ей хотелось, чтобы Монтгомери никогда не приезжал. Она должна избавиться от него. Сегодня же вечером она скажет Тейлору, что профессор — невозможный человек и она не может находиться рядом с ним. Тейлор должен понять. Он поймет и позволит… «Обязательно», — сказала она сама себе. Они больше не учитель и ученица, они любят друг друга, поэтому на равных обсудят ситуацию и…

— Сиди спокойно, — сказал Хэнк и начал осторожно вычесывать кусочки торта из ее волос.

— Профессор Монтгомери, вы не должны ко мне прикасаться, — сказала она и отодвинулась.

— Потому что на это имеет право только твой возлюбленный? Слушай, мне жаль, что так получилось с тортом, и я прошу прощения, ладно? А теперь повернись и сиди тихо. Кроме того, твой жених так не делает, верно?

Аманда отвернулась и подставила голову. Его прикосновения были такими нежными, успокаивающими. Тейлор действительно никогда не касался ее волос, никогда не держал ее за подбородок и никогда не целовал в губы. Но все же она знала, что он любит ее. Любовь — это не только прикосновения. Это уважение и право честно смотреть в глаза тому, кого любишь. А Монтгомери не обладал этими качествами, — Вы женаты? — спросила она, и собственная бестактность поразила ее.

— Нет, и не обручен, и даже не влюблен.

— Тогда вы не знаете, что такое любовь.

— Ты — тоже, так что мы сравнялись в счете.

— Тейлор и я… — начала она, но на мгновение остановилась. — Хотя, что толку вам доказывать? Вы уже все для себя решили, и что бы я ни сказала, вы не измените своего мнения. Не могли бы мы поговорить о чем-нибудь еще?

— Ты имеешь в виду одно из этих твоих «обсуждений»? О внешней политике или причинах, вызвавших войну между Севером и Югом?

— Совсем не плохая тема. Вам, конечно, известно, что рабство было лишь одной из ряда причин. Как профессор экономики…

— Замолчи, или я снова тебя поцелую. Аманда чуть не улыбнулась, но тут же взяла себя в руки.

— А что вы знаете о ботанике?

— А что ты знаешь о собственной матери? Аманда попыталась отодвинуться от него, но он держал ее за волосы, и она не могла двигаться.