Он мгновенно увидел скрытые в ней возможности. Она была податлива, как кусок глины. Он сможет превратить Аманду в леди, в полную противоположность его матери. Он выучит ее так, что она сможет вести беседы не только о последних модных танцах. Он оденет ее в утонченном, благовоспитанном стиле. Под его руководством она никогда не станет толстой.

Она оказалась превосходной ученицей, всегда готовой учиться и старающейся порадовать учителя. Ему было не жаль тех часов, которые он проводил за составлением распорядка дня для нее. Благодаря этим расписаниям он будет знать, где она находится. У Аманды попросту не будет времени оставить его.

Шли годы. Аманда выросла в очень привлекательную молодую леди, даже отдаленно не напоминающую его мать. И мало-помалу Тейлор начал влюбляться в нее. Он не хотел этого и даже поначалу боролся со своим чувством, потому что женщинам верить нельзя — поняв, что ты их любишь, они начинают использовать тебя. Поэтому он держал свою любовь при себе, но привязал Аманду к себе так прочно, что она уже не смогла бы вырваться. Когда-нибудь, когда мысль об этом перестанет так пугать его, он женится на ней. Пока что он опасался, что, выйдя за него замуж, она изменится и превратится в его толстую, пьяную, глупую мать.

Он снова посмотрел на часы. 2.18. Аманды по-прежнему не видно. Ему была невыносима сама мысль отпустить ее с этим варваром Монтгомери, но выбора не было. Тот мог вызвать большие неприятности на ранчо, и его надо было держать подальше, а для этого можно было использовать только Аманду. Поместье было очень важно для Тейлора — Джей Гаркер сказал, что когда-нибудь оно перейдет к нему. Аманда была единственным ребенком Гаркера, и он намеревался оставить все Тейлору через нее. А материальная независимость Тейлору была очень нужна. Его детство, особенно после смерти отца, прошло в постоянном выпрашивании денег, книг, стипендий, обуви, одежды. Годы, когда нужно было выклянчивать даже самое необходимое, больно ранили его гордость.

И вот теперь он разрывается между долгом перед плантацией и желанием держать Аманду под замком.

Он едва не улыбнулся, припомнив слова Аманды о том, что профессор Монтгомери, кажется, ее недолюбливает. Это Аманду-то? Девушку, способную вести беседу на почти любую серьезную тему на четырех языках? Вряд ли. Впрочем, может, он относится к числу тех низменных натур, которым больше по душе кухарки и танцовщицы из ночных клубов.

Было уже 2.22, а Аманда все не появлялась.

Тейлор уставился в окно так напряженно, что разболелась голова.


У Аманды гудели ноги, кроме того, ее так беспокоило нарушение расписания, что она почувствовала себя нехорошо. Профессору Монтгомери захотелось прогуляться по Кингману, заглядывая в витрины магазинов, останавливаясь поболтать с людьми — одним словом, потратить немного времени. Тейлор неоднократно говорил Аманде, сколь драгоценно время и как вредно тратить его на всякие пустяки. И вот она бродит, не используя всякую минуту на образование. Кроме того, Тейлор рассказывал ей, что за ужасные люди жители Кингмана. Разве не отвернулись они от ее матери? Горожане не любят Колденов, и Аманде лучше не иметь с ними ничего общего. Но вот она стоит за спиной профессора Монтгомери и приветливо кивает людям, многие из которых знают ее по имени.

— Пока что разговоры с простолюдинами вам особого вреда не принесли, не так ли? — сердито отреагировал профессор Монтгомери на ее предложение вернуться в усадьбу.

И еще одно обстоятельство омрачало пребывание в городе — отношение к ней этого человека. Всем проходящим женщинам он улыбался, а ее жег взглядом, хмурился и отпускал нелестные замечания. Она хотела вернуться домой, под защиту Тейлора и книг.

Аманда чуть не уткнулась носом в спину профессора, когда тот остановился перед аптекой. В витрине висело объявление, извещающее о том, что в субботу будут танцы.

— А вы с мистером Тейлором идете? — спросил он. — Не планируете вогнать всех в краску?

Она уловила смысл его слов, хотя и не поняла сленга.

— Мы не ходим на танцы, — твердо сказала она.

— А что для вас недостаточно хорошо — танцы или горожане?

Она вновь почувствовала приступ гнева.

— Танцы — это пустое времяпрепровождение, а что касается горожан… — она чуть было не рассказала ему про мать, но промолчала. Если он груб, ей вовсе не обязательно тоже быть грубой. — Профессор Монтгомери, я бы хотела вернуться домой. Уже поздно, и у меня есть другие дела.

— Ну, так отправляйтесь, — сердито ответил он, чувствуя, что ему просто необходимо убраться подальше от нее и от всего семейства Колденов. Эти две холодные рыбины — Тейлор и Аманда, грубый, воинственный Джей Гаркер и мать, которая сидит где-то взаперти и про которую рассказывают таинственными полунамеками — столько ему не вынести.

Но стоило ему посмотреть на Аманду, которая стояла совершенно прямо, до отказа расправив маленькие плечи, стоило заглянуть ей в глаза, где мерцало еле заметное пламя, и он понял, что не может уехать. Что-то держит его.

— Хорошо, — сказал он. — Поехали домой.

Аманда была готова заплакать от облегчения, пока они шли обратно к поджидающей их машине. Всю дорогу к ранчо он не проронил ни слова, и она была ему благодарна за это. Ей нужно было собрать все силы и подготовиться к встрече с Тейлором.

Когда они вошли в дом, Тейлор вышел в вестибюль встретить их, и Аманда тут же поняла, что он рассержен. Он дождался, пока профессор Монтгомери не поднимется наверх, затем позвал ее в библиотеку.

Мгновение он стоял к ней спиной, затем развернулся на каблуках и уставился на нее. Его темные глаза блестели, щеки порозовели от ярости.

— Ты разочаровала меня, Аманда. Крайне разочаровала. Ты знала, что должна была вернуться к полудню, но не вернулась. Нет! не пытайся мне ничего объяснить, я не желаю тебя слушать. Неужели ты не понимаешь, какое ответственное задание тебе поручено? Если деятели из профсоюза приедут сюда и спровоцируют неприятности, мы может потерять весь урожай этого года. И все только потому, что ты не соблюдала расписание.

Аманда смотрела вниз, на свои руки. Как бы она сумела удержать профессора Монтгомери в рамках расписания? Как угодно, но должна была. Видимо, все — все будущее ранчо — зависело от нее.

— Теперь ступай в свою комнату и подумай о том, что ты сделала. Ужина ты сегодня лишаешься, но вечером спустишься в гостиную и будешь читать вслух профессору Монтгомери. Может быть, под моим присмотром ты постараешься придерживаться расписания. — «И мне не придется о тебе беспокоиться», — подумал он, глядя на ее склоненную голову. — Ступай, Аманда, — повторил он, сдерживая ярость в голосе.

Аманда поднялась по лестнице к себе в таком состоянии, словно потолстела на пятьдесят фунтов. Миссис Ганстон уже ждала ее. Аманде пора было идти в подвал заниматься, затем принять душ, никакого ужина, а потом читать вслух для профессора Монтгомери. Она начинала ненавидеть этого человека!

Хэнк просидел у себя в комнате до ужина, пытаясь прочесть несколько студенческих рефератов. Иногда, когда студент показывал хорошие знания, но ниже, чем ему бы хотелось, Хэнк разрешал исправить оценку, написав исследовательскую работу. Так что в период между экзаменами ему время от времени приходилось проверять работы. Но он не мог сосредоточиться на чтении — все его мысли были обращены к Аманде. Он не мог понять, что в ней так разозлило его, но что-то, несомненно, разозлило. Он вспомнил, как она выглядела за обедом: глаза закрыты, на лице выражение неземного блаженства. «Хотел бы я быть тому причиной», — пробормотал он и вернулся к проверке рефератов.

Аманда не вышла из комнаты к ужину, и Хэнк был уверен — это потому, что она не выносит его общества. Он сидел в неестественном молчании рядом с твердолобым стариной Тейлором, жуя телячью котлету, в то время как Тейлор ел отварную рыбу. Хэнку стало интересно: что ест Аманда у себя в комнате, когда Тейлор ее не видит? Отварную рыбу, или, может, жареную курочку?

После ужина, как только часы по всему дому пробили 7.15, в гостиной появилась Аманда. Хэнк выглянул из-за газеты, коротко кивнул ей и снова спрятался за газетные страницы. «Интересно, — подумал он, — уйдет она или нет, когда увидит, что ее обожаемый Тейлор не один?"

Тейлор объявил, что Аманда будет читать для них.

— Ради бога, не обращайте на меня внимания, — отозвался Хэнк из-за газеты, но понял по повисшему в комнате молчанию, что от него ждут искреннего внимания к выступлению. Он неторопливо сложил газету, отложил ее в сторону и благовоспитанно уселся, положив руки на колени, как порядочный молодой джентльмен.

Аманда, одетая в скромное, без украшений голубое платье с непритязательным кружевным воротником, стояла перед ними безукоризненно прямо, держа в руках открытый томик стихов. Как он и предполагал, она начала читать самые занудные стихи из когда-либо написанных — «Оду утру» Уильяма Коллинза и «Гимн красоте ума» Шелли. От искушения заснуть его удерживала только возможность поглядеть на Аманду: длинные, толстые косы, полные губы, соблазнительно двигающиеся, когда она говорила. Он вслушивался в ее голос, слушал, как любовно она произносит слова, и гадал, как бы звучал этот голос, если бы она шептала ему слова любви.

Но если она и скажет что про любовь, так только Тейлору. Хэнк посмотрел на Тейлора и увидел, что тот не столько наслаждается, сколько оценивает ее чтение. Он был похож на учителя, слушающего ученицу, а не на мужчину, внимающему женщине, которую он любит.

До Хэнка дошло, что Аманда уже прекратила чтение и направляется с книжкой к Тейлору. Он проводил ее взглядом. Протянув томик Тейлору, она нежно, робко улыбнулась ему и почти шепотом произнесла:

— Пожалуйста.

Хэнк ощутил укол ревности, когда холодный, неулыбчивый Тейлор принял книгу у нее из рук. Он подумал, что, улыбнись Аманда ему и обратись к нему с какой-нибудь просьбой, он бы, по крайней мере, улыбнулся в ответ. На самом деле, он бы сделал просто все, чего бы она ни попросила. Но Тейлор всего лишь взял книгу, раскрыл ее и начал читать «Утро Рождества Христова» Джона Мильтона.