Ник ссутулился. Это было грабительское условие, но он, по крайней мере, выторговал себе передышку.

– Я согласен.

Эдди с сигаретой в зубах наклонился к Нику. Его черные глаза горели, как угли.

– И не вздумай меня надуть, слышишь? Куда бы ты ни смылся, мои мальчики тебя из-под земли достанут.

– Я никогда себе такого не позволю, Эдди.

Эдди встал и, обогнув стол, подошел к Нику.

– Хорошо. – Он потрепал Ника по щеке. – Мне не хотелось бы, чтобы по твоей смазливой физиономии проехался бульдозер. – Он накинул черное пальто на свои узкие плечи. – Жду тебя здесь в пятницу. С деньгами. А пока Балдж и Керли немного тебя... скажем, постимулируют.

Ни разу не оглянувшись, он вышел из складского помещения, оставив двух мерзко ухмыляющихся громил.

Первый удар пришелся Нику в низ живота.


Сидя напротив Маргарет, Кейн наблюдал, как она разливает чай в чашки такого тонкого фарфора, что он просвечивал насквозь.

– Вот, держи. – Она улыбнулась, протягивая ему чашку. – Дарджилин. Горячий и крепкий. Как ты любишь.

Хотя Кейн давно перестал пить чай, он все же взял чашку, зная, что ритуал четырехчасового чая Маргарет неукоснительно соблюдает более пятидесяти лет и каждый день предвкушает это событие, особенно если есть с кем разделить удовольствие.

– Спасибо, Маргарет. – Он сделал глоток и одобрительно кивнул головой. – Превосходный, как всегда. – Потом, поставив чашку на стол, добавил: – Ты ведь знаешь, зачем я пришел, не так ли?

Зная, что Кейн терпеть не может всякие увертки и уловки, она кивнула:

– Ты хочешь, чтобы я воспользовалась своим влиянием на Трэвиса и заставила его отказаться судиться с Дайаной Уэллс?

– Именно так.

Маргарет протянула ему небольшую тарелку с печеньем «дамские пальчики», но он отказался, покачав головой.

– Проблема заключается в том, – сказала она, выбирая печенье, – что я сама не хочу, чтобы он прекратил судебный процесс. Я имею полное право на этого мальчика, Кейн. Он моя плоть и кровь, наш наследник...

– Ему не нужны ваши деньги. Он абсолютно счастлив, имея то, что имеет: пять долларов в неделю на карманные расходы и игрушки, купленные в прошлом году.

– Это потому, что он еще не узнал вкус хорошей жизни. Он не знает даже, что такое доверительный фонд и что это сулит ему.

– Доверительный фонд не является решением всех проблем. Я вырос без доверительного фонда, но, как видишь, не так уж плохо преуспел в жизни.

Упрямое выражение на ее лице подсказало Кейну, что он попусту тратит время. И все же он решил попытаться. Маргарет упряма и бескомпромиссна, но бывали случаи, когда она меняла свое решение.

– Разве ты не знаешь, как вся эта шумиха влияет на Закери? За ним охотятся журналисты. Он больше не может ездить в школу на автобусе, как всякий нормальный ребенок. Дня не проходит, чтобы его имя не упоминали либо в шестичасовых новостях, либо в какой-нибудь газете. На прошлой неделе лучший друг назвал его ублюдком богача. Ты представляешь себе, во что превратится его жизнь, когда начнется слушание?

При мысли, что приходится выносить Закери, у нее защемило сердце, но она не сдавалась.

– В том, что происходит, Дайана виновата не меньше, чем я. Если бы она не запретила мне видеться с внуком, нам сейчас не предстояло бы судебное разбирательство.

– Еще не поздно остановить его. Откажись от судебного преследования, Маргарет. Подожди, пока уляжется вся шумиха, а потом снова поговори с Дайаной. Скажи, что сожалеешь о том, как разговаривала с ней в последний раз. Скажи, что для тебя очень важно время от времени встречаться с внуком. Она тебе не откажет. Я в этом уверен.

Маргарет посмотрела в глаза Кейну с печальной улыбкой.

– «Время от времени встречаться с внуком», – повторила она. – Ты действительно веришь, что этого достаточно? Ты считаешь, что это справедливо?

– С этого можно начать.

– Если бы я была помоложе, то могла бы позволить себе ждать, пока Дайана не соблаговолит сменить гнев на милость. Но мне шестьдесят восемь лет, и, сколько бы мне ни осталось, я хочу прожить их рядом со своим внуком. Он и я – мы оба потеряли много времени. – Она вдруг подозрительно взглянула на Кейна. – Почему ты так настаиваешь на том, чтобы мы отказались от судебного преследования? Какое тебе дело до этой Дайаны Уэллс?

– Она человек, которого я глубоко уважаю. Но я также беспокоюсь о тебе и о том, какой вред причинит тебе это судебное разбирательство. Мне кажется, ты не понимаешь, какие последствия это будет иметь для всей твоей семьи. Ваша личная жизнь будет до мелочей обсуждаться публично.

Маргарет едва заметно заколебалась:

– Линдфордам нечего стыдиться.

– Тебе, конечно, а как быть с Трэвисом? Тебе хорошо известно, что он вел далеко не монашескую жизнь.

– Он восстановил свое доброе имя.

– Неужели ты на самом деле думаешь, что объявление о бракосочетании с Данбар Дьюитт поможет ему выиграть процесс?

– Да. И ты тоже так думаешь, иначе не явился бы сюда.

Десять минут спустя, усталый и рассерженный, Кейн, покинув «Линдфорд», возвращался в машине в Пресидио-Хайтс.

Город прихорашивался к Рождеству. На улицах и площадях развешивали яркие гирлянды, венки, звезды и огромные снежинки. Через несколько дней повсюду будет звучать веселая праздничная музыка, тогда как в стенах здания суда будет решаться судьба маленького мальчика и его матери.

Кейну вдруг нестерпимо захотелось увидеть Дайану и сказать, что она не одна. Он посмотрел на часы на приборном щитке. Они показывали пять. Она сейчас, должно быть, дома, готовит обед. Свернув в ближайший переулок, он развернул машину и направился в сторону Пасифик-Хайтс.


Подъезжая к дому поле очередной встречи с Джоном Маккеем, Дайана заметила Ника, сидящего на крыльце перед дверью.

Выскочив из «чероки», она взбежала по ступенькам.

– Ты что, совсем спятил? Расселся тут на виду у всех соседей, – прошипела она сквозь зубы, открывая замок дрожащими руками.

Она заметила, как поморщился Ник, поднимаясь с белого плетеного кресла.

– Что с тобой такое?

Держась рукой за бок, он медленно двинулся за ней следом.

– Я попал в беду, сестренка. В большую беду. Дайана посмотрела на него с отвращением. У всех ее знакомых были нормальные братья и сестры, милые маленькие племянники и племянницы, забегавшие их навестить по воскресеньям, дарящие им рождественские подарки, которые своими руками смастерили в школе, а ее судьба наградила Ником.

Сначала она хотела захлопнуть дверь перед его носом, но, посмотрев на него внимательнее, увидела, что он прижимает к боку руку.

– Кто это тебя так?

– Эдди, кто же еще? – Стараясь не делать резких движений, он опустился на банкетку, даже не попытавшись пройти в гостиную. – Я ему должен тридцать тысяч баксов. И если не отдам деньги до пяти часов в пятницу, он меня убьет.

Ей стало не по себе.

– Ты снова взял у него взаймы?

– Пришлось, Дайана. Мне потребовались деньги, чтобы вложить в одно дело, которое принесет мне такую прибыль, что я смогу жить, как принц, всю оставшуюся жизнь. Кроме Эдди, никто не захотел одолжить мне двадцать тысяч.

– Мне показалось, ты сказал, что должен ему тридцать тысяч?

– Я занял двадцать тысяч. – Он прислонился к стене. – Десять тысяч составляют проценты.

Дайана прижала два пальца ко лбу, надавив на точку, от которой начинала расходиться невыносимая головная боль.

– Они меня зверски избили, Ди. Если бы я набрался храбрости, я сбежал бы отсюда. Но они меня найдут и убьют, – закончил он дрожащим голосом.

– Зачем ты пришел ко мне? Ты же знаешь, что у меня нет двадцати тысяч долларов.

– Но ты могла бы достать их у Кэт. Она теперь стала знаменитостью и купается в деньгах.

Услышав это наглое предложение, Дайана разозлилась по-настоящему.

– Забудь об этом. Я не стану занимать деньги, чтобы помочь тебе расплатиться с ростовщиком.

– Это ведь только взаймы, сестренка. Через некоторое время я верну деньги.

– Через некоторое время? Сколько же, по-твоему, тебе потребуется времени, чтобы выплатить тридцать тысяч долларов?

– Я найду способ...

– В таком случае тебе лучше найти его сейчас же. Потому что от меня ты денег не получишь. Я рискую потерять больше, чем тридцать тысяч, Ник. Своего сына. Как, по-твоему, обернется дело в суде, если адвокат Линдфорда узнает, что я не только прихожусь тебе сестрой, но и помогла тебе расплатиться с ростовщиком? Какой мамашей я буду выглядеть?

– Откуда ему узнать об этом? Я, во всяком случае, не скажу ему, уж будь уверена.

– Узнавать такие вещи – его работа.

– Помоги мне, и ты меня больше никогда не увидишь. Клянусь могилой матери.

– Нет.

Заискивающее выражение лица Ника сменилось злобой.

– Будь ты проклята, Дайана...

Она не испугалась.

– Я сделала то, о чем ты просил. Я тебя выслушала, а теперь убирайся!

В какое-то мгновение ей показалось, что он готов ударить ее. Она знала, что он на такое способен. Много лет назад, когда мать еще не была больна, ему потребовались деньги на лыжную вылазку, и он попытался получить их силой. Дайана вернулась домой в тот момент, когда он собирался ударить мать.

Ник, наконец, поднялся с места.

– Ах ты, сучка... – прошипел он сквозь зубы, направляясь, к двери и держась за бок. – Если бы мне не было так больно...

Хотя он не закончил угрозу, ее бросило в дрожь. Но, подняв с вызывающим видом голову, она сказала: