— Ну, если не огрею мерзавца по кумполу, так засосу нахрен, — пробормотала, перехватив поудобнее своё «оружие».

Но ни бить, ни засасывать врага не пришлось. Никогошеньки в квартире не было — только Девочка, вантуз и недопитое винишко. Последнее она тут же и приговорила до дна, снимая стресс. Ещё бы — такого страху натерпеться… Естественно, дверь и окна были закрыты — в этом она первым делом убедилась, прежде чем предаться греху винопития.

Пугающие странности продолжали происходить: шорохи, стуки, шаги, внезапно включающиеся и выключающиеся электроприборы.

— Съезжать отсюда надо нафиг, — советовала Интуиция.

— Где ты ещё найдёшь такую дешёвую жилплощадь? — душила Жаба.

Не бывает бесплатного сыра — в этом Девочка убедилась на своей шкуре, которая в последнее время то и дело покрывалась мурашками от страха. В нагрузку к дешёвой жилплощади ей достался вот такой «довесок» в виде полтергейста.

Однажды Девочка возвращалась с корпоративной вечеринки на работе, напевая:

— Нууу… иии… пуууусть… будет нелёгким мой пуууууть… тянут ко дну боль и грууусть… прежних ошибок грууууз…

«Тянут ко дну боль и грусть» — эти слова она пропела с особым выражением, пьяненько всхлипнув и смахнув слезу. Она была безмерно признательна перилам лестницы, благодаря которым хмельной вагончик держался на рельсах и медленно, но верно поднимался к своей квартире.

Девочка не сразу смогла попасть ключом в скважину: опять перегорела лампочка на площадке. Усмотрев в процессе отпирания замка некое непристойное сходство с одним физиологическим процессом, она хмыкнула. Хмель тянул её ко дну похлеще, чем боль и грусть, и уже в прихожей Девочка была готова упасть и уснуть на полу. Но следовало соблюсти приличия и донести себя до постели — хотя бы из самоуважения. Девочка сбросила туфли на каблуках и вздохнула с облегчением…

А в сумрачном коридоре, который вёл из прихожей в кухню, висела в воздухе полупрозрачная фигура. Теперь Девочка могла более-менее уверенно определить сии фантомные очертания как мужские, но ей сейчас было, мягко говоря, не до знакомств с призраками. Ей бы до дивана добраться…

— Слушай, чувак, давай не щас, а? — промямлила Девочка. — Я немного не в форме, извини…

И для пущей убедительности она запустила в силуэт туфлей, после чего доковыляла до дивана, ударяясь обо все косяки и углы и отлетая от них рикошетом, отчего траектория её движения имела вид ломаной линии. Упав на диван, она пробормотала:

— Пункт назначения достигнут. Миссия завершена.


— А дальше что было? — спросила Любимая.

Холодным, промозглым осенним вечером они сидели в сумрачной гостиной, освещаемой только свечой внутри выдолбленной тыквы. На дворе стоял Хэллоуин — заморский праздник. Девочка испекла тыквенный пирог, а для домового (если таковой водился у них в квартире) они, посовещавшись, поставили чашку молока и блюдце с печеньем.

Прильнув к плечу Любимой, Девочка с сытой кошачьей ленцой смежила веки: в её животе переваривались два солидных куска тыквенного пирога.

— Дальше? Ну, как видишь, осталась жива, — усмехнулась она. — После этого, кстати, все паранормальные явления прекратились. Наверно, призрак обиделся, когда я туфлю в него швырнула…

— Храбрая ты у меня, — чмокнув Девочку в висок, сказала Любимая. — Против «вора» — с вантузом…

— Да какая там храбрая! — махнула рукой та. — Я тогда со страху столько кирпичей отложила — хватило бы дом построить.

В уютном полумраке, разгоняемом лишь приглушённой тыквенной иллюминацией, раздался стук. Обе — Девочка и Любимая — вздрогнули.

— Ой… Это что там стукнуло? — шёпотом пролепетала Девочка.

— Барабашка, — усмехнулась Любимая.

— Сходи, посмотри… Я боюсь, — пискнула Девочка.

— А если это «что-то» меня сожрёт? — Любимая шутливо приподняла бровь.

— Ой, тогда не ходи… — И Девочка обняла её что было сил.

В итоге они пошли на разведку вместе. Вместо вантуза Девочка на сей раз вооружилась разборной пятикилограммовой гантелью.

— Если это призрак, твой метательный снаряд пройдёт сквозь него, — еле сдерживая смех, заметила Любимая. — Призраку хоть бы хны, а в квартире будут разрушения.

— Не смешно, блин, — сказала Девочка.

Стук издала, как выяснилось, упавшая швабра. Но вот что её заставило упасть? Или, может быть… кто?

— Сила тяжести её заставила, — усмехнулась Любимая. — Всё, хватит на барабашку охотиться. Пошли лучше пирог доедать.

Чашка молока, которую они оставили для домового, опустела, а на блюдце остались только крошки. Горло Девочки издало звук «гол-л-лм».

— Угощайся, дедушка домовой, — пробормотала она. — Приятного аппетита…

Об её ногу потёрся кто-то тёплый и пушистый. Этот кто-то сказал «мурр» и облизнулся.

— Фух, Матрёшка, ну ты и напугала! — с облегчением воскликнула Девочка, присаживаясь на корточки и гладя кошку.

На хитрой мордочке Матрёшки виднелись приставшие к шерсти крошки от печенья.

— Хвостатая сила тяжести, — хмыкнула Любимая.

Лучший Новый год

Одна Девочка готовилась к Новому году. Наряженная ёлка мерцала разноцветными огоньками (автор вспомнил, что тоже надо бы включить гирлянду), в духовке источал чарующие ароматы пирог, а из-под ножа вылетали салаты, которые сами укладывались в салатницы красивыми горками.

У Любимой был сегодня короткий рабочий день (она так обещала). Но в четыре часа она позвонила.

— Солнышко, я задержусь на часик. Что-нибудь купить надо? По пути домой могу заскочить в магазин.

Любимая была врачом, а это значило, что клятва Гиппократа не позволяла ей бросить пациента с больным зубом в канун праздника. Тут не только Гиппократ взывал к совести, но и осознание того, что Новый год с зубной болью — высшая несправедливость, а такого нельзя допускать.

Девочка решила, что часик — это простительно, и окинула взглядом праздничные запасы.

— Я икры забыла купить! (Автор, посмеиваясь, пересчитал свои банки с сим деликатесом — целых две!)

— Хорошо, куплю. Больше ничего не надо?

Любимая не зря уточняла. Опыт семейной жизни показывал, что «нет, всё, больше ничего не надо» через пятнадцать минут могло превратиться в «ой, я ещё тут вспомнила…» Девочка тоже это понимала, а потому засмеялась.

— Больше ничего.

— Точно?

— Точно.

— Точно-точно?

— Да!

— Ну ладно.

Девочка продолжала подготовку. Время от времени она отламывала дольку мандарина и таскала из пакета свои любимые конфеты «Маска» (самые-самые любимые батончики «Рот Фронт» она покупать не стала, потому что знала себя слишком хорошо: полкило за вечер — это не предел, а так, лёгкая разминка перед поеданием торта).

Позвонила мама.

— Ну что, первого числа — к нам?

— Да, мам, обязательно, — подтвердила Девочка.

— Тогда в два часа ждём вас.

Девочке попался огромный мандарин. Ей хотелось бы разделить его с Любимой, но пришлось есть одной — в перерыве между вдохновенным созданием салатов «Мимоза» и «Сельдь под шубой». «Эту гадость вашу заливную рыбу» она готовить не стала, но лишь по той причине, что форель была достойна лучшего способа приготовления.

Так, кажется, всё готово… Девочка посмотрела на часы: восемнадцать тридцать… Что-то Любимая задерживалась. Но Гиппократ вставил оправдательное слово:

— Клятва ж, ё-моё.

— Ну ладно, — вздохнула Девочка.

Настало время красоты. Платье, макияж, причёска… тульский пряник. Ну а что поделать? Конфеты «Маска» сами виноваты, что кончились в такой неподходящий момент. (Автор вспомнил о припасённой плитке шоколада и радостно потёр руки).

— Ну, ты где?..

— Зайчонок, через полчасика я буду дома. Икра, я помню.

Надув губки, принаряженная Девочка окинула хозяйским взглядом стол. Время без Любимой тянулось со скоростью черепашьего спринта, что примерно равнялось тараканьей «Формуле-1».

Наконец два телефона соединились в экстазе «Вальса цветов» (автор вспомнил, что пора бы поменять мелодию звонка).

— Я уже еду, малыш.

— Ну наконец-то!.. Купи мне, пожалуйста, ещё полкило конфет «Маска».

— А пряники…

— Героически приняли удар на себя. Кончились.

— Понятно. Будет сделано. Ну и батончики «Рот Фронт», я так понимаю?..

— Это тяжёлая артиллерия. На случай окружения и блокады.

— А какова обстановка по фронтам?..

— Мы несём тяжёлые потери. Враг наступает.

— Вас понял. Торт «Прага» разнесёт врага, как атомная бомба.

— Вы очень проницательны, товарищ Жуков. Отличный план.

— Служу Советскому Союзу!..

Серёжки, румяна, духи. Кокетливо-оценивающий взгляд. Нанося последние штрихи к своему праздничному образу, Девочка вдруг побледнела и уронила пудру.

— Ох!

Когда Любимая приехала домой с килограммом конфет «Маска» и таким же количеством батончиков «Рот Фронт» (тяжёлой артиллерии не мешал двойной объём боеприпасов), а также красной икрой и тортом «Прага», её ждала записка: «Я в роддоме».

Утром первого января мама оборвала все телефоны:

— Вы где? Обещали приехать к двум часам, и что такое?..

Любимая ответила:

— Три килограмма восемьсот граммов, девочка.

На том конце линии, кажется, послышался звук падения на пол.

— Мама, с вами всё в порядке? — встревоженно спросила Любимая.

Откуда-то с пола послышалось:

— Я не уверена. Повтори ещё раз.

Любимая с улыбкой сказала:

— Сегодня, первого января, вы стали бабушкой. Ровно на три тысячи восемьсот граммов тяжелее, чем были до того.