Вечер мерцал городскими огнями, всюду переливалась праздничная иллюминация, придавая улицам нарядный, уютный и немного таинственный вид. У дверей торгового центра стоял, зябко переминаясь на снегу, какой-то человек… Девочка скользнула по фигуре беглым взглядом; её сейчас больше заботило, что купить в подарок дорогим ей людям.

Через час она, нагруженная пакетами, выходила на улицу под усилившийся снегопад. Коварная наледь пряталась под искрящимся ковром… Нога резко поехала в сторону, и Девочка, ощутив укол холодной иголочки испуга, потеряла равновесие.

Удар ледяной стихии швырнул её в наполненную метелью пустоту. А потом Девочка увидела себя будто бы со стороны — бледную, с закрытыми глазами и забинтованной головой. А вокруг — больничная палата. Рядом сидели Мама и Любимая — расстроенные, усталые, не выспавшиеся. Опять никакого праздника… По радио передавали бой курантов, и медсёстры в укромном уголке разлили по пластиковым стаканчикам шампанское. Тоже мало хорошего — работать в Новый год. А Девочку почему-то больше всего беспокоило, куда делись подарки, которые она купила… Может, потерялись по дороге? Или остались брошенными на улице?

Да вот же они — у неё в руках!.. Голоса и шаги вокруг шуршали-гудели суетливо, гирлянды весело подмигивали, а Девочку задевали плечами шедшие мимо люди — тоже с охапками покупок. В каждом углу блестели наряженные искусственные ёлки, а Девочка застыла со своими пакетами перед самым выходом из торгового центра, ошеломлённая, окутанная коконом знобких мурашек. Что это?.. Только что была палата, повязка, убитые горем лица, и вдруг — будто скачок в другую реальность… Какая из этих реальностей — настоящая?

— Девушка, ну, вы будете проходить или нет? — раздалось рядом. — Встали в дверях — ни обойти, ни объехать…

Недовольный женский голос выдернул Девочку из потрясённой обездвиженности, заставив поёжиться. Точной такой же неприятный голос был у школьной директрисы. Ох и грозная была тётенька… Монументальная — сама себе памятник, и весила столько же.

— Извините, Валентина Валерьевна, я нечаянно, я больше не буду, — невольно вырвалось у Девочки — совсем как много лет назад, когда они с одноклассниками забрались в учительскую и опрокинули вазу с цветами на документы.

Сердитая особа в белом пальто посмотрела на неё удивлённо, покрутила пальцем у виска. Не директриса, конечно. Просто незнакомая необъятная тётка — вот уж кого не объехать! Девочка посторонилась, пропуская её, и та выплыла на улицу, точно айсберг. До роковой встречи с «Титаником» оставались считанные мгновения…

— Идиот, ну куда ты едешь?! Купят права, а потом за руль садятся, людей давят…

Серебристый пафосный джип еле успел затормозить в паре сантиметров от тёти в белом пальто, паркуясь около торгового центра. Впрочем, тётины объёмы вызывали опасение не за неё, а, скорее, за машину. Сама же женщина стояла непоколебимо, как скала, а чудом уцелевшее транспортное средство от торможения даже чуть занесло вбок. Выскочил водитель, крепкий парень в кожаной куртке:

— А ты куда прёшь, слониха разожравшаяся?! — И вдруг икнул, замер на мгновение, а потом пробормотал: — Ой, извините, Раиса Павловна, это вы…

Лицо у него сделалось смешное, совсем мальчишеское — ни дать ни взять набедокуривший школьник.

— А, это ты, Никаноров? Десятый «Б»? — Тётка хмыкнула. — Как был двоечником, так и остался. Несмотря на все твои джипы.

Впрочем, тётя-учительница сменила гнев на милость, когда бывший ученик предложил её подбросить. Встреча «Титаника» с айсбергом окончилась благополучно и мирно.

Нога Девочки ступила на припорошённую снегом наледь. Снова резкое скольжение и иглы испуга, но чья-то рука подхватила её и не дала упасть.

— Осторожнее, — сказал кто-то. — Тебя дома ждут, береги себя.

Девочка даже не успела толком разглядеть своего спасителя: рядом уже никого не было. В памяти всплыла та самая фигура, что переминалась с ноги на ногу у входа — размытая, без лица и без пола.

Домой Девочка добралась без приключений. Откуда незнакомый спаситель знал, что дома её дожидается Любимая? Почему он стоял у дверей, кого ждал? А главное — что это было за «кино» с больницей?

А на выходе из автобуса Девочку осенило: если бы не подхватившая её рука, всё так и случилось бы. Удар головой, палата, повязка, Новый год в больничных стенах. Очередной испорченный праздник.

Дома пахло яблочной шарлоткой с корицей: это Любимая уже вернулась с работы и колдовала на кухне. У Девочки стало солоно в горле от слёз: а ведь она могла не дойти до домашнего тепла. Кто же он, загадочный спаситель, благодаря которому не случилось беды?

Уже уткнувшись в подушку и собираясь уснуть, Девочка вдруг открыла глаза и уставилась в уютный полумрак комнаты. А ведь, наверно, это был ангел-хранитель…

Она полночи не сомкнула глаз, всё думала об этом. Встать пришлось рано, и не выспавшаяся Девочка, дуя на обжигающий кофе, сваренный Любимой, тёрла сдавленные болью виски. Ангелу тоже нужен подарок, озабоченно думала она. Как же без подарка? Ведь это Новый год — пора чудес… Но что подарить ангелу? В чём он может нуждаться? Девочка смутно помнила руку — твёрдую и очень холодную, без перчатки.

Позже, уже в круговерти дня, она усмехнулась над своим утренним полусонным бредом: подарок для ангела… А почему бы и нет? Что-то подсказывало ей, что это — не бред вовсе, ведь откуда-то взялось видение больничной палаты. Кого ждала эта смутная фигура у входа? Да её, Девочку, и ждала, наверно. Чтоб подать руку в нужный миг. Чтоб она дошла до дома живая и здоровая.

«Ну и фантазёрка же я», — усмехалась про себя Девочка, покупая пару пуховых варежек — очень милых и мохнатых, с мягкой и приятной бархатистой подкладкой. В самый раз для озябших рук ангела. Упаковав подарок в коробку с бантом, Девочка задумалась: как же её теперь отдать?

Она бродила около входа в тот самый торговый центр, сама толком не зная, что предпринять. Народ входил и выходил, снежок щекотал щёки, хлопья повисали на ресницах. Может, оставить на лавочке? А вдруг коробку возьмёт кто-нибудь другой? Нет, не годится. Если бы снова попасть в ту «другую реальность»…

Подняв на миг глаза к подсвеченным городскими огнями облакам, Девочка снова опустила взгляд — и застыла в снежно-щекотных мурашках: там, где ещё недавно бурлил людской поток, раскинулась зимняя пустота и тишина. Лишь новогодние огни горели, но ни людей, ни машин… Город будто вымер, вмиг опустошённый силой некой жутковатой магии. В свете фонаря летели холодные блёстки, кружась искрами зимнего праздника, а в пятне электрического света — пустая, заметённая сахарным снегом лавочка, которая тоже как будто кого-то ждала. Вне времени, вне пространства робко билось сердце, и Девочка, двигаясь сквозь вязкое, колдовское оцепенение, положила подарок на эту лавочку.

Вздох, взмах ресниц… Скрип шагов. Когда Девочка обернулась на звук, коробки на лавочке уже не было, а щека горела, словно от поцелуя.

Выходя из автобуса, она наступила на ногу кому-то смутному, без лица и голоса.

— Простите…

Сапог Девочки скользнул на наледи возле бордюра, отшлифованной колёсами транспорта… Рука в знакомой пушистой варежке снова подхватила её. И опять она не успела рассмотреть: её хранитель канул в мельтешащее кружево снежинок, оставив в пространстве только щемяще-загадочный след своего присутствия. Был — и нет…

— С Новым годом, — улыбнулась Девочка вдогонку, обводя взглядом улицу.

А дома её ждала наряженная ёлка и запах мандаринов — как в детстве.

Матрёшка

Жила у Одной Девочки во дворе кошка. Ничья, просто сама по себе. Двухцветная — тёмно-коричневая с белыми пятнами и пристально-звериными, холодными зелёными глазищами. Её густая и мохнатая шубка была вечно какой-то взъерошенной — у людей такую причёску обычно называют «я упала с сеновала, тормозила головой». Где её логово, точно Девочка не знала; то ли в подвале та пряталась, то ли ещё где-то. Киса — с характером: диковатая и независимая, она не давала себя погладить — всегда убегала.

Девочка часто видела кошку возле своего подъезда. Та, свернувшись пушистым клубком, грелась на солнышке и провожала жильцов взглядом. Порой Девочка, встречаясь с кошкой глазами, ощущала какое-то ёканье в груди… У неё никогда не было животных: сначала Мама не разрешала, а потом стало как-то всё равно.

Потом кто-то из жильцов подъезда поставил у крыльца пластиковую мисочку, в которую для кошки время от времени подбрасывали угощение, а вскоре рядом с посудиной появилась картонка — отрезанное от коробки дно с небольшими бортиками. В нём кошка иногда устраивалась полежать, проявляя свойственную её роду приязнь к коробкам.

Девочка про себя назвала кошку Матрёшкой. Почему? Увидев однажды сидящий пушистый силуэт со спины, она поразилась сходству его очертаний с одноимённой деревянной фигуркой.

Однажды Матрёшка показалась во дворе с тремя милыми, смешными, подвижными и неугомонными котятами. Уродились они в маму: такие же мохнатенькие, а окрас у них получился из разных комбинаций коричневого и белого — как у Матрёшки, только расположены пятна были у каждого по-своему. Котяток жильцы вскоре разобрали — конечно, из-за невозможной, просто зашкаливающей милоты этих вертлявых пушистиков. А вот Матрёшка никому не давалась, так и оставалась гуляющей сама по себе.

Потом во дворе появился Дымок — желтоглазый кот серого окраса без полос, похожий на «британца». Вместе их с Матрёшкой Девочка не видела, но почему-то ей думалось, что это её кавалер. Если Матрёшка была нелюдимой и угрюмоватой, то Дымок оказался хитрюгой и подхалимом: бросался в ноги, громко мурлыча, тёрся и ластился — самое неприступное сердце дрогнуло бы. Ну как не угостить такого ласкового котика вкусненьким? Вот и перепадало Дымку съестного гораздо чаще, чем гордой Матрёшке. Эта мохнатая леди была ещё и привередливой в еде, брала далеко не всё, чем с ней делились жильцы. А вот Дымок трескал, как в последний раз, да ещё и добавки просил. И за разборчивой Матрёшкой доедал.