Ирада Нури - Призрак Сахары

Опять искорки.

Женщина быстро овладела собой, и насмешливо ответила, дав знак прислуге приблизиться:

– Ну что же, мечтать, как известно, не вредно. Советую тебе смирить гордыню, и придержать свой дерзкий язычок, а иначе, здесь очень быстро можно его лишиться.

Обратившись к прислуге, она что-то приказала им по-арабски, и те, низко поклонившись ей, весьма бесцеремонно подхватив меня под руки, поволокли куда-то вглубь здания.

– Ну, что скажешь? – после ухода девушки, шейх вышел из-за своего укрытия.

На этот раз, улыбка женщины была искренней, широкой. Потрепав сына по плечу, она весело ответила:

– О, чувствую, что с появлением здесь этой бунтарки, никому скучать не придётся. Знаешь, когда-то, я и сама была такой, и, если бы не любовь к твоему отцу, ещё неизвестно, каких бед могла натворить. Однако, ты уверен, что привезти её сюда было правильным решением?

– Оно было единственным правильным. Ты только подумай, что с ней могли бы сделать, останься она одна, без покровителя. Тебе, как никому, хорошо известно, как поступают с такими женщинами, как она. Приставив к ней охрану и заставив принять участие в гонке, я оградил её от стервятников, готовых запустить в неё свои когти после смерти мужа. Ну, а, выманив её из города, и запретив кому-либо ей помогать, я намеренно изолировал её от всех, чтобы потом преспокойно доставить сюда.

– Что же, твои намерения благородны, сынок, но, ты уверен, что эта, твоя Чарли, простит тебя за то, что ты заставил её, как какую-то рабыню, принять участие в торгах.

– А, разве у меня был выбор? Как иначе, я мог показать ей то, через что она рискует пройти, оставшись одна. Теперь, когда ей пришлось пережить подобное унижение, она станет более сговорчивой и покладистой.

– Она станет свирепой и яростной, – смеясь, перебила его мать, – когда узнает, что за всем этим стоял ты. Погляди на неё, разве та, дерзкая особа, что только что отсюда ушла, похожа была на убитую обстоятельствами жертву? Проснись! Она выцарапает тебе глаза при первой же возможности, помяни моё слово!

– Ты уверена? – лицо шейха выразило беспокойство.

– Абсолютно! Во, всяком случае, я бы, поступила именно так. А, эта девочка, очень напоминает меня в молодости. Советую тебе запастись терпением, и беречь глаза… – женщина разразилась хохотом, и повернувшись, принялась подниматься по лестнице.

Её хохот ещё долго звучал в его ушах, рождая сомнения в правильности принятого решения.

Бесчисленные коридоры, ведущие на женскую половину дворца, были абсолютно похожи друг на друга, делая побег крайне затруднительным. Тем не менее, ведомая стражниками, я старалась изо всех сил осмотреться.

Ну, что сказать… Интерьер, конечно роскошный, богатый, но, на мой взгляд, совершенно безвкусный. От количества пёстрых шёлковых драпировок и золочёных изделий, буквально рябило в глазах. По мне, так резиденция больше походила на музей, нежели не жилое помещение.

Как-то в одном журнале, я видела снимки версальского дворца, и, несмотря на то, что они были чёрно-белыми, в них была та же показная роскошь. Разве, что золотых ангелочков не было. Их, в резиденции шейха, заменяли грозные на вид вооружённые до зубов стражники, грозящие отрубить голову всякому, осмелившемуся бросить вызов власти их господина.

Пройдя ещё немного и завернув за угол, мы подошли к обитой медью двойной двери. Охраняющие её слуги отворили обе створки, и я очутилась… В раю?

Несмотря на невозможно жаркий климат Бискары, здесь, во внутреннем дворике женской половины, били фонтаны. Их, здесь было целых три!

Женщины, одетые в лёгкую одежду немыслимо ярких цветов, словно стайки райских птичек сидели в их тени, и щебетали между собой, наслаждаясь покоем и прохладой.

Но, вот они заметили меня, и все разговоры сразу же смолкли. Под их, словно пронзающими насквозь взглядами, я, по-прежнему ведомая стражниками, прошла через ещё пару дверей, и оказалась в каком-то помещении, смутно, если не брать в расчёт его наполненности всякой всячиной, напоминающем кладовую в нашем приюте. Хотя, о чём это я?

Даже здесь, повсюду были установлены позолоченные светильники и жаровни для углей.

Навстречу вышла согбенная годами женщина. Однако, взгляд, которым она окинула меня, отнюдь не был измождённым. Миллиметр за миллиметром, она внимательно оглядела меня со всех сторон. И вновь, мне невольно на ум пришла мысль, что меня собираются съесть. Вот сейчас решат достаточно ли я упитанна или нет?

Поцокав языком, и недовольно покачав головой, она, на ломанном английском прокаркала:

– Тощая слишком. Ни грамма мяса.

Ну, что я говорила? Сейчас же велит меня откормить. Ой, мамочки, куда же я попала?

По приказу этой старухи, которая оказалась второй по старшинству в гареме после матери шейха, меня второй раз за день провели через церемонию отмывания, удаления даже малейшей растительности на теле при помощи желтоватого цвета пасты, остро пахнущей миндалём, и умащения ароматическими маслами.

Ну точно, промаслили хорошенько, самое время ставить в печь.

Две служанки, которые от госпожей отличались простотой нарядов и совершенно бритыми головами, по приказу своей начальницы, принесли воздушные одежды из нежно розового шёлка, и облачили в них меня. Мои волосы, вымытые и просушенные, они завили на щипцах и уложили в затейливую причёску, украшенную нитями розового жемчуга.

Глядя на результат их трудов в большом напольном зеркале, я поражалась, и не узнавала сама себя в той женщине, что была передо мной.

Не могу сказать, что мне не понравилось то, что я видела, но, всё это так отличалось от того, к чему я привыкла.

Полупрозрачные шаровары, практически не скрывали моих ног, сверху, на меня одели расшитый бисером и цветными каменьями роскошный кафтан, красоте которого могла позавидовать любая европейская принцесса. Только рукава у него, были из той же прозрачной ткани, что и шаровары. Смешные шлёпанцы, с загнутыми вверх носами, также щедро расшитые бисером, которые назывались у них чарыки, украсили мои ноги.

Теперь, я мало чем отличалась от той, щебечущей стаи, что населяла гарем шейха. Видимо, и распорядительница посчитала также, так, как меня отправили к остальным.

Не успела я войти в помещение с «цветником», как дамочки сразу же окружили меня. Я не понимала их речи, большинство тараторило по-арабски, но зато, каждой не терпелось как следует разглядеть и пощупать меня. Особенно, им интересны были мои волосы. Судя по тому, что я видела, белокурых среди них не было.

– Ай, больно же! – я еле вырвалась от одной особо назойливой девицы. Она так увлеклась, что чуть не вырвала у меня целый клок волос. Но, как оказалось, она сделала это специально. Дёрнув за нитку, она разорвала жемчужное украшение на моей голове, и бусины разлетелись в разные стороны.

Если бы она извинилась, я бы могла её понять и простить. Но то, торжествующее выражение лица, которое появилось у неё от сделанной пакости, не могло оставить равнодушной выпускницу приюта святой Магдалены, которой я являлась. Таких вредителей как она, у нас наказывали строго, чтобы впредь не повадно было.

Ни слова не говоря, я схватила её за длинные лохмы, за которыми она судя по всему тщательно ухаживала, и, подтащив прямо к фонтану, окунула её в воду.

Товарки бросились ей на помощь, но, разве же меня можно было остановить?

Подержав её там ровно столько, сколько было необходимо для того, чтобы она окончательно не захлебнулась, но достаточно чтобы усвоила урок, я вытащила её из воды, и швырнула на пол. Судорожно глотая воздух, девица закашлялась. Ужас застыл в её глазах.

Повернувшись к остальным, я жёстко произнесла:

– Наверняка, кто-то из вас понимает меня. Запомните сами, и переведите остальным, что если кто-нибудь, ещё раз посмеет протянуть ко мне свои руки, он очень быстро их лишится! Мне совершенно всё равно, по какой причине вы здесь. Важно лишь то, почему здесь я! В течение всего лишь нескольких дней, меня оставили вдовой, похитили коня, продали, как какую-то вещь в гарем. Единственное, что не даёт мне сломаться, и покориться своей участи, так это клятва, что я дала. Любой ценой, я выберусь отсюда, и продолжу участие в забеге. Меня не интересует ни ваш господин, ни положение, ни деньги. Всё это, вы можете оставить себе. Но, если кто-либо из вас, знает, как можно отсюда выбраться, то, я буду очень благодарна за предоставленную информацию.

Закончив свою речь, я, ни слова больше не произнося, отошла в самый дальний угол дворика, и подобрав под себя ноги, уселась на мраморной скамье. Адреналин бурлящий в крови начал стихать, и к глазам подступили слёзы. Крепко зажмурившись, я постаралась их остановить:

– Не заплачу. Ни за что!

– Уже слышал, что учинила твоя протеже? Твой «нежный цветок», как ты её давеча окрестил, оказался с шипами. Да, ещё с какими!

Шейх Харун, читавший книгу полулежа на подушках, поднялся навстречу влетевшей в его покои матери. Пытаясь понять причину её возбуждения, он, взяв её за руки, и усадив на подушки рядом с собой, осторожно спросил:

– Что произошло?

– А то, мой милый, что твоя новая наложница, не пробыв в гареме и пяти минут, умудрилась подраться с Зейнаб, той, что раньше ты особо выделял среди остальных.

– Подралась? Не может этого быть! – он стремительно вскочил, в волнении принявшись мерить шагами комнату.

– Ещё как может! – женщина тоже поднялась. – Твоя Чарли, или как её там зовут, не просто её побила, нет, она пыталась её утопить! Ты это себе представляешь? Ты, вообще, уверен, что там, у себя на родине, её не разыскивает полиция? Может быть, она беглая преступница, или каторжанка?

Ответом ей был тихий смех:

– Успокойся, мама. Никакая она не преступница, просто очень растерянное и обиженное дитя. Ей, в последнее время пришлось очень нелегко, нужно её понять.