Ирада Нури - Призрак Сахары

Вик, помоги мне. Благослови меня…

Последняя ночь в гостинице. Я вновь в своём номере. Но, только, в соседнем помещении больше не посапывает мой любимый ветеринар. Лишь охранник, застывший словно изваяние с саблей наперевес, да импровизированная решётка на оконце, чтобы я не смогла сбежать.

Нужно было уснуть, чтобы набраться сил, но сон никак не шёл.

– Держись, Чарли, держись! Плакать нельзя! Наплачешься вдоволь, когда утрёшь носы всем этим мужланам. Победа – вот, что важно! Только победа!

Постепенно, усталость взяла своё, и я, сама не знаю, как, погрузилась в глубокий тревожный сон. Вокруг меня кружили какие-то тени, пытающиеся высосать до капли мою жизнь. Но, что-то им помешало… Вернее, кто-то… Я не видела его лица, лишь глаза… Тёмные, глубокие, страстные…

Старт был назначен сразу же после утренней молитвы. Мусульмане спешили в мечеть для совершения намаза, ну, а «неверные» вроде меня, за этот свободный кусочек времени, пытались как можно лучше подготовиться к долгому и мучительному пути.

Долго раздумывая над тем, что надеть в дорогу, я остановила свой выбор на джаллябие и бурнусе, надев под них лёгкие, хлопковые брюки. Что ни говори, а сверкать голыми ногами под взглядами почти полсотни мужчин, как и я участвующих в забеге, мне не улыбалось. Маленький компас, на который мне удалось выменять черепаховый гребень с фальшивым бриллиантом, я повесила на тоненьком шнурке на шею.

Карта маршрута, а также складной нож с очень острым лезвием разместились в сапоге так, чтобы их в любой момент можно было выхватить.

Бросив в небольшой узелок нашу с Виктором единственную семейную фотографию в деревянной рамке, смену белья, расчёску, увлажняющий крем, и приличный запас патронов к «Кольту», доставшемуся мне в наследство от мужа, я присоединила его к значительному запасу сладких фиников, которые были здесь размером со среднее яблоко, и назывались «хурмой».

Набрав воды в две фляги, и запасшись бурдюком с водой и мешком овса для Мухиба, ровно в указанное время, я стояла в одном ряду с остальными участниками в ожидании сигнала к старту.

Постепенно вокруг нас собралась довольно большая толпа народа. Люди показывали на нас пальцами, что – то говорили на своём языке, присматривались к скакунам, делали ставки.

Благодаря рассказам мистера Джонсона, я приблизительно была знакома с некоторыми породами присутствующих здесь скакунов.

В первую очередь выделялись арабы. В основном, они делились на три вида: Кохелайн – широкогрудые, очень выносливые, массивные лошади, которые являлись прекрасными скакунами. Сиглави – очень красивые, изящные и лёгкие. Хадбан – не относящиеся к чистокровным, но, тем не менее, очень спортивные и резвые лошади.

Таких, как мой Мухиб, смешанных скакунов кохелайн- сиглави, было ещё двое. И они, весьма выигрышно отличались от своих собратьев. Кохелайн- сиглави взяли себе все лучшие качества обеих пород. Будучи красивыми внешне, они отличались высоким ростом, невероятной выносливостью и работоспособностью. Именно на них и делалось больше всего ставок. Но, только не на нас с Мухибом. Несмотря на прекрасную форму, в которой находился мой жеребец, никто не желал победы жалкой и презренной женщине, посягнувшей на святая святых. И никому, ни единому человеку не пришло на ум, что у меня просто нет выбора.

Один, особо наглый юнец, совершенно не интересуясь моим мнением, подошёл к Мухибу, и попытался осмотреть его зубы. И… чуть не лишился всей руки. Откуда ему было знать, что мой конь терпеть не может наглецов.

С проклятьями, парнишка отскочил в сторону, и подняв земли увесистый камень, попытался бросить его в Мухиба, но наведённый прямо на него «кольт», мгновенно охладил его пыл.

Рядом послышались одобрительные хлопки, это представители Франции и Германии выражали восхищение смелым американцем, за которого они меня принимали.

Едва удостоив их кивком, я повернулась в сторону импровизированной трибуны, на которую только что поднялись шейх и кади – местный судья. На него-то и была возложена столь почётная миссия, как выстрел из ружья дающий старт пробегу. Но, перед этим, шейх решить произнести небольшую речь, которую переводчик, путая и коверкая слова, перевёл на английский язык:

– «Его превосходительство» приветствует всех участников состязания, и желает им победы. Шейх ещё раз напоминает всем вам о том, что предстоящий забег для многих из вас окажется очень сложным испытанием. По нашим законам, двигаться вы будете исключительно в утренние и дневные часы, ну, а в ночные, следует спешиться, и устроиться на ночлег. На определённом расстоянии почти по всему пути, вас будут ожидать небольшие караваны с провизией. Однако, каждый раз, провизии будет всё меньше и меньше. Только те, кому повезёт добраться до них раньше соперников, сможет поесть и напоить коня.

Послышались протестующие выкрики. Подняв руку, шейх призвал всех к тишине, и продолжил говорить:

– Вас интересует, почему такие условия? Да всё потому, что многие из вас уйдут с дистанции уже в первые же сутки. Не каждый человек, а, уж тем более конь, способен лицом к лицу столкнуться с теми опасностями, что подстерегают всех вас в пустыне. Палящий зной, ледяной холод, песчаные бури и хищные звери, лишь малая часть того, что вам придётся преодолеть на пути к победе.

Тут, взгляд шейха, которым он обводил всех нас, остановился на мне, и то, что я увидела в его взгляде, заставило меня похолодеть. А он, недобро улыбнувшись, и указывая рукой на меня прокричал:

– Среди участников, затаилась змея в человеческом обличье. Посмотрите на неё! Это женщина, которая возомнила себя равной мужчине!

По толпе пробежал ропот. Я огляделась. Презрение, которое выражали лица участников, не оставляли сомнений в том, что я автоматически становлюсь изгоем.

– Пусть никто из вас не обманывается её невинным видом. Слабая женщина, сидела бы дома, а не участвовала наравне с мужчинами в состязании, желая унизить их своей победой. Она не заслуживает ни вашей помощи, ни жалости, ни сочувствия. Более того, каждый из вас, кто окажет ей покровительство, будет наказан и отстранён от участия.

Ну, и напоследок, желаю каждому из вас победы или же лёгкой смерти, ибо Сахара весьма жестока к чужеземцам. Храни вас Аллах, и благослови.

Он передал слово кади, который принялся считать:

– Раз, два, … три! – раздался выстрел, и нас понесло вперёд.

Поначалу, всё шло не так уж и плохо. Ещё не успевший прогреться песок, был достаточно твёрдым, и не мешал бегу коней. Но, уже ближе к полудню, поминутно усиливающаяся жара стала просто невыносимой. Не только солнце, но и сам песок, словно раскалённый добела, нещадно слепил глаза.

Покрыв голову и шею куфией, я оставила открытыми лишь глаза. И, это оказалось весьма предусмотрительно, ибо уже через несколько часов бешеной скачки по пустыне, у тех из моих соперников, что не позаботились о защите, все открытые участки лица и тела покрылись бордовым загаром и волдырями. Особенно пострадали представители европейских стран, им досталось больше всех.

Но, должна признаться, что и лошадям приходилось не сладко. Изнуряющая жара, а также песок забивающийся в ноздри, отнюдь не способствовали их быстрому бегу.

И вот, некоторые постепенно начали отставать. Уже в первый же день. Выходит, шейх был прав. Многие, просто не смогут пережить весь путь.

Полдень. Вика уже должны были предать земле. И я, его жена, должна была быть рядом в этот миг. Но, меня лишили этого.

«Бедняга Вик, некому будет тебя оплакать, прочитать молитву. Некому, проводить в последний путь, и сказать последнее прости. Прости меня, за то, что подвела. За то, что уговорила участвовать в скачках. Если бы не я, ты был бы жив. А так…»

Услышав оскорбительную реплику от проезжающего мимо всадника, я пришла в себя. Всё верно, не стоит сейчас предаваться горьким мыслям, я смогу оплакать Вика позже. Сейчас, главное, остаться в живых!

Помня о том, что на щедрые запасы в конце дня смогут рассчитывать лишь те, кто сможет обогнать остальных, я ни на миг не сбавляла темпа. Этого и не требовалось. Мухиб, словно почувствовав себя в родной стихии, радовался, как сумасшедший, и совершенно свободно парил над песком. Лишь пару раз, пробегая мимо кобылиц, он переходил на заигрывающий аллюр, но лёгкий удар сапогом в бок, как ни странно сразу же приводили в себя моего «ветреного» друга.

Было решено, что те запасы, что я захватила для себя и Мухиба в Бискаре, останутся на крайний случай. Нужно будет во что бы то ни стало, всегда быть впереди.

Вечером, наконец-то достигнув точки отдыха, и получив свой заслуженный паёк, я, расположившись в одной из импровизированных палаток, смогла наконец-то расслабиться. И, очень пожалела об этом. Внутренняя часть бёдер горела огнём, мышцы с непривычки болели так, что я уже не была уверена, смогу ли завтра сесть на коня. Укутавшись в бурнус, и по возможности вытянув ноги, я и не заметила, как меня сморил сон. А потому, и не услышала подозрительных шагов возле моей палатки.

Задолго до рассвета, поднявшись раньше остальных, и приведя себя в порядок, я, плотно перекусив и запасшись продовольствием, двинулась в путь.

Ещё вчера перед сном, сверившись с картой, я наметила для себя приблизительный маршрут. До Аль- Зирвы, первого из учётных пунктов, не менее пяти-шести дней. Сократить путь не представлялось возможным из-за Орских гор, выстроившихся словно стена слева от меня. Оставалось рассчитывать лишь на скорость моего скакуна.

Периодически оглядываясь назад, и не замечая за собой соперников, я радовалась как дитя тому, что смогла выиграть небольшую фору.

Благодаря своей высоте, горы создавали достаточно широкую тень для того, чтобы я, укрывшись в ней, могла, не испытывая сильной жары, свободно двигаться к цели.

Но вот, опустился вечер. Я, по-прежнему была впереди. Нужно было устраиваться на отдых, потому, что, во-первых, таковы были правила, а, во-вторых, именно в ночное время был весьма вероятен риск напороться на пустынных хищников, выходящих на охоту именно в это время.