— Неплохо для начала. Только придумай эпитеты получше, если хочешь задержаться в этом доме. — За ее спиной открылась дверь, и оттуда проник слабый лучик света, который, впрочем, не достиг середины комнаты, где восседала неподвижная фигура. — Сальваторе, дай мисс Кэри любое лекарство, которое она пожелает, и отрегулируй температуру в ее комнате на башне. Кажется, она слегка продрогла. Дай ей ключ, чтобы она могла закрыть дверь изнутри.

— По крайней мере, мне не нужно опасаться визита с твоей стороны, — сказала со злостью Мег.

— Почему? — в его голосе прозвучал неподдельный интерес.

— Потому что на инвалидном кресле невозможно преодолеть все эти крутые коридоры и винтовые лестницы. Кроме того, я достаточно знакома со строительным делом, чтобы определить, что здесь нет лифтов и подъемников.

— Ты права. В таком случае твоим эротическим фантазиям придется повременить.

И снова раздался этот странный булькающий звук.

— Да я сперва с башни выскочу.

Конечно, ничего такого Меган делать не собиралась, но в ее затуманенном сознании это прозвучало довольно драматично.

— На окнах стоят решетки, Меган, — очень мягко сказал он. — Тебе не нужно беспокоиться. Я же говорил, тебе здесь ничто не угрожает.

Не говоря ни слова, она направилась к двери, чувствуя огромное облегчение, что покидает эту комнату. Когда она вышла в полутемный коридор, до нее донеслись слова, сказанные тихим низким голосом.

— Тебе ничто не угрожает, — повторил он. — Пока.


Этан Уинслоу сидел совершенно неподвижно и наблюдал, как Меган идет неровной походкой за мощной спиной Сальваторе. Глаза его сузились, в них появилось столь редкое для него чувство раскаяния. Она была права. Какого черта он возомнил себя Богом, имеющим право судить кого бы то ни было? Особенно если учесть, что он ей солгал. Он не собирался щадить ее отца, даже если бы она преподнесла себя нагой, в виде подарка, перевязанного шелковой ленточкой.

От этого соблазнительного образа на его губах заиграла кривая усмешка. Затем он схватил стакан виски с содовой и допил его до дна. В темноте раздались знакомые звуки тихого бульканья. Он вспомнил, как попивал виски и наблюдал за ней. Его глаза отлично свыклись с темнотой и различали в ней намного больше, чем глаза его собеседницы. Он видел ее бледное лицо, мягкость губ, гнев в глазах. У этой малышки был сильный, упрямый характер, она готова была сопротивляться до конца. Ну что ж, он постарается не разочаровать ее и полностью займет ее время и мысли. А сам тем временем разделается с ее дорогим папочкой.

Она плохо выглядела, но, возможно, в этом виноваты нервы и недостаток сна. Хотя девица не выглядела истеричкой, и судя по его наблюдениям, проспала почти весь день.

Кроме того, в комнате была достаточно прохладно, она вовсе не напоминала теплицу, как утверждала Мег. При мысли о том, что он окажется с больной девицей на руках, Этан скривился. В этом не было ничего забавного.

Открылась дверь, и в ней показалась кряжистая фигура Сальваторе.

— Я устроил ее на ночь, Этан. Но она плохо выглядит.

Этан включил мониторы. Мег Кэри безвольно раскинулась на кровати, сбросив с себя только туфли. Глаза закрыты, дыхание тяжелое, и даже черно-белый экран не мог скрыть густого румянца на ее щеках.

— Черт побери, — сказал Этан, уставясь на экран. — Она действительно выглядит больной. Как не вовремя!

— Тогда почему бы ее не отпустить? Ведь ты все равно не собираешься снимать ее папашу с крючка, верно?

Этан уставился на него.

— А ты в этом сомневался?

Сальваторе кивнул.

— Все ясно. Поэтому я спрашиваю снова. Почему ты ее не отпустишь?

— Потому что мне не хочется. — Этан внезапно поднялся во весь рост, нависая над мощной фигурой Сальваторе. — Еще вопросы будут?

— А если ей нужен врач?

— Тогда мы пригласим сюда доброго доктора Бейли. Надеюсь, своим лечением он не загонит ее в гроб. А пока ты можешь принести мне выпить.

Он чувствовал, что Сальваторе наблюдает за ним в темноте. Он привык жить в тени, он чувствовал себя в ней очень уютно, и жалость в глазах старого друга вовсе его не смущала. Его душу затронули глаза Мег Кэри, которая так усиленно старалась разглядеть его в темноте.

Если она заболела, это означает всего лишь отсрочку, временное неудобство. Нужно просто набраться терпения. Насчет нее у Этана были большие, захватывающие планы. Он хотел, чтобы в ее глазах полыхал гнев, чтобы она его ненавидела и думала только о нем.

А еще ему хотелось знать, что произойдет, когда в конце концов он возьмет ее.


Меган снова видела странные, ужасные сны. Они наполняли ее сердце страхом и болью, в голове раздавались беззвучные крики, все тело томилось от незнакомого, страстного желания. Время от времени она просыпалась и следила за тем, как в темной комнате мягко колышется пламя свечей. Она слышала далекие раскаты грома и шум дождя за стенами башни. Она лежала на спине, уставясь в черноту ночи, и думала об Этане Уинслоу.

Он сказал, что если ей удастся отсюда сбежать, он оставит Риса в покое. Если бы только она не чувствовала себя так паршиво. Горло ужасно болело, в груди раздавались хрипы, ее бросало то в жар, то в холод. Наверное, Сальваторе подсыпал яду в свои прекрасные блюда, с него станется, но ведь она начала чувствовать недомогание задолго до того, как притронулась к пище. Одно было ясно — ей нельзя здесь оставаться. Она не могла доверить свою жизнь в руки сумасшедшего маньяка. Ей нужно отсюда выбраться как можно скорей. Если Уинслоу нарушит сделку и начнет преследовать Риса, тому придется самому о себе позаботиться. Она сделала для него все, что было в ее силах — и смотрите, куда она угодила! Нет, ей нужно уносить отсюда ноги, это вопрос жизни и смерти.

В неясном свете свечей она никак не могла найти своих туфель. Зрение вообще было мутным, в висках стучали медные молоточки, дыхание давалось с трудом, грудь болела. Но это неважно, сейчас весна, можно идти и босиком. С тех пор, как она сюда приехала, дождь лил не переставая, значит, машина еще больше увязла в грязи. Что ж, придется идти пешком, пока ей не встретится кто-нибудь, готовый помочь. Не может быть, чтобы в этом невежественном маленьком городке Оук Гроув не было никого, кто смог бы оказать ей помощь. Они достаточно ненавидят Этана Уинслоу, чтобы подложить ему свинью.

В противном случае ей придется идти дальше. Только не по той безлюдной дороге, по которой она сюда приехала. Куда-нибудь вперед, где существует нормальная человеческая жизнь. Там она сразу же избавится от дурных воспоминаний. И позабудет низкий бестелесный голос, приказывающий Сальваторе оставить ключ в дверях. Вон он торчит в замке тяжелой дубовой двери. Мег даже моргнула несколько раз, боясь поверить своим глазам.

В коридоре царил сумрак, слабый свет шел откуда-то сверху, наверное, от газовых фонарей. Тяжело дыша, Мег стала спускаться вниз, стараясь не думать о том, что запросто может упасть и свернуть себе шею на этих крутых каменных ступеньках. Никто не будет ее искать. Сальваторе избавится от ее тела, а трусливый папочка сделает вид, что понятия не имеет, где находится его дочь. Он попросту решит, что при сложившихся обстоятельствах Этан Уинслоу не осмелится ему угрожать, и жизнь пойдет своим чередом.

Что за странные мысли лезут в голову, подумала Мег, спустившись по лестнице. Она не верила, что отец смирится с ее смертью, даже если под угрозой будет его собственное благосостояние. И все же она не могла отделаться от мысли, что он вполне на это способен.

Когда Мег достигла последних ступенек лестницы, она остановилась и задумалась, куда идти дальше. Сальваторе водил ее по дому такими кружными путями, что у нее не было малейшего понятия, где именно она находится. Она смутно припоминала, что Сальваторе свернул налево, когда вел ее на встречу с местным призраком. Она пошла направо, прислушиваясь к шуму дождя. Как только она найдет дверь, а если не повезет — окно, она тут же выберется наружу, как можно дальше от этой странной обители.

Мег почти распрощалась с надеждой найти выход. Казалось, она часами блуждает в кромешной тьме, ощупью пробираясь вдоль стен, чувствуя, как под пальцами холодный камень сменяется то гипсовой штукатуркой, то гладкой поверхностью деревянной обшивки. Шум дождя, доносившийся снаружи, сводил ее с ума, потому что обещал долгожданную, но недостижимую свободу. Она поняла, что захлебывается плачем, и когда ее пальцы нащупали стекло, долгое время не могла в это поверить.

На секунду Мег прижалась лбом к стеклу, всматриваясь в дождливый сумрак. Ее лихорадило, боль в груди становилась нестерпимой, охвативший тело жар затруднял дыхание. Если она сейчас же не выберется под прохладные струи дождя, то непременно умрет.

Она попробовала разбить стекло, но слишком ослабела, и кулак просто отскочил от гладкой поверхности. А потом Мег увидела, что ей не нужно перелезать через подоконник, потому окно было французским, с вычурной бронзовой щеколдой. И что самое главное — эта щеколда была открыта!

Мег удалось сделать всего несколько шагов, потом ноги подвернулись и она упала на холодную плитку террасы. В непроглядной темноте ночи она жадно вдыхала запах дождя и весенних цветов. Потом заметила, что кто-то идет к ней со стороны сада, но ничуть не испугалась. Незнакомец не ехал на инвалидной коляске и его фигура не имела ничего общего с мощными формами Сальваторе. Это был пожилой худощавый человек, который спешил к ней на помощь, не обращая внимания на проливной дождь.

Он опустился возле нее на колени, и Мег увидела древнее морщинистое лицо и самые добрые в мире глаза. Она протянула руку и попыталась что-то сказать, но вместо слов из горла вырвался слабый хриплый звук, а рука натолкнулась на пустоту.

— Ничего не говори, — успокоил ее старик. — Я пойду приведу помощь.