– Быть может, юной чете потребуется комната для немедленного осуществления брачных прерогатив в законном порядке? – спросил он.

Серена тупо уставилась на него, а Джонатан кашлянул себе в кулак.

– Это на случай, если вас преследует кто-то, у кого имеются возражения против только что заключенного брака, – поспешил объяснить мистер Эллиот.

– Нет, благодарю вас, сэр, – чопорно поджав губы, заговорила Серена. – Нас никто не преследует, и одна комната нам не нужна, но мы намерены провести ночь в гостинице и хотели бы получить четыре номера.

Феба громко расхохоталась.

– Ох, не будь ты такой привередливой, Серена. Трех комнат нам как раз хватит. Я теперь замужняя женщина, и никто на свете не смеет сказать, что я не могу спать в одной постели со своим мужем в нашу брачную ночь!

Серена, вздохнув, смирилась. Пора перестать думать о Фебе как о ребенке, который нуждается в опеке. Феба замужняя женщина и скоро станет матерью, а забота о ней ложится теперь на плечи супруга. Судя по тому, с каким обожанием Себастьян смотрит на Фебу, эту обязанность он берет на себя с энтузиазмом.

Уже за полночь в дверь спальни постучали, и Серена, которая расчесывала волосы, готовясь отойти ко сну, встревожилась. Для горничной время слишком позднее, а Феба за целый вечер даже не взглянула на нее. Весь вечер парочка не отходила друг от друга ни на шаг, и у Серены не было сомнений, что в этот момент они предаются супружеским ласкам.

– Это я, – негромко произнес Джонатан из коридора за дверью.

Отбросив гребень, она поспешила к двери и отворила ее, даже не пытаясь скрыть удивление.

– Что-нибудь случилось?

Он стоял в ожидании, и было ясно, что во всем мире ему сейчас нужно лишь одно – заключить Серену в объятия.

Она хотела того же.

– Ничего особенного не случилось. Мне просто захотелось повидать тебя. Убедиться, что у тебя все хорошо.

– У меня все просто замечательно.

– Днем ты выглядела очень встревоженной.

– Тут все просто, – спокойно произнесла она. – Она моя сестра, и я очень ее люблю. Я беспокоюсь о ней.

– Понимаю. Но думаю, что они подходящая пара.

– Надеюсь, что ты прав.

Он стоял перед ней, облаченный в короткие панталоны с буфами и батистовую сорочку, стоял и смотрел на Серену с непонятным выражением на лице.

Ради чего он, собственно, пришел? Был ли это ответ на немой призыв, который источала ее плоть, желание явиться к ней, чтобы избавить от боли, которую она терпела так долго?

Рука ее поднялась помимо воли, и кончики пальцев начали зудеть от желания дотронуться до него. Серена сжала руку в кулак и принудила себя упереться им в бок.

Странное предощущение поднялось откуда-то из самых глубин ее существа. Она словно бы раскачивалась на качелях грядущей судьбы, и ей необходимо по своей воле сойти с них, чтобы не упасть в пропасть.

Джонатан переступил порог и закрыл дверь. Наклонив голову, он вперил взгляд в лицо Серены, словно хотел прочитать мысли.

– Что такое? – мягко спросил он.

– Я… – Она не смогла договорить. Как высказать ему все те эмоции, которые обуревали ее сейчас?

Он коснулся рукой ее подбородка и приподнял лицо Серены, приблизив к своему.

– Ты… что?

Она повернула голову и высвободила подбородок из его пальцев, таких бережных и ласковых.

– Тебе лучше уйти.

Его взгляд лишал ее присутствия духа. Он был таким понимающим. И Серену охватила быстрая, жаркая дрожь.

– Нам надо объясниться, Серена. Поговорить.

– Ладно. Тогда мне следовало бы предложить тебе присесть, но… – Не к месту хихикнув, она указала на кровать, единственный предмет мебели в комнате, если не считать крохотного столика, на котором возле тарелки с остатками обеда лежали шпильки для волос и ее драгоценности. Кровать была огромная, на античный лад, настолько высокая, что на нее приходилось подниматься по приставной лесенке, с тяжелым пологом из коричневого шелка и камчатным покрывалом.

Они молча уставились на это ложе. Наконец Джонатан заговорил, пожав плечами:

– Воспользуемся ею как диваном.

Он снял ботинки, поднялся по лесенке и уселся на покрывале, облокотившись на переднюю спинку кровати.

– Видишь? Вполне годится.

– Думаю, что так, – с улыбкой согласилась Серена. Краешком глаза она заметила, что на подносике возле ее тарелки на столике стоит бутылка вина.

– Хочешь вина?

– С удовольствием.

Серена взяла бутылку и налила вина в бокал, потом вскарабкалась по ступенькам на кровать и вручила его Джонатану. Они пили вино в приятном молчании, передавая друг другу единственный бокал, наполняя его раз за разом до тех пор, пока бутылка почти не опустела. Напиток, распространяясь по телу Серены, снял напряжение.

Наконец она заговорила:

– Ты знаешь, я снова начинаю верить тебе. Так мне кажется. Ну… иногда.

Она коротко рассмеялась. Это было правдой. После того, что происходило с момента, когда он стал первым свидетелем на бракосочетании Фебы и Себастьяна, у нее не осталось сомнения в том, что Джонатан неукоснительно скрывает ото всех ее подлинную сущность и что она может довериться ему во всем.

Уголки его губ слегка приподнялись.

– Я воспринимаю это как некий прогресс, – сказал он.

– С твоей стороны очень великодушно, что ты сопровождал меня в поездках во время поисков моей сестры.

Он пожал плечами и сказал:

– Любой нормальный человек поступил бы точно так же.

– Нет. – Она побарабанила кончиками пальцев по бокалу. – Отнюдь не любой. Уилл, например, не одобрил бы моего участия в такой поездке и, разумеется, не стал бы искать мою сестру. Он ни в коем случае не одобрил бы брак между Фебой и Себастьяном. А если бы узнал, что Феба зачала ребенка еще до того, как они покинули Лондон…

Серену аж передернуло при одной мысли о том, как отреагировал бы на это Уилл. Нет, он ни в коем случае не пришел бы в ярость, он просто осудил бы это.

– Лэнгли вовсе не намерен осуждать кого бы то ни было. Он желает твоей сестре благополучия, как и ты сама.

Серена скривила губы.

– И ты его теперь защищаешь.

– Он мой друг. Я знаю, что побуждения у него самые добрые.

Серена передала Джонатану бокал и снова прислонилась к спинке кровати. Его близость возвращала ее во времена много лет назад, когда они лежали на траве и смотрели на небо.

– Мы были очень молоды шесть лет назад, верно? – спросила она негромко. – Я тогда думала, что мы могли бы управлять миром.

– Нет, – возразил он. – Не можем.

Она не обернулась к нему.

– В прошлом так много всякого, что не можем исправить ни ты, ни я.

– Я понимаю.

– Но мы были очень молоды.

– Да.

– Но позже. Все эти женщины… кутежи… – проговорила она задумчиво. – Узнавать об этом было так же мучительно, как и о том, что ты отрекся от меня.

– Серена! – воскликнул Джонатан и повернул к себе, чтобы видеть ее глаза. – Поверь, – продолжил он почти шепотом, – если бы я мог вернуть все назад ради того, чтобы с твоего лица исчезло выражение отчаяния, я бы сделал это.

– Ты сделал бы? – Она пожала плечами и постаралась придать голосу легкости. – Но ведь мужчины кутят, не так ли? Ты просто вел себя так же, как и любой другой, окажись он на твоем месте.

– Возможно, что ты права, однако вовсе не так я собирался прожить свою жизнь. – Джонатан глубоко вздохнул и поглядел на темно-красную жидкость в бокале. – Видишь ли… Теперь он перевел взгляд на Серену, и глаза его заблестели. – Я хотел умереть.

Серена часто-часто заморгала, глядя на него.

– Я хотел разрушить свою жизнь. Пойти ко дну, как это сделала ты. Задумал наводнить свою жизнь дебошами, злом, декадансом. Я хотел, чтобы все это заполонило меня, завладело моим сердцем настолько, что оно стало неспособным чувствовать.

– Зачем?

Он опустил веки.

– Я отвернулся от тебя, Серена. Нанес страшный удар и убил тебя, не так ли? Убил единственное в своей жизни существо, которое было мне так необходимо. Я ненавидел себя за это. Не мог простить себя.

Внутри у нее все словно сжалось в тугой узел.

– Но до того, пока ты не приехала в Лондон, это было… Ну, это было еще хуже. Мне понадобились годы для того, чтобы осознать, что мой план не сработал. Я жил здесь, спал с женщинами, которые мне даже не нравились, ввязывался в истории, которые меня не развлекали, не говоря уж об удовольствии, сорил деньгами, забыв о своем титуле и ответственности морального порядка, которую он на меня налагает. Однако ничто не могло излечить меня от боли, которую причинила твоя гибель.

Он поднял руку и, коснувшись ладонью щеки Серены, повернул ее лицо к себе.

– Я не хотел жить без тебя. Никогда не переставал любить тебя.

Она верила ему. Выражение его лица, глубокая искренность в глазах и в голосе унесли прочь все сомнения. Он любит ее. Он оплакивал ее смерть. Тоска и отчаяние терзали его все эти долгие шесть лет.

Очень медленно он приблизил губы к ее губам и поцеловал. Губы у него были мягкие, теплые, желанные.

Серена вдруг вспомнила тот роковой вечер – вечер на балу в доме у герцогини Клэйворт. Как она тогда хотела Джонатана! Однако тогда она была влюблена.

– Я так боюсь, Джонатан, – зашептала она. – Так боюсь выходить замуж за Уилла. Я так боюсь любить тебя. Неправильно все, что я делаю… Любой выбор неприемлем. Как бы я ни поступила, я буду выглядеть как озлобленная женщина, которая разрушает все, к чему ни прикоснется.