— Это неправда, пап. Ты снимался в фильмах, которые получили Оскар, премию Британской киноакадемии и Пальмовую ветвь, — с неподдельной гордостью говорит Холли, лучезарно улыбаясь Дирку.

Ни разу не видела, чтобы Холли так смотрела на своего папу, и это меня удивляет — я думала, она считает все эти Голливудские штучки фигней. Когда я вижу, как Дирк обнимает ее и прижимает к себе, на меня обрушивается чувство утраты.

Какое-то время я его не ощущала. Не было подходящих ситуаций. Мысли о папе обычно были связаны с борьбой с ужасающими образами в моей голове, поэтому я не позволяла себе много думать о нем. Но тоска по человеку, который должен сидеть рядом со мной за этим столом — где сейчас вместо него сидит Дирк Тейлор — наполняет мою грудь и раздавливает меня.

Я встаю, чтобы выйти, когда мы все слышим, как кто–то открывает ключом входную дверь.

Мама застывает. Я вижу, как она мысленно проверяет список членов семьи и понимает, что есть лишь один человек, который может открывать нашу входную дверь в канун Рождества. Ее лицо светится надеждой.

Я подхожу к двери секунд на пять раньше, чем мама — как раз вовремя, чтобы увидеть там Питера. Он выглядит так, словно не ел весь семестр.

Рядом с ним беспокойно топчется Трейси.

Я на миг закрываю глаза. Не понимаю, почему Трейси здесь. Рядом с Питером.

— Питер! — радостно, безумно и обеспокоенно одновременно восклицает мама.

— С Рождеством, мам, — говорит он, наклоняясь ее обнять.

У него под глазами по–прежнему супер-темные круги, которые были этим летом, но взгляд хотя бы не остекленевший. Он на удивление ясный.

Он продолжает обнимать ее, потому что она не хочет его отпускать, и через мамино плечо Питер разглядывает мое лицо так же, как я разглядываю его.

— Привет, Рози. У тебя такой вид, будто ты спишь на ходу.

У меня сейчас голова взорвется. Как он вообще может говорить со мной в таком тоне после того, как с сентября меня обламывал? Я не обращаю на него внимания и поворачиваюсь к Трейси.

— Что ты тут делаешь?

Это прозвучало злее, чем я собиралась, и застало ее врасплох.

— Я просто... Я шла с тобой поговорить и перед домом столкнулась с Питером.

Питер смотрит на нее сверху вниз и слегка улыбается.

— Рад тебя видеть, Трейс.

Что? Я выгляжу так, будто сплю на ходу, а ее он рад видеть?

— Привет! Ты, должно быть, Питер, — раздается позади нас голос Дирка. — Много о тебе слышал.

Он протягивает руку в сторону нашей маленькой счастливой группы, чтобы поделиться одним из своих мужественных рукопожатий.

Выражение лица Питера меняется — сначала смущенное, потом одобрительное, потом удивленное, и опять смущенное — и он пожимает руку Дирка.

— Мм, привет, — красноречиво отвечает он.

— Питер, это Дирк Тейлор. Он и его дочь Холли недавно переехали в наш город и сегодня с нами ужинают. Холли — одноклассница Роуз, — объясняет мама, пропуская слова о кинозвезде. — Мы почти дошли до десерта. Почему бы вам вдвоем не сесть за стол?

Мама говорит так, словно говорить «вы вдвоем», имея в виду Питера и Трейси — это самая нормальная вещь в мире.

— Мам, на самом деле, мне нужно с тобой поговорить, — заявляет Питер. — С тобой тоже, Роуз.

— Кэтлин, мы помоем посуду, и десерт как раз будет готов. Не спеши. Рад знакомству, Питер.

— Взаимно, мистер Тейлор, — с легким благоговением говорит Питер.

Фу, фу, фу.

— Давай, раздевайся, — говорит мама.

Когда Питер снимает шапку, его непослушные волосы взъерошиваются, и он вдруг становится невероятно похож на папу. Я даже отхожу от него на шаг. Мама тоже это замечает — это понятно по пристальному взгляду, с которым она берет его куртку и шапку.

Совсем неплохо, что маме напомнили о папе, пока Дирк Тейлор моет посуду на ее кухне.

Трейси, все еще стоящая рядом с Питером, теперь переминается с ноги на ногу, постукивая по полу высокими каблуками. Ее длинный полосатый шарф завязан идеальным узлом.

— Роуз, я пришла с тобой поговорить кое о чем, но я лучше тебе попозже позвоню, — нерешительно говорит она.

Уходить ей явно не хочется.

— Нет, Трейс, все нормально. Оставайся.

Питер улыбается ей одной из своих фирменных улыбок, и я вдруг понимаю — какое бы нехорошее известие Питер ни собирался нам сообщить, Трейси уже его знает.

И еще понимаю, что камень, который я чувствую на сердце с тех пор, как открылась входная дверь — это ревность.

Я злюсь на свою лучшую подругу, она меня обидела, но в этой ситуации есть что-то еще, и это хуже. Гораздо хуже.

Мы вчетвером идем в гостиную, и мама уже забыла о том, что Питер собирается, образно говоря, столкнуть ее с товарным поездом.

— Мам, мне пришлось взять академический отпуск на семестр, — говорит Питер, не давая ей даже присесть.

Улыбка моментально исчезает с ее лица.

— Нет, Питер, это не очень хорошая идея. Сейчас для тебя полезна система.

Я готова расхохотаться. Какую именно систему она имеет в виду? Систему ежедневных вечеринок и последующего сна на занятиях? Систему употребления тяжелых наркотиков со своей девушкой? Какую систему?

— У меня не было... выбора, — говорит Питер.

Мама выглядит озадаченной, но до меня мгновенно доходит. Я жду — собирается ли Питер пояснить, но он слишком труслив, чтобы это сделать, поэтому вмешиваюсь я.

— Мам, он хочет сказать, что его выперли из школы.

— Я не это хочу сказать, — рассерженно отвечает Питер. — Я просто взял академотпуск на семестр.

— Зачем? — говорит мама.

— Потому что он ходил по вечеринкам вместо того, чтобы учиться, — отвечаю я. Ничего не могу с собой поделать.

— Роуз, хватит отвечать за брата.

— Скажи ей, что я неправа, Питер, — подначиваю я, не глядя на маму.

На долю секунды мне кажется, что Питер сейчас пошлет меня на три буквы, но он лишь медленно качает головой.

— Ты не совсем неправа, — признает он.

— Роуз Царелли, — говорит мама, поворачиваясь ко мне. — Ты лгала мне.

Его выгнали из школы, а она злится на меня?

Я спрыгиваю с дивана от возмущения:

— Я лгала? Что ты... Как ты вообще...

— Ты уже несколько месяцев мне говоришь, что не общаешься с Питером!

— Она и не общается, миссис Царелли, — говорит Трейси в мою защиту, хоть это и неправда. — Я знаю, что она не общается.

Голос Трейси посреди личного семейного разговора выводит меня из себя.

— А ты что здесь делаешь?

— Она тебя защищает, Роуз, — говорит Питер. — Не будь такой сучкой.

— Питер! — кричит мама.

Из дверного проема высовывается наша местная кинозвезда.

— Кэтлин? Все нормально?

Он смотрит на нее с серьезной озабоченностью, которую он, наверно, годами доводил ее до совершенства, тренируясь перед зеркалом.

Чудовищно смущенная мама нервно сглатывает и улыбается.

— Все отлично, Дирк. Просто улаживаем разногласия. Я подойду через минуту.

После еще одного идеально сыгранного взгляда, на этот раз сочувственного, Дирк исчезает на кухне, где, судя по звукам, Холли и Роберт наполняют посудомоечную машину.

Из–за сочетания изнеможения и гнева я чувствую себя словно в отключке — все вокруг кажется нереальным. Мой взгляд падает на телефон, который лежит на журнальном столике, где я оставила его на время мучительного поглощения закусок.

— Если ты не контактировала с Питером, откуда ты узнала, что с ним происходит? — спрашивает мама.

Если бы Питер не обозвал меня сучкой, я бы не решилась показать ей содержимое своего телефона.

Но он обозвал меня сучкой.

Я беру телефон и вижу, что пропустила три сообщения от Трейси. Сразу же открываю «Фото». Сажусь рядом с мамой и показываю одну из оставленных мной фотографий Питера. Она бледнеет.

Питер, узнав свой старый iPhone, вскакивает.

— Что ты делаешь?

Он хватает меня за руку и поворачивает телефон к себе, чтобы увидеть, что я ей показываю.

На этом фото Питер и Аманда склонились над журнальным столом со странными маленькими трубочками в руках.

Все замолкают, пытаясь понять, что происходит.

Питер садится с другой стороны от мамы, и его пристальный взгляд пронизывает меня как кинжал.

— Я просил тебя удалить мои фотографии.

— А зачем ты отдал мне телефон с ними? — парирую я.

Мама зажимает рот руками и закрывает глаза.

— Все будет хорошо, мам. Мне просто нужен перерыв, но мне разрешат вернуться. Не переживай из–за этого.

— Не переживать из-за этого? — говорит она.

Она вырывает у меня из рук телефон и тычет этим фото Питеру в лицо.

— У тебя зависимость?

Питер усмехается.

— Мама, это колледж. Не будь смешной.

— Не называй ее смешной! — говорю я. — Ты не думаешь, что мы поняли, что с тобой что–то не так, когда ты летом приехал домой? Ты встречаешься с этой наркоманкой...

— Она не... — Питер перебивает сам себя. — Господи, Роуз, иногда я просто забываю, что ты еще такая маленькая. Иди помоги на кухне, ладно? Мне нужно поговорить с мамой наедине.

У меня практически идет пар из ушей.

— Маленькая? А ты из тех, кто принимает наркотики, чтобы впечатлить девушку, которая ни хрена тебе не подходит!