Это выводит меня из себя.

– На самом деле, в этом году я не играю на валторне. Я пробуюсь на роль в мюзикле, – отвечаю я Холли.

Роберт мог бы получить «Оскар» за серию выражений лица, сменившихся за следующие пять секунд. Сначала испуганное, затем ошарашенное, затем раздраженное, затем взволнованное, и наконец – наигранно счастливое. Чувствую себя так, словно одержала победу или что-то вроде того.

Я была уверена, что это будет расценено как пустяк.

– Ты прослушиваешься? Классно! – говорит Холли. – Может, мы все будем выступать вместе. Сейчас ставят «Что бы ни случилось». Знаешь его? Ты, наверно, будешь Рено Суини! Умеешь танцевать степ? Рено – это лучшая роль. Хотя Хоуп – тоже классная роль. Оо, но там же есть еще одна смешная... как ее зовут? У нее этот классный номер, да, детка?

А когда Холли поворачивается к Роберту, я вижу Регину. Она с Энтони Паррина, огромным хоккеистом, с которым она встречается только, чтобы разозлить Джейми. На долю секунды я беспокоюсь об ответном ударе. Но потом чувствую просто... стыд.

После того, как Регина отправила Джейми в тюрьму, я наконец решила рассказать директору Чен, что Регина преследовала меня с теми надписями. Директор лично остановила Регину и Энтони у входа на выпускной. Я слышала, что Регина, в синем обтягивающем платье с блестками и на 10-сантиметровых каблуках, закатила такую истерику, что ее высокая прическа развалилась. Для этого нужно было постараться, учитывая, сколько лака для волос она использует. Ее отстранили от занятий, выгнали из чирлидерской команды, не допустили до экзаменов, и ей пришлось идти на летние курсы, чтобы она могла окончить школу в этом году.

Мысль о том, что Регина с позором покинула выпускной, вызывала у меня улыбку несколько часов. Потом это стало вызывать жалость, как будто это я натравила на нее директора. А я ведь так и сделала.

Когда Регина поворачивается ко мне, мое первое побуждение – сделать очень важный телефонный звонок. Но на самом деле, неважно, что я делаю, потому что она меня не замечает. Она пристально смотрит на новичка, которого теперь оттесняют к дому плавательные гиганты, вооруженные садовым шлангом и заявляющие, что помогут ему отмыть одежду от хлорки.

Энтони так громко хохочет, что некоторые гиганты оглядываются, чтобы посмотреть, кто издает такой шум. Когда их взгляды падают на Регину, они даже отступают, словно пытаются отстраниться от происходящего, боясь встретиться с Гневом Регины. Но Регина стоит неподвижно, с застывшим лицом.

– Будешь, Роуз? – слышу я, как спрашивает Холли.

Выдыхая дым, Холли протягивает Роберту самокрутку. Дым образует что–то вроде нимба над ее головой, а я решаю не напоминать Роберту, как его мачеха однажды сказала, что навсегда выгонит его из дома, если он еще раз вернется домой с запахом травки.

Роберт затягивается и возвращает косяк Холли, намеренно пропуская меня.

– Роуз – не такая девушка, – говорит он, снисходительно мне подмигивая.

Мне хочется ударить его. Я даже обдумываю эту возможность – хоть мамин терапевт, Кэрон, и говорила, что я должна начать обуздывать свои жестокие побуждения и перенаправлять их в «позитивное русло» – когда из толпы раздается рев.

Мэтт отобрал шланг у своих товарищей по команде и направил струю воды так, что она бьет новичку прямо в рот. Он задыхается и отплевывается, пытаясь отклониться от струи, чтобы вдохнуть немного воздуха, но Мэтт направляется к нему, поднося шланг все ближе и ближе ко рту новичка, как будто собирается совсем его туда засунуть.

Внезапно застывшее лицо Регины дрогнуло. Пара шагов, и она оказывается перед Мэттом, отталкивает его назад и отбирает у него шланг. Она вырывает у него шланг, обрызгав компанию девятиклассниц, которые с пронзительным криком разбегаются в разные стороны, поднимая руки, чтобы защитить волосы. Мэтт приземляется на пятую точку, не вполне понимая, что происходит.

– Кто это? – спрашивает Холли, ее большие карие глаза уже покраснели от травки.

– Роуз тебе все про нее расскажет, правда, Роуз? – холодно говорит Роберт.

Мэтт хватается за шланг, лежащий на земле, и изо всех сил старается встать, чуть не падая в бассейн. Он забывает про направление струи и заливает свои ботинки.

– Конрад, ты что, собрался позволить своей сестре испортить твое посвящение? – спрашивает он, не спуская глаз с Регины.

Его сестре? Боксерская груша этой вечеринки – брат Регины?

Мэтт переводит взгляд на Конрада.

Конрад не произносит ни слова.

Мэтт направляет на него шланг.

Регина бросается к Мэтту, но Энтони хватает ее, держит за руки и разворачивает в другую сторону. Он уводит ее, она не сопротивляется – у нее пустое выражение лица и ослабшее тело, он что-то говорит ей на ухо, а в его темных глазах застыло жесткое выражение.

Не могу поверить, что Регина уходит, когда плавательные гиганты обливают ее брата. Если кто-то и сможет им противостоять, то это она. Что она делает?

Мэтт и два гиганта хватают Конрада и с силой швыряют его в бассейн, несмотря на то, что он все еще задыхается. Как только Конрад погружается в воду, Мэтт выплевывает финальную фразу: «Гомик!», затем теряет к нему интерес и удаляется. Его безмозглые прихлебатели плетутся за ним.

– Что это за гомофобия? – спрашивает Холли, глядя на Роберта в ожидании ответа. – На Востоке всегда так?

– Особенность Юнион, – отвечает Роберт. – Идем отсюда.

– Мм, может, мы должны что–то сделать? – говорит она, поворачиваясь к бассейну.

– Мы просто оставим его здесь, а ты слишком обкуренная, чтобы плавать, дорогая, – отвечает Роберт. Меня практически тошнит – по нескольким причинам, а не только из–за того, что Роберт называет свою девушку «дорогая», как кинозвезда 1940-х. – Парень – пловец, – продолжает он. – Уверен, что он и без нашей помощи найдет дорогу на поверхность бассейна.

– Ладно, – неопределенно говорит Холли.

Я следую за ее взглядом на воду и вижу, что Конрад прилагает нулевые усилия, чтобы выплыть – точнее, даже меньше, чем нулевые. Он позволяет себе тонуть.

– Увидимся, Роуз, – говорит Роберт и берет Холли за руку.

Я смотрю на кружку, которую все еще держит Роберт.

– Подожди, ты же не сядешь сейчас за руль, да? – спрашиваю я.

На мгновение я вижу старого Роберта – того, кто всегда ждал моего одобрения, даже после того, как я перестала его одобрять. Однако новый Роберт быстро возвращается.

– Сегодня Холли поведет винтажный Мустанг.

Я смотрю на Холли, которая снова выглядит смущенной, а потом – на Роберта.

– Так она слишком обкуренная, чтобы плавать, но не чтобы водить?

– Все нормально, – говорит Холли. – Мы просто дойдем пешком до моего дома. – Холли снова поглядывает на бассейн. – Круто, что мы познакомились, Роуз! Увидимся во вторник в школе, – добавляет она, а Роберт вытягивает ее из толпы, которая абсолютно не проявляет интереса к тому, что Конрад Деладдо сознательно топится в бассейне.

Хотя, честно говоря, утопиться – неудивительная реакция на первую вечеринку в Юнион Хай.

Я должна что-то сделать.

Дело в том, что после прошлого года мне хочется остаться в тени, ведь я точно не собираюсь снова стать убийцей вечеринки.

К тому же, он тонет не по-настоящему – просто прикалывается.

Правда?

Я смотрю на бассейн. С того места, где я стою, его не видно.

Жду пару секунд, что он всплывет. Жду еще пару секунд.

Ничего.

Я подхожу к краю бассейна и смотрю в воду. Конрад все еще идет ко дну, как будто его тянет вниз какая-то сила, которую я не вижу. Он смотрит на меня и, похоже, наши глаза на какой-то момент встречаются. А потом он закрывает глаза.

Я встаю на колени и тянусь к воде, чтобы дать ему руку, но я, конечно же, не достаю до него. Наклоняюсь еще немного, и происходит неизбежное.

С другой стороны бассейна Трейси зовет меня по имени, но уже слишком поздно. Кто-то толкает меня за плечи, и я лечу лицом вниз к сверкающей голубой воде.

Моя первая мысль – я испортила шелковый топ (только сухая чистка) Трейси, который она одолжила мне, заставив практически поклясться на крови, что с ним ничего не случится.

Моя вторая мысль – я не осознавала, какой шум на этой вечеринке долбил по мозгам, пока не оказалась в бассейне. Под водой так спокойно – вся музыка и крики теряются за звуком моего пульса и крови, бегущей в венах. Идеально.

Уже больше года я не чувствовала такого покоя. Через некоторое время после смерти папы у меня начались странные приступы, которые мама назвала паническими атаками – для меня они больше похожи на атаки ярости. Теперь они, в основном, прекратились, но иногда, как гром среди ясного неба, когда я делаю что-то абсолютно нормальное, я вдруг вижу эти безумные жестокие картинки. Я не контролирую это.

Здесь, под водой, я не чувствую, что такое может произойти. Может, мне нужно провести всю жизнь, болтаясь в бассейне.

Конрад выглядит так, будто чувствует то же самое. Но он может так выглядеть еще и потому, что уже синеет от нехватки кислорода.

Я подплываю к нему и тянусь к его руке. Он отдергивает ее и дает мне один палец.

Вот вам и подводное спокойствие.

И что я должна с ним делать?

Хватаю его за руку и тяну изо всех сил. Сначала Конрад сопротивляется, но потом сдается. Когда мы вырываемся на поверхность, толпа людей у края бассейна наблюдает, как хладнокровно Трейси практически рвет на куски Мэтта, который был тем, кто толкнул меня. Я знаю это, даже без повторного просмотра ситуации.