Я открыла глаза. Вокруг его головы показался ореол из света на фоне листвы, испещрённой солнечными лучами, и его взгляд на мне напоминал ласку твёрдого металла по мягкой плоти.

Он наклонился и прошептал, произнося слова, которые он всегда говорил, прежде чем трахнуть меня, посылая меня в место, где я отрекалась от всех тревог.

— Опустоши своё сердце, мой котёнок. Опустоши разум. Открой свои глаза. Кого ты видишь? — Он взял мой сосок пальцами и скрутил его.

— Тебя, — ахнула я.

— Ты опустошена?

— Да.

— Освободи своё тело для меня. Ты — моя. — Он приподнял мою правую ногу к своему бедру, и сказал: — Вспомни.


***


Чувствую запах сена и струганного дерева. Я тесно зажата между лошадью и задней стенкой стойла. На подковах Снежка нет даже ржавого пятнышка, и это меня бесит. О нём заботились, как о любимом ребёнке, даже когда меня не было. Он ударил меня два года назад, и я ушла, сваливая вину на лошадь за то, что должен был знать наездник.

И вот я снова появляюсь так, словно моё место здесь, и он смотрит на меня, как будто чертовски хорошо знает, что я бросила его. Я ненавижу себя. Я — разочарование. Дезертир. Меня бросили за то, кто я, и я сделала то же самое с этим бедным малышом.

Сейчас ночь, абсурдное время, чтобы появиться здесь, надеясь, что мой ключ по-прежнему подходит, но куда ещё мне было идти? Кто ещё выдержит меня? Я должна была увидеть Снежка, и понять, примет ли он меня обратно. Должна была увидеть, примет ли меня хотя бы животное. И я хочу сделать что-то для него, чтобы отплатить за его неистовое обнюхивание. Я хочу ухаживать за ним и любить его. Щётки будет достаточно, но я могу прочесать его гриву еще и руками. Хочу проехать дополнительную милю.

Однако его копыта почти идеальны. Он стар, очень избалован и нелюбим.

Мне нужно перестать плакать. Я не могу увидеть стрелки в копыте. Нож не наточен, но край острый, и я не хочу причинить лошади боль.


Мне нужно было перестать плакать. Дикон шептал мне «вспомни, вспомни, вспомни». Его член у моего входа, я была уверена, что кончу, как только он войдёт в меня.

— Фиона? Фиона Дрейзен?

Её голос удивляет и меня, и Снежка. Я вскакиваю с ножом, жеребец отступает и бьёт копытом.

— Кто ты? — спрашиваю я.

Ей едва ли есть двадцать, у неё длинные светлые волосы и мутные глаза. Джинсы, кардиган с молнией спереди; в своём наряде она кажется среднего роста, но я вижу в ней настойчивость, которая тревожит меня.

— Меня зовут Рейчел Демарест. Я хочу поговорить с тобой.

— О чём?

Она делает шаг вперёд.

— Я друг твоей семьи. Может быть, Джонатан говорил обо мне?

— Нет.

— Ну, мы встречаемся, так что... — Она накручивает на палец прядь волос. — А Тереза? Она не упоминала?

— Как твое имя, ещё раз?

— Рейчел. Боже, я чувствую себя так глупо. То есть, учитывая, который час и то, что ты никогда даже не слышала обо мне... Ты, должно быть, думаешь, что я какой-то сталкер.

— Ты хочешь фото, или что? — Может быть, если я сфотографируюсь с ней, она уйдёт, и я продолжу плавать в собственном дерьме.

— Нет. Я просто... Как же сказать? Эээ, я просто... Я встречалась с Терезой в доме твоей сестры. Шейлы, я имею в виду. Она устраивает рождественскую вечеринку, и мы помогаем всё обустроить. Это сразу возле воды, — она неопределённо машет рукой в сторону запада, к берегу Ранчо Палос Вердес. — Так что, Тереза упомянула, что у тебя была лошадь в этой конюшне, которая, вроде бы, находилась как раз за холмом, а я подумывала о том, чтобы снова заняться верховой ездой, так что… Боже, это звучит просто ужасно.

— Как Тереза?

Девушка пожимает плечами.

— Ты знаешь, прекрасно.

Она не закатывает глаза, но её тон похож на то, словно она хочет это сделать, и я чувствую себя немного более комфортно с ней. Тереза и у меня вызывает желание закатить глаза.

— Красивая лошадь, — она подходит к Снежку, протягивает к нему руку и гладит по шее. — Он чистокровный?


Член Дикона скользнул в меня и обратно, пока я была привязана к дереву, его голос звучал у меня над ухом. Он снова и снова говорил мне, что всё в порядке, что он поможет мне. Я чувствовала его руки на своей талии, его бёдра поддерживали меня в воздухе, пульсация разгоралась между ног.


— Арабский.


Он был настолько хорош. Настолько совершенен. Он унял и успокоил всё.


— Безумно красивый.

— Девушка моего брата, да? Сожалею. Я не разговаривала с этим мелким ублюдком долгое время.

— Я скажу ублюдку, что ты передавала «привет».

Я слабо усмехнулась, отпуская кусочек моей печали и одиночества. Может быть, мне нужно больше времени проводить с друзьями. Может быть, это был способ забыть Дикона.

— Я думаю, что ты удивительна, — шепчет она так тихо, что я не знаю, разговаривает она со мной или с лошадью. — Ты такая сдержанная. Такая уверенная. Даже когда они приходят за тобой.

— Я не чувствую себя такой уверенной, — я сажусь и возвращаюсь к копыту Снежка.

Он фыркает и дёргается больше, чем до этого. Он не любит, когда возле него находятся двое. Он всегда таким был? Я даже не знаю.

— Эй, Рейчел, может тебе…

— Я думала, что могла бы быть кем-то вроде тебя.

— Просто сделай шаг назад, пока я не закончу, хорошо? Он пугливый.

Она делает, и Снежок немного успокаивается. Контроль у меня. Я держу его. Будучи такой опустошённой, как сейчас, я принимаю это за хороший знак.

— Я хотела вступить в Лигу Плюща, — говорит она. — У меня хорошие оценки. Ты знала, что тебе могут предоставить всевозможную финансовую помощь?

— Правда? — Я опускаю ногу жеребца вниз.

— Но я не могу получить ни одной. Мои родители зарабатывают много, но недостаточно, чтобы на самом деле платить за обучение. Разве это не смешно? И вот — мой парень, который мог бы оплатить обучение из своих карманных денег.

Мне нечего ей ответить. Я уже чувствую себя дерьмом. Кладу нож на крышку набора с инструментами в то время, как убираю табурет. Проскальзываю мимо неё, прижимаясь спиной о бок Снежка в тесном стойле. В эту секунду, по её взгляду я знаю, что я могла бы взять её прямо там. Почему нет? Что теперь имеет значение? Вся эта боль может уйти на второй план, обвитая шелковистым коконом секса.


— Господин. — Дикон трахал меня по полной, толкаясь к моему клитору. Я была белым вихрем удовольствия. — Я собираюсь кончить.

— Ты вспомнила?

— Нет, но…

— Тогда тебе не позволено.


Я поцеловала её, потому что она здесь, а я — зависимая. Зависимым насрать. Зависимые переживают лишь о том, чтобы остановить собственную боль. Я засовываю свой язык в её рот и хватаю за волосы, дёргая их. Она целует меня в ответ, постанывая и толкая свои упругие сиськи мне навстречу. Я запускаю руку под её кардиган, задираю лифчик и пробегаю пальцем по соску. Она задыхается. Снежок суетится на месте.

— Мы собираемся трахаться или что? — спрашиваю я.

— Я никогда…

— Не позволяла девушке обсосать твой клитор? О, милая, ты не можешь сказать, что тебя вылизывали и трахали пальцем, пока не сделаешь этого с женщиной. — Я сгибаю колено между её ногами, прижимаясь к её промежности.

Она насаживается на меня.

— Джонатан ... Разве тебе плевать на него?

Будучи так близко к её лицу, я вижу вспышку чего-то в её глазах. Чего-то меньшего, чем невинность. Чего-то более опытного, чем она себе позволяет. Я притворяюсь, что не увидела этого. Я не могу думать о её мотивах, потому что у меня есть потребность, и она удовлетворит её.

— Он переживет это, — говорю я.


— Вспомни, котёнок. Я с тобой, — он был таким нежным.

Я плакала и приближалась к краю. Плакала из-за неосторожной суки, которой я была и того факта, что я не чувствовала, что изменилась хоть каплю. Кто меня заслужил? Даже моя семья не заслуживала такой ​​безрассудной шлюхи.

— Прости меня, — сказала я, обращаясь по большей части ко всем, с кем я изменила Дикону.

— Ты прощена.


Я дёргаю её джинсы вниз и проникаю пальцем в её киску. Она истекает влагой, и я знаю, как обходиться с этой скользкой плотью. Когда я касаюсь её клитора, она визжит. Контроль у меня. Эта сучка — моя. Я могу заставить её кудахтать, словно грёбаная курица или кончить по-королевски.

Я беру её за руку и кладу ладонь на свой живот, затем толкаю вниз.

— Давай, прикоснись к ней. Она ощущается так же, как и твоя.

Девушка закусывает губу и робко прикасается к моему клитору.

— Вот так, — говорю я.

Она выводит круги вокруг моей вершины, заставляя меня стонать. Я сгибаю палец, погружаясь в её лоно, и прижимаю ладонь к её бутону, скользя ею вперёд и назад. Она смотрит на меня из-под полуопущенных ресниц, открыв рот .


— Не кончай, — сказал Дикон.


— Не кончай, — говорю я.


— Я не думаю, что я могу остановиться.


— Я не могу остановить это.


— Останься со мной, Фиона.