— Я, наверное, единственный человек в мире, который не чувствует ревности от этой мысли, но ты должна быть собой. Я приму тебя такой, или не приму вообще. Ты знаешь, кто ты для меня. Ты — моя причина, чтобы чувствовать себя хорошо. Даже после всего, я счастлив, когда думаю о тебе. Это всё, чего я хочу — почувствовать эту свободу. Я не заинтересован в «багаже», который получу, принудительно сделав тебя исключительной. Дети, брак, миф о счастливом доме. Ничего из этого нам не видать.

Он и раньше это говорил, и я приняла это тогда.

— Я хочу спросить кое-что, — сказала я, опуская глаза.

— Да? — он поднял бровь. Дикон знал, что я собиралась спросить; я бы поставила весь свой трастовый фонд на это.

— Можешь сказать мне, что случилось? Как я ударила тебя? Я не могу воспроизвести события в своей памяти.

Дикон отвёл взгляд. В профиль он выглядел задумчивым, статным, с горбинкой на когда-то сломанном носу, и его подбородок был высоко поднят.

— В этом рассказе не будет никакого смысла, если я это сделаю, разве не так? Ты должна вспомнить сама.

— Я не могу.

Дикон наклонился.

— Можешь, — его голос стал низким, превращая вдохи в слова.

Когда он говорил вот так, я могла услышать его независимо от того, насколько громко играла музыка. Я покачала головой, чувствуя пощипывание в носу — слёзы, порождённые стыдом.

— Я могу помочь тебе.

— Расскажи мне. Пожалуйста.

— Нет, я могу помочь тебе вспомнить. Ты хочешь этого?

Я кивнула. Чёрт, он был так близко: дышал на меня, его щетина рядом настолько, что мне стоило лишь шевельнуться, и я бы почувствовала её. — Да.

— Мы должны остаться наедине, — сказал он.

— Что у тебя на уме?

Дикон поднял бровь. У него не было ни малейшего намерения говорить мне. Боже, как я любила его. Он — волплощение силы и уверенности в том, что всё, чего он может достичь, будет в порядке. Неудивительно, что я развалилась на части, когда он ушёл.

— Хорошо, — сказала я. Я не упомянула, что оставаться наедине было против правил или что их нарушение может продержать меня в заключении дольше, чем любой из нас хотел. — Жди здесь.

Он откинулся на спинку скамейки, и я встала. Я взглянула на Марка по пути в ванную, кивнув головой в сторону двери. Как послушная маленькая обезьянка, он последовал за мной, застав меня за дверью в уборную.

— Что? — спросил он. — С тобой всё в порядке?

— Мне нужно побыть наедине с ним у забора.

— С парнем?

— С парнем.

Он скрестил руки.

— Меня могут уволить за это.

— Я сделаю это заслуживающим риска.

— Ты не настолько хороша, детка.

Мне стоило приложить немного больше усилий при нашей встрече в ванной. Это сделало бы переговоры гораздо легче.

— Пять тысяч, когда я выйду.

— Десять.

— Семь. Больше никакой херни. Ты не единственный санитар здесь.

Он поразмыслил над этим секунду, вероятнее всего, уже тратя деньги в уме.

— И я должен прикрыть парня, следящего за мониторами, когда он отключит камеру. Его тоже могут уволить.

— Пять для него.

Мы слишком долго разговаривали. Я уже знала, что за мной следят, и разговор с Марком за пределами ванной заметили бы в любом случае.

— Ты весьма неплохо поработала головой, — сказал он.

— Господи, ну ты и свинья.

Казалось, ему понравилось. Мне стоило назвать его джентльменом.

— Мой член нужно отсосать, куколка. Я на ночной смене, и становится немного скучно смотреть, как вы, психи, мастурбируете.

— Прекрасно. Просто позаботься об этом, — я протолкнулась в ванную, прежде чем он потребовал ещё и мою задницу.

Карен как раз выходила из палаты.

— Это Дикон? Парень на скамейке, с которым я тебя видела, — от неё несло рвотой. Голос и походка были неуверенными и сонными.

— Да.

— Вау. Он... Даже слова подобрать не могу. Властный, может быть? Иисус. И эти глаза.

— Да. Его внутренний мир тоже великолепен, — мне не нужно было в туалет, так что я просто поправила волосы перед зеркалом. Мне нужна была минута, чтобы Марк сделал своё дело.

— Хорошо тебе, — сказала она, проходя к двери. — Ты можешь использовать перерыв.

— Спасибо, — она собиралась открыть дверь, когда я сказала: — Можешь не приближаться к дырам у ручья?

— Конечно. Все на сеансах, вроде как. Это не должно быть для тебя проблемой.

Я придержала для Карен дверь, потому что у неё были проблемы с весом. Марк был на другом конце комнаты, держа поднос с лекарствами. Он увидел меня и подмигнул. Слабый кивок дал понять всё, что нужно было знать.

Я вышла на улицу. Дикон ждал меня — красивый силуэт, смазывающийся на фоне жалкого пейзажа. Я протянула ему руку.

— Всё улажено, — сказала я.

— У тебя настоящий дар.

Я вытащила его в сад.

— Ты понятия не имеешь.

— Правда?

Неправда, на самом деле, но я не хотела говорить ему, что я только что потратила двенадцать тысяч долларов и пообещала один мерзкий минет в обмен на тридцать минут уединения с ним. Я отстегнула бы и большую сумму, и пусть та жалкая тварь кончит в мою задницу хоть сто раз, если это будет значить, что я побуду с Диконом наедине.

— Мы на месте, — сказала я, когда мы добрались до забора. Была открыта новая дыра. — Не гламурно, но это то, что у меня есть.

Он шире раздвинул края отверстия.

— Давай.

Я скользнула в него, и Дикон последовал за мной, протискивая свои могучие плечи в узкое отверстие, не зацепив ни шва на одежде и не убавив настойчивости. Я чувствовала, словно мы вместе перешагнули через какой-то рубеж. Он стоял прямо над мной, и я знала, что больше не будет никаких разговоров. Не будет ни обещаний, ни сладких слов. Не раньше, чем мы окажемся снова по другую сторону забора.

Моё сердце колотилось.

— Господин, я могу сказать?

— Да.

— Мы должны находиться с другой стороны этого дерева, если хотим оставаться вне диапазона камеры. — Я опустила глаза на его туфли. Пыталась не улыбаться от радости и волнения. — Если это то, чего вы хотите.

— Сними обувь, — было всем, что он сказал.

Я стянула задники с пяток и передала кроссовки ему.

— Хорошая девочка, — сказал он. — Теперь перейди к другой стороне дерева. Стяни штаны до середины бёдер, расставь эти красивые ноги, и жди меня.

Задыхаясь от нетерпения, я пошла в носках к дереву. Став спиной к стволу, я поддела пальцами эластичный пояс и потянула штаны с симпатичным хлопковым бельём вниз, оставляя их на полпути между моей промежностью и коленями. Лесной прохладный воздух ударил по моей заднице и влажному лону, словно пощёчина. Я опустила руки по бокам и расставила ноги так широко, как позволила одежда.

Дикон был там. От этой мысли покалывало во всём теле.

Но он не вышел из-за дерева сразу. Он говорил с той стороны.

— Подними рубашку, чтобы я мог видеть твои сиськи. Держи её вверху.

Он знал, что мои сиськи не были достаточно велики, чтобы удержать рубашку, так что я оставила руки на подоле рубашки, не показывая себя никому, кроме Дикона, который, словно призрак, должен был прийти и выполнить своё обещание. Мои соски окаменели, а киска, казалось, была соткана из пульсирующей плоти.

Вскоре Дикон обошёл дерево. В его руках был кроссовок. Липучки загнуты назад, чтобы открыть взору шнурок. Он выдёргивал его из люверса за люверсом. Хлоп. Щёлк. Хлоп. Щёлк. Шнурки были довольно длинными. Я легко могла повеситься на них.

— Дебби сказала мне, что ты болтала о заботе о чём-то в ту ночь. Она описала кожаную сумку, которую ты несла, и которую она никогда раньше не видела, но я знал, что это был твой старый набор инструментов для ухода за лошадью.

— Я не…

Он хлестнул меня по груди. Жжение было восхитительным.

— Позволь мне закончить, — он крепко схватил меня за челюсть. — Я задам вопрос, когда захочу услышать ответ.

— Да, сэр, — прошептала я.

— Она рассказала, что, по твоим словам, ты собираешься побыть взрослой на этот раз. Так что я пошёл за тобой. Я был зол. — Хлоп. Щёлк. Хлоп. Щёлк. — Я не хочу, чтобы мной манипулировали, и, Фиона, как ни странно, ты умеешь манипулировать. — Хлоп. Щёлк. Последний конец шнурка покинул свой люверс. Дикон бросил кроссовок и провёл шнурком по пальцам. — Но Дебби была встревожена, а от неё я воспринял это всерьёз.

Он сплёл петли из шнурка, связывая их незнакомыми мне узлами, и шагнул ближе, пока я не почувствовала его пиджак своей кожей.

— Положи руки на ветку над тобой. Ухватись за неё.

Я так и сделала, позволив своей рубашке упасть. Ветвь была чуть выше моей досягаемости, заставляя меня встать на цыпочки, чтобы ухватиться за грубую зимнюю кору. Он скрутил шнурок вокруг моих запястий, затем вокруг ветки, привязав меня.

— И я нашёл тебя там, — сказал Дикон, позволяя концам шнурков упасть мне на плечи. — Одну, как я думал.

Хоть я и знала, что лучше не разговаривать, я снова хотела ощутить на себе его грубое прикосновение. Он обернул второй шнурок под моими сиськами, сжимая их каждый раз, когда я двигалась. Я чувствовала его позади, пока он завязывал последний узел. Он дёрнул за шнурок, словно его длина была на исходе, затем завязал его и подтолкнул меня. Я качалась. Боже, это было блаженством. Я закрыла глаза и вышла за пределы своего тела в место, где у меня не было ничего и никого.

— Посмотри на меня.