За завтраком Алексей сказал жене:

– Я решил съездить в Россию.

Жена замерла у плиты. Потом медленно обернулась:

– Один?

– Пока да.

– А я? А мы с сыном?

– Я же сказал, – Алексей повысил голос, – пока один!

– А это не опасно?

Он не ответил. Она подала ему кофе. Села напротив. Повторила вопрос. Он ответил уклончиво:

– Не знаю. В моем положении все опасно.

– А зачем? – Жена недоумевала, подозревая тайный умысел в сказанном, поскольку тема поездки домой была запрещена в их семье. Они говорили о чем угодно, только не об этом. И вдруг – ни с того ни с сего…

Он опять не ответил. Он и сам не знал зачем. Не скажешь ведь: за мужским счастьем. Да и как это возможно? Разве он решится открыться Рите? Разве он позволит себе так разоблачиться? Нет, это, конечно, нереально. Наверное, погорячился он со своими намерениями.

– Зачем? – переспросил он в раздумье. – А ведь и вправду незачем. – И добавил в совершенно несвойственной для себя манере, мягко и с грустью: – Это я так, истосковался… Извини.


Рита с Дмитрием запросто и довольно быстро стали любовниками. Для Риты эта спешка показалась несколько неуместной. Она, считая себя девушкой серьезной, думала, что отношения должны развиваться гораздо дольше, прежде чем перейти в сферу интима. С другой стороны, вспомнив все прошлые свои связи с мужчинами, убедилась, что и там границы близости были очень даже эластичными. Что с Валентином – первым своим возлюбленным, что с Алексеем – время знакомства до интима было не очень-то длительным… «Так что нечего из себя благородную девицу строить», – подумала Рита сама про себя.

А потом, надо было себе признаться честно, последний контакт с мужчиной у нее был больше полугода назад. Да, пожалуй, даже месяцев семь-восемь. И физиология требовала своего. Поэтому колебания по поводу, вступать в половую связь с Дмитрием сейчас или чуть позже, были недолгими и благополучно разрешились в пользу «сейчас».

Дмитрий с девушками общаться умел, опыт имел богатый, поэтому все получилось красиво. Тело ухоженное, духи соответствующие, обстановка располагающая. Плюс ко всему – умение настроить девушку на правильное восприятие сексуального процесса. Кроме того, присутствовала в предлагаемой Дмитрием любовной игре и забота о ее удовольствии в первую очередь, а о себе – во вторую. Это удивило Риту, поскольку первое впечатление он производил несколько иное. Он казался несерьезным, поверхностным, излишне веселым. А тут – надо же… Вполне достойное ухаживание! Очень приятные впечатления!

Но… Рита все же была разочарована. Нет, не Дмитрием. С ним-то как раз дело обстояло лучше, чем она предполагала. Разочарована она была в собственном восприятии. Физиологически – да, все нормально, красиво, приятно, хорошо! А душевно – никак! Ей же нужно, чтобы секс был продолжением любви. А раз любви нет, то секс – это продолжение чего?! Тогда он сам по себе! Тогда понятно, что только физиология задействована… А с душой что делать? Не заставишь же себя влюбиться! И получается странная картина: организм хотел близости, получал эту близость, но оставался неудовлетворенным. Потому что оказалось, что секс в чистом виде – голый, одинокий секс – особенной радости доставить ей не может.

Дима чувствовал, что что-то с Ритой не так. Спрашивал. Но в ответ получал дежурное: «Все отлично! Ты – супер!» Но слова – это одно, а поступки – нечто совсем другое. И поступки Ритины никак не вязались с ее словами. Ей, прежде чем лечь в постель с Дмитрием, требовался некий допинг. Чаще всего этим допингом оказывалось спиртное. Сначала он не замечал за ней этой пагубной склонности, а потом осознал: она идет с ним на интимный контакт только в состоянии легкого опьянения. Он сам, понятное дело, был далеко не ангел. И в вопросе возлияний тоже. Но в последнее время что-то радикально изменилось в нем. Оказалось, что Рита нравится ему. Оказалось, что он увидел в ней не просто девушку, с которой можно провести вечер и неплохо отдохнуть. Нет. Он увидел в ней интересного собеседника, чуткого человека, обаятельную женщину. Он боялся признаться, но было похоже, что он влюбился. Ему захотелось, чуть ли не впервые в жизни ему захотелось делить именно с ней свои месяцы и годы. Он не произносил пока даже про себя слово «семья», но оно зрело в нем, оно готовилось быть произнесенным, оно поднималось из самых глубоких глубин заветных желаний, и Дмитрий, еще не осознав это до конца, уже изменился. Как будто готовился к важнейшему шагу в своей жизни.

Ночные клубы больше не интересовали его совсем. Он занимался новой квартирой – мелким ремонтом, покупкой домашней утвари. Стал высыпаться, лучше выглядеть. Более серьезное отношение к работе благоприятно сказалось на зарплате. Сначала руководство, заметив трудовой подъем своего не слишком активного ранее сотрудника, дало премию, а затем – через пару-тройку месяцев – и прибавку к жалованью.

Они с Ритой много времени проводили дома, и ему никогда не было скучно с ней. Вроде бы ничего особенного – она готовит ужин, он смотрит новости – но ощущение покоя было настолько непривычно-приятным для Дмитрия, что он все чаще и чаще ловил себя на мысли: наверное, пора заканчивать с холостяцкой жизнью…

Рита же никаких разговоров о будущем не заводила, мыслей о замужестве не высказывала и хотя была ласковой, спокойной и вполне домашней, особенного душевного тепла к Дмитрию явно не испытывала.

Она невольно сравнивала Дмитрия с Алексеем. Вернее, не так. Она сравнивала себя в период общения с Алексеем и себя же сегодняшнюю. И приходила к выводу, что это два разных человека, две разные Риты. Там – она ненасытная самка, отвязная, раскрепощенная, упивающаяся своими восторженными ощущениями от близости с любимым… Здесь – спокойная, идущая на поводу, уступающая желаниям партнера.

Там – полет, легкость, воздушность, парение над обыденностью.

Здесь – приземленность и полный самоконтроль.

Там – при первых же поцелуях, при первом же приближении – полутранс, туманный взор, потеря чувства реальности.

Здесь – полное ощущение своего тела, окружающей обстановки и всего происходящего.

Там – размытость границ, измененный голос, потеря обоняния, вкуса…

Здесь – восприятие полового акта как физического, механического процесса. Иногда с большей долей творчества, иногда с меньшей, но и только.

Короче, там – любовь, желание, порыв.

Здесь – лишь симпатия и не более того.

И что ей делать с этим?

Может, она уже никогда больше и не встретит человека, с которым у нее будет хотя бы что-то похожее на то, что было с Алексеем. Может, такое счастье дается только раз в жизни? Да, наверняка так оно и есть. И что – ей теперь жить теми воспоминаниями? Или пустыми мечтами о несбыточном? Ничего себе выбор – либо прошлое, либо будущее. А где настоящее? А настоящее – это Дима. Это пара бокалов вина перед сближением. Это желание расслабиться и получить наслаждение. Это, увы, осознание несбыточности такого желания.

Поэтому Рита никаких решений не принимала. Жила себе и жила. Шли месяцы. Алексей вспоминался все реже и реже, и только сообщение, которое она так и не решалась стереть, будоражило ее воображение и будило смутные, тревожные сомнения.

Марина Владимировна полностью ушла в ремонт квартиры дочери. На душе саднило. Никаких перспектив в своей личной жизни она не видела. Да и какие перспективы? Ей скоро пятьдесят. Долгие годы после гибели мужа у нее никого не было. Да ей и не хотелось, если честно. Она долго переживала ту трагедию, искренне горевала, вспоминала супруга почти постоянно, мысленно разговаривала с ним и вполне смирилась с этим странным продолжением их союза – она здесь, он на небесах. Ей и вправду казалось, что между ними остается связь. Да, вот такая нестандартная, потусторонняя, можно сказать, но есть. Она продолжала чувствовать его заботу о себе, его присутствие пусть не на физическом, а на каком-то ином плане…

Потом, спустя несколько лет, улеглось, успокоилось. Марина смирилась с участью вдовы и хотя вспоминала мужа часто, но теперь уже без надрыва, без слез, без волнения. И все эти годы, как это не покажется странным, но мужчина ей вроде бы был и не нужен. Во всяком случае она не плакала в подушку от одиночества, не мечтала о сильном плече, не сетовала, что она одна и не с кем словом перемолвиться. Физического желания тоже не возникало. Она и в молодости не была жадной до интимных ласк, а уж теперь-то… И вдруг – Максимов! Высокий, статный, красивый. Внимательный, серьезный, ответственный. Защитник, помощник, собеседник. Все совпало. Все устроило. Только ничего не случилось. Может, и к лучшему. И если первое время Марина, прислушиваясь к своему организму, улавливала в нем утробные токи сродни желанию и даже провоцировала их фантазиями и мечтами, то сейчас с облегчением думала: «А наверное, и хорошо, что не случилось между нами сексуальной связи. Тогда совсем бы тяжело мне было… Прикипела, приросла бы к нему. Как оторвешь?»

Эта мысль согревала, потому что надо же было найти хоть какие-то плюсы в своем печальном положении.

Да, еще был один пикантный момент во всей этой истории. А именно – ситуация с Ритой и Димой. Если у ребят что-то получится по-серьезному, то общение сватов (или как там они правильно называются – все эти тещи, свекрови вместе взятые) неизбежно. И вынуждена будет Марина видеть и самого Максимова, и супругу его. И вынуждена будет вести светскую беседу и делать вид, что ей приятно это общение. И прочее, и прочее…

Да, непростая задачка получается.

Хотя, может, еще ничего у молодых и не выйдет. И зря она раньше времени волнуется. Рита, правда, частенько остается ночевать у Димы, но планов далеко идущих вроде бы пока не строит. Спросила Марина у Риты недавно:

– Дочь, ну как тебе Дима?

Та неопределенно пожала плечами:

– Да вроде бы нормально.

– Ну что значит «нормально»? Нравится он тебе? Любишь ли ты его?

– Ну о чем ты, мам? – раздраженно махнула рукой Рита. – Ну какая любовь? Нравится более-менее, и то хорошо. Мне кажется, я на любовь уже и не способна.