Его молчание порой не поддавалось никаким объяснениям.

Однако, как только стоящая мысль созревала в его голове, он тут же был готов поделиться ею и обсудить вместе с супругой.

А если у него не было возможности поговорить с ней, он начинал писать ей письма.

Для человека, который и сам понимал, что с грамотностью у него большие проблемы, за годы супружеской жизни Винс отправил жене довольно большое количество писем.

Самое первое он сочинил через несколько недель после их первой встречи. Он написал его в тот самый день, когда уезжал на поезде в Форт-Пирс, штат Флорида. Он оставил письмо у нее на подушке, чтобы она нашла его, как только вернется домой.


«Дорогая Шарлотта!

Я люблю тебя. Я никому еще в жизни не говорил таких слов, и тем более не писал. Но это правда.

Я люблю тебя и продолжаю надеяться, что когда-нибудь ты выйдешь за меня замуж. Позволь попросить тебя об этом еще раз. Будь моей женой!»


Шарлотта поехала вместе с ним к поезду. Ей казалось, что отправлять его одного было невежливо. Особенно если учесть, что они провели вместе предыдущую ночь.

Она, все еще пребывала в смятении. Шарлотта злилась на него за то, что он уезжает, а на себя – за свои бесчисленные прегрешения. Слишком уж много их накопилось. По крайней мере, так считала она сама.

Он молчал, пока они ехали в такси, молчал, когда они шли к вокзалу.

Ей хотелось сказать ему, чтобы он берег себя, чтобы соблюдал осторожность, но какой в этом был толк? Он уходил на войну, и ей, скорее всего, уже не суждено было снова его увидеть.

Но она взяла себя в руки и не заплакала.

И вот они подошли к поезду и остановились возле вагона. Последние мгновения. Скоро поезд тронется и увезет его – возможно, навсегда.

Винс был в военной форме. Он выглядел еще моложе своих лет, хотя и в двадцать один умирать тоже было слишком рано. Форма оказалась ему великовата, потому что он так и не успел набрать свой прежний вес после болезни.


«Я не требую от тебя немедленного ответа. Надеюсь, ты хорошенько все обдумаешь до конца войны. А эта война обязательно кончится, моя милая Чарли, и мы победим. Это я тебе обещаю».


– Ну что ж, – вздохнул он, опуская на платформу вещевой мешок.

– Я хочу сказать тебе, что совершенно не жалею о том, что случилось прошлой ночью, – вдруг сказала Чарли.

Винс кивнул и заглянул ей в глаза. Но если он хотел найти там ответ, то так ничего и не обнаружил. В тот момент она еще сама ничего не знала. Чарли удивлялась, как она еще не забыла о том, что нужно дышать.

– Я тоже, – улыбнулся он. – И вот о чем я еще хотел сказать, Чарли. Эта ночь…

– Не нужно, – перебила она. – Я ни о чем не жалею, но все же… это было как-то нереально.

– Для меня это было очень даже реально! Я обязательно вернусь, и мы с тобой снова займемся любовью. Поверь мне.

– Не могу, – прошептала она. – Хочу, но не могу…


«Я знаю, что обещал тебе вернуться, и ты оказалась права. Я не могу давать подобных обещаний. Конечно, я постараюсь вернуться, и, если только Богу будет угодно, мы с тобой еще встретимся.

Но мне уже приходилось бывать на войне, и я знаю, да и ты тоже, мы оба знаем, что это такое. Я договорился со своей сестрой послать тебе и миссис Флетчер письмо, если меня убьют, чтобы вы знали об этом».


– Я не буду ждать твоего возвращения, – сказала Шарлотта. Как только эти слова слетели с ее с губ, она сама удивилась, насколько жестоко они прозвучали.

Но он лишь рассмеялся в ответ:

– Я знаю. Но я буду ждать. Ты только скажи, когда будешь готова принять меня, ладно?

Она не стала плакать. Она уже плакала раньше, когда в последний раз провожала Джеймса. Он тоже садился на поезд. Он уезжал в Калифорнию, где должен был взойти на борт корабля, отправлявшегося на войну из Сан-Диего. Она могла поехать с ним на поезде, но они договорились, что лучше сэкономят эти деньги на будущее. То самое будущее, которое так и не наступило, потому что он погиб на другом конце света.


«Но я хочу, чтобы ты знала, дорогая моя, что, если мне суждено умереть, я умру не в одиночестве. Ты стала частью меня. Ты навсегда останешься в моем сердце. Я знаю, что ты любишь меня. Я знаю, что это правда, хотя ты сама, может быть, этого еще не знаешь. И это знание будет со мной всегда. Твоя любовь ко мне станет моим постоянным компаньоном, так же как и воспоминания о той прекрасной ночи, которую мы провели вместе. Я буду хранить это тепло до последнего дня своей жизни, и неважно, наступит он завтра или через сотню лет».


– На посадку!

Винс посмотрел через плечо на поезд, сжал губы, и глаза его стали серьезными. Он уезжал на войну и волновался за Чарли.

– Если я буду тебе нужен, то я останусь в Форт-Пирсе по крайней мере на несколько месяцев. Подготовка…

Но она не хотела ничего слышать о подготовке, которую ему предстояло пройти. Она ничего не желала знать. Ей не хотелось постоянно смотреть на календарь и думать о Винсе, зачеркивая прошедшие дни. Она бы этого не вынесла.

– Тебе лучше сесть на поезд.

Он кивнул и обнял ее, но она никак не отреагировала. Она была просто не в состоянии сделать это. Он хотел поцеловать ее, но она отвернула голову, и он только чмокнул ее в щеку.

Винс поднял свой вещевой мешок, в последний раз дотронулся до ее щеки и поднялся в вагон. Она тоже повернулась и заторопилась прочь с платформы.

– Эй! – крикнул он ей вслед. – Чарли!

Она остановилась, но не обернулась. Она не могла больше смотреть на него.

– Я люблю тебя! – прокричал он, и поезд тронулся. – И я знаю, что ты тоже меня любишь!

Она бросилась бежать и заплакала, проклиная себя за трусость. Ну почему, почему она сама не поцеловала его?!


Сэм был на территории «дробилки». Он лениво вытянул ноги и ждал, когда подтянутся остальные члены команды номер шестнадцать. Им предстояла обычная вечерняя пробежка.

А еще через несколько часов офицеры и старшины команды проведут собрание, где будут обсуждать последние детали предстоящей демонстрации, которую планировалось включить в шоу в честь визита президента.

Последние детали! Это звучало смешно, потому что до сих пор им не было известно об этом представлении практически ничего. Раньше собрания на эту тему начинались с того, что кто-нибудь (обычно Сэм) говорил примерно следующее: «Какого черта мы должны кривляться на этом шоу? Неужели нельзя попросить выступить каких-нибудь менее ценных представителей военных сил? А нас отправить назад в Афганистан, где мы сможем сослужить миру гораздо более серьезную службу?» После этого подробно обсуждались меры предосторожности, которые необходимо было принять во время предстоящей демонстрации. Вот и все.

Следующим на «дробилку» прибыл Малдун. Выглядел он мрачно. То, что произошло между ним и Джоан в кабинете Сэма, явно не добавило Майку хорошего настроения. Сэм был уверен в том, что роман у товарища явно не клеится.

– Все в порядке? – поинтересовался Старретт.

– Все просто отлично, – отозвался Майк и занялся своим коленом.

– Эй, лейтенант Малдун! Вы теперь мой новый герой! Я почему-то всегда считал, что вы слишком уж вежливый и скромный. Но теперь с этим покончено! – К ним подошел Иззи, за ним подоспели Гиллиган и Космо. – Позавчера вечером вам пришлось выполнить очень интересную миссию! Причем сделать это в стиле «морских котиков»! И-йя! Я обхохотался до колик, когда это услышал. А потом еще в новостях показали, как платьице падает вниз! Какая чудесная парочка…

– Она была пьяная, – перебил его Малдун. – Единственное, что я сделал в тот вечер, так это увел мисс Брайант подальше от камеры. А как только мы очутились в номере, она сразу же отрубилась. Ты разве не смотрел вчера пресс-конференцию? Ее уже отправили в реабилитационный центр. Женщина больна, так что, пожалуйста, прояви к ней уважение.

– Я, наверное, пропустил ее, – сознался Иззи. – Но подождите-ка! Она отрубилась сразу после того, как вы вошли в номер? Может быть, не совсем сразу? – Иззи мог трепаться до бесконечности, у него это отлично получалось. Сэму показалось, что не будет вреда, если Иззи своей безобидной болтовней попытается развеять мрачное настроение Малдуна. Тем более что лейтенант отличался легким характером и никогда не обижался на товарищей. – А я читал где-то, в «Пентхаусе» кажется, что Брук Брайант – женщина оч-чень заводная! Ее так просто не успокоишь! Так было, сэр? Ну, все ведь помнят это личико и улыбку. Ее фотографии слишком часто появляются в журналах и газетах, так что я даже…

– Занелла, неужели тебе не знакомо слово «уважение»? – поинтересовался Малдун, причем произнес эти слова таким сладким голосом, что стало ясно: ситуация могла обостриться в самом ближайшем будущем.

– Конечно, сэр, – тут же отозвался сукин сын Иззи. – И если бы на вашем месте оказался я, уж я бы проявил к ней уважение на полную катушку, не сомневайтесь.

– Сегодня на пресс-конференции, – сказал Космо, обращаясь к Иззи, – она за все извинилась и назвала лейтенанта Малдуна «офицером и джентльменом».

– Ну хорошо. – Сэм выпрямился. – Час сплетен окончен.

Иззи открыл было рот, чтобы прокомментировать это замечание, но его очередной перл так и остался невысказанным. Потому что в эту минуту на «дробилке» возник Непредсказуемый. Позади него, задыхаясь от быстрого бега, почти сразу же появился и Дженк.

– Парни, вы слышали последние новости? Вот ведь дерьмо, а? – без предисловий начал Непредсказуемый, так лихо затормозив у скамейки, где собрались остальные члены команды, что это сделало бы честь самому крутому персонажу мультфильмов. Только выражение его лица оставалось мрачным. Почти таким же, как у Малдуна. Он посмотрел на Сэма и, не получив никакого внятного ответа, кроме неуверенных покачиваний головой, что означало «нет», подтолкнул вперед Дженкинса. – Расскажи им, что только что рассказал мне.