Джоан все еще продолжала отговаривать журналистку от идеи взять интервью у Брук, когда зазвонил ее мобильный телефон. Она посмотрела на экран и увидела номер Миры.

– Пожалуйста, успокой меня и скажи, что Брук сейчас рядом с тобой, – послышался в трубке расстроенный голос Миры.

Этого еще не хватало!

– Ее здесь нет.

Ответ Миры был кратким и выразительным. В тот же момент откуда-то донесся голос Брук:

– Эй, лапули! Посмотрите вверх! Журналистка увидела Брук одновременно с Джоан.

– Я вижу ее, – сообщила Джоан Мире. – Она на балконе своего номера.

Брук отчаянно размахивала руками, чтобы привлечь к себе внимание. Рядом с ней стоял Малдун и, как поняла Джоан, безуспешно пытался уговорить ее уйти в номер.

Воспользовавшись моментом, журналистка дала сигнал оператору, и тут же зажужжала камера.

– Простите, – громко заговорила Джоан, – но вам никто не давал разрешения…

– Вы от какой компании? – выкрикнула Брук, обращаясь к журналистке.

– Мы работаем на «Фокс-Ньюс», мисс Брайант, – прокричала репортерша. – Можно мне задать вам несколько вопросов?

– Мне кажется, вам лучше подойти сюда, ко мне, – сказала Джоан в трубку, одновременно пытаясь загородить объектив камеры. – Простите, – сказала она оператору, – вам придется выключить аппаратуру и пройти назад в зал.

– Камера работает? – поинтересовалась сверху Брук.

– Да, – охотно отозвался оператор.

Джоан попыталась привлечь внимание Брук:

– Если вы хотите дать интервью, мисс Брайант, я могу устроить…

– Отлично, – та проигнорировала слова ДаКосты. – Потому что у меня есть сообщение для моего хорошего друга Джона, которое я хочу передать через прессу.

Нет, только не это! Джоан хотела закрыть объектив камеры своим телом, но оператор опередил ее, преградив путь отчаявшейся женщине.

В следующую секунду на нее чуть не навалился огромный сотрудник компании «Фокс», которого откуда-то приволокла шустрая журналистка. Здоровяк быстро оттеснил Джоан в сторону.

– Джон, дорогой, я оценила твою заботу и рада узнать, что ты желаешь мне счастья, – произнесла Брук хорошо поставленным голосом.

– Не принуждайте меня применять силу, – заявила Джоан, обращаясь к громиле, который весил не меньше трехсот фунтов. – Потому что я не остановлюсь ни перед чем.

– Тебе не нужно ни о чем беспокоиться, любимый, – как ни в чем не бывало продолжала тем временем Брук. – Теперь все заботы обо мне берет на себя мой новый друг Майк. Между прочим, он «морской котик», а в команду котиков набирают только самых лучших.

– А что такого плохого в том, что она говорит? – пожимая плечами, пискнул здоровяк. Голос у него оказался на удивление высоким.

Джоан видела, что Малдун сейчас умышленно стоял спиной к камере. Он что-то втолковывал Брук, стараясь увлечь ее за собой в номер. Но она упорствовала и продолжала вещать, стоя на балконе, словно находилась сейчас между небом и землей, причем и в прямом, и в переносном смысле.

Джоан вдруг вспомнила про свой мобильный. Ведь у Малдуна тоже должен быть с собой телефон! Она быстро набрала его номер.

Черт! Джоан даже слышала, как он звонит, но Майк, по-видимому, решил игнорировать ее.

– Ну, Майк, давай же, ответь!

«Или прочитай мои мысли, схвати ее в охапку и скройся с ней в номере, ради всего святого! – думала Джоан. – Впрочем, если она начнет сопротивляться, получатся восхитительные кадры…»

Однако, что бы там ни говорил Майк, это отвлекло Брук не более чем на секунду.

– Помнится, ты как-то признался мне, что мечтал стать «котиком», когда служил во флоте, – продолжала бессердечная Брук, обращаясь к несчастному Джону. Если только она упомянет его фамилию, его карьера в один миг полетит к чертовой матери. – Но – вот ведь неудача! – ты, очевидно, им не подошел, да?

Внизу начала собираться толпа. Одни следили за происходящим из танцевального зала, другие выходили на внутренний дворик. Джоан еще раз набрала номер Малдуна.

– Я еще раз прошу вас не мешать и дать мне дорогу, – заявила она здоровяку, напоминавшему ей большую пищащую игрушку.

– Для этого вам придется пройти сквозь меня, – со вздохом отозвался он, при этом его голос показался ей извиняющимся. Можно подумать, что нечто подобное происходит с ним каждый божий день и успело порядком надоесть. – Но если вы меня хоть пальцем тронете, мы начнем против вас судебный процесс. В прессе поднимется жуткая шумиха, а нынешней администрации это совершенно ни к чему.

– Ненавижу вас! – бессильно прошипела Джоан.

– Ну, меня этим не прошибешь.

А Брук тем временем продолжала ораторствовать:

– Полагаю, мне нужно закончить всю эту эпопею и благородно пожелать тебе всего наилучшего.

Итак, она решила подвести черту. Господи, сделай так, чтобы она как можно быстрей успокоилась и завершила свое выступление. Джоан увидела, как через толпу к ней пробираются Мира и Дик, стараясь сохранять полное спокойствие.

– Но вот незадача! Ты ведь держал в руках это «наилучшее», но решил отделаться от него. Вот как все получилось, да? – разглагольствовала Брук. – Ну что ж, тем не менее я, так и быть, пожелаю тебе счастья. Удачного тебе вечера.

– Отлично! – громко произнесла Джоан. – Вот и все. Благодарю вас всех за внимание. Больше у нас нет времени ни на какие вопросы. Лейтенант, будьте так добры, уведите мисс Брайант в ее номер.

Но Брук одним движением отодвинула Малдуна в сторонку, словно сметала со своего пути то, что ей мешало. Видимо, она сказала еще не все, что хотела.

– Бог свидетель, у меня-то вечер будет замечательный, – заговорила Брук, и в голосе ее прозвучали трагические нотки. – Вспоминай меня, дорогой. А я сегодня ночью буду делать это в стиле «морских котиков».

Господи Всемогущий!

– Похоже, сейчас Брук Брайант выдаст свой очередной перл! – пропищал громила. – И это станет сенсацией года!

В воздухе запахло тревогой.

– Благодарю вас всех, – повторила Джоан, – но больше у нас нет ни минуты.

Однако Брук задумала для своего выступления совсем другой финал.

– Ну а если тебе нужно напомнить о том, чего ты лишил себя…

Вот дерьмо!

– Ух ты! – Глаза у здоровяка чуть не вылезли из орбит. Брук одним ловким движением руки, которое стриптизерши тренируют годами, стянула через голову свое воздушное вечернее платье.

Теперь она стояла на балконе в одних только модных и почти невидимых трусиках, и весь мир мог любоваться ею.

Но, увы, и на этом представление не закончилось. Малдун решил, что нужно действовать, и схватил Брук так, как это делают пожарные при спасении людей. Однако в последний момент мисс Брайант умудрилась красивым жестом выбросить свое платье с балкона, и оно, переливаясь красным огнем, плавно опустилось на землю.

В комнате Брук задернулись тяжелые шторы, и Джоан отвернулась. Над ней грозно нависла Мира.

– Я готова нести за все случившееся полную ответственность, – покорно проговорила Джоан. – Я должна была остановить это безумие. Я должна была хоть как-то отреагировать. – Господи, наверное, ей нужно было самой снять с себя платье…

– Она была великолепна, – со знанием дела прокомментировал здоровяк.

– Да заткнитесь же вы, наконец! – закричала Джоан и сама удивилась: откуда в ней вдруг взялось столько злобы? Она повернулась к Мире: – Увольняйте меня поскорей, потому что со всем этим надо заканчивать, а лично я просто жажду убраться отсюда куда подальше.

Сейчас ей хотелось сесть в машину и уехать прочь. Прочь от этой гостиницы, где в одном из многокомнатных номеров дочь президента и мужчина, который ей нравился больше всех остальных мужчин, кого она когда-либо встречала в своей жизни (да-да, именно так, только она сама все испортила, потому что была настоящей идиоткой), собирались делать это в стиле «морских котиков». Но у Миры имелись на ее счет другие планы:

– Встречаемся через десять минут у меня в номере.

Ну что ж, придется действовать по-другому. Теперь настало время все хорошенько обдумать и представить выходку Брук как что-то положительное. Или, по крайней мере, как что-то менее отрицательное, раз уж на то пошло.

Нечто такое, что не испортило бы президенту предвыборную кампанию. Брук, Малдун и Джоан были всего лишь пешками в этой игре.

Джоан отлично понимала, что, если она даже откроется Мире, признавшись в том, что лично заинтересована в Малдуне, потому что – черт возьми! – этот парень ей нравится, Мира ответит лишь своим коронным: «Ну и что?»

Правда, теперь все это теряло смысл, потому что сейчас и сам Малдун, наверное, ответил бы ей точно так же.


Ибрагим так и остолбенел, а Мэри-Лу скромно приспустила рубашку, прикрывая все остальное тело и оставив свободное пространство, чтобы малышка могла дышать. Хейли, разумеется, тут же ловко отдернула рубашку вверх.

– Тут хватит места и вам, – пригласила Мэри-Лу Ибрагима и подвинулась на скамейке, чтобы он тоже смог присесть рядом.

– М-м-м, – неопределенно промычал тот и сел. – Да, конечно. Спасибо. – Он посмотрел на женщину, потом отвернулся. – А вы не стесняетесь делать это прямо здесь? Ну, там, где вас могут увидеть другие люди? Разве вы не испытываете неудобства?

Мэри-Лу огляделась по сторонам. Они находились на пустынном церковном дворике, и она сидела спиной к улице. Единственным человеком, который сейчас видел, как она кормит малышку, был сам Ибрагим.

– Мне бы доставило куда большее неудобство ехать домой с орущим ребенком, – призналась она. – Раньше я носила с собой шаль, чтобы прикрывать нас обеих, но Хейли научилась сдергивать ее. Я могу пересесть в свою машину, если хотите. То есть если это доставляет какое-то неудобство именно вам…

Он рассмеялся:

– Нет. Но теперь меня американцы точно уже ничем не удивят. И вот еще что… – Он снова посмотрел на женщину, потом перевел взгляд на малышку, которая сосала уже медленней, закрыв глазки, словно начала засыпать. – Вы очень красивая, и она тоже красивая, и… очень красиво все то, что я сейчас вижу. И я не понимаю, почему почти весь мир настаивает на том, что это чудо надо скрывать от посторонних глаз.