А так как чулан, когда-то исполнявший роль платяного шкафа, был занят, одежда Донни валялась неопрятными кучами по всей спальне. У Донни имелось около полусотни самых разнообразных свитеров. По-видимому, именно такой подарок рекомендуется преподносить каждый год к Рождеству безумным родственникам.

Легко представляется примерно такой диалог.

«Как ты думаешь, любовь моя, о чем Донни мечтает на этот раз?»

«Кто его знает? Он же сумасшедший. Давай купим ему свитер. Сумасшедшие тоже мерзнут».

Конечно если бы у них нашлось для Донни побольше времени, они бы знали, что ему нужны книги. Он любил читать о военной истории. Особенно его интересовала тема «морских котиков». Вот почему, наверное, Донни в свое время решил впустить в свой дом Мэри-Лу. Потому что она сама была замужем за «морским котиком». Женщина не была уверена в том, правда это или вымысел, но Донни твердо верил в то, что кто-то из его семьи тоже был в юности «морским котиком».

Кроме того, Донни любил музыку. Старые мелодии. Вроде «Битлз».

Но и это еще не все. Он был настоящим гением, когда ему доводилось играть на фондовой бирже. Мэри-Лу в этом вообще не разбиралась, а псих Донни, похоже, знал толк. Как-то раз он рассказал ей о том, что за неделю заработал чуть ли не миллион долларов, но она сочла это безумными фантазиями несчастной отчаянной души. Но уже через пару дней, в очередной раз доставая почту из его ящика, она обратила внимание на присланные из банка документы, в частности на счет, где оказалось больше полумиллиона долларов.

Тогда она предупредила его, что такие бумаги нужно держать где-нибудь подальше от посторонних глаз. Ну, чтобы их не нашли пришельцы или кто-нибудь из уборщиц, которые заглядывали к нему раз в месяц и наводили в доме порядок.

Мэри-Лу не понимала, что можно придумать в качестве подарка для человека, который так ловко играет на фондовой бирже. Ну разве что преподнести ему шляпу с вышитой на ней надписью: «Я богаче, чем сам Бог».

А если говорить серьезно, то для Донни, конечно, рулон толстой алюминиевой фольги имел куда большую ценность, чем очередной дурацкий свитер. Тем более что, несмотря на огромное количество одежды, Донни упорно надевал только две любимые рубашки и две пары брюк, меняя их через день.

Раз в неделю к нему с визитом приезжали бабушка и дедушка. При этом бабуле каким-то образом удавалось убедить внука сменить наряд. Правда, уже через три минуты после отбытия родственников Донни вновь облачался в свою традиционную одежду, все ту же рубашку (одну из двух) и брюки (одну пару из двух).

Дедушка и бабушка у Донни были совсем старенькими, каждому по миллиону лет, и Мэри-Лу это сильно тревожило. Что будет с ее соседом, когда их не станет?

Она снова принялась колотить в дверь:

– Донни! Пожалуйста, открой! Это же я, Мэри-Лу! Мне только нужно убедиться, что с тобой все в порядке.

Тишина.

Ну, если Донни решил не отвечать соседке, то ломиться в закрытую дверь уже не имело никакого смысла.

– Вот проклятие! – рассердилась Мэри-Лу, а когда повернулась, то увидела на ступеньках крыльца Ибрагима Рахмана, садовника. От неожиданности женщина взмахнула руками, и несколько листовок и конвертов из почты Донни выпорхнули из общей стопки и полетели на землю.

– Ой! Вы меня до смерти перепугали!

– Простите. – Он помог ей собрать разлетевшиеся проспекты. – Я работал у Бентонов и услышал ваш голос…

Мэри-Лу увидела его желтый пикап, припаркованный на улице через три дома от особняка Робинсонов. Вот, оказывается, как фамилия этих соседей. Бентон. Мэри-Лу не знала их в лицо.

Впрочем, она почти не общалась с соседями, а некоторых и не видела никогда.

– С вашим приятелем все в порядке? – озабоченно спросил садовник, передавая Мэри-Лу конверты и каталоги. В глазах его светилось самое настоящее беспокойство.

– Боюсь, что нет, – покачала головой встревоженная женщина. – Он не хочет открывать мне дверь. Он не совсем здоровый человек… В общем, сумасшедший. – Она тут же понизила голос, боясь, что Донни может подслушать ее. – Понимаете, даже когда у него все в порядке…

– А вы вообще уверены в том, что он сейчас дома? – нахмурился Ибрагим, вглядываясь в окна особняка. Араб был достаточно высоким мужчиной. Не таким, конечно, как Сэм, но все же Мэри-Лу приходилось задирать голову, обращаясь к нему.

– Конечно. Особенно если учесть, что он оттуда вообще никогда не выходит. Кроме того, я видела, как он высовывал голову из-за занавески.

– Может быть, стоит позвонить кому-нибудь, как вы считаете? У него есть близкие? – На арабе была такая странная одежда, которая подошла бы, наверное, Иисусу Христу, если бы он решил сегодня спуститься на землю. Широкие штаны из какого-то легкого, почти невесомого на вид материала, потертая старенькая футболка. И разумеется, неизменные кожаные сандалии.

– Да, его дед с бабкой живут тут неподалеку. Надо попробовать найти их номер, хотя я не знаю их фамилию.

– Можно обратиться в полицию, – посоветовал Ибрагим.

Мэри-Лу только рассмеялась:

– Нет, это не выход. Меньше всего мне хочется доставлять Донни такие неприятности. Да он никому ничего плохого и не сделал, верно ведь?

– Только, может быть, самому себе, – заметил садовник.

Мэри-Лу в изнеможении присела на ступеньки крыльца.

– Кто может это решать, плохо он себе делает или хорошо? Он видит мир совсем по-другому. Не так, как полиция, врачи в психушке или мы с вами. У него в доме есть и еда, и вода, так что он может долго не выходить на улицу, если ему не хочется. Да и кто мы такие, чтобы что-то решать за него? Может быть, ему будет лучше, если он проведет остаток жизни в этом доме с зашторенными окнами. Может, именно этого ему и хочется.

– Позвольте? – попросил Ибрагим разрешения присесть рядом с Мэри-Лу, как будто она имела какое-то эксклюзивное право на ступеньки соседского крыльца.

– Вам не нужно спрашивать для этого мое разрешение. У нас свободная страна.

Он присел.

– Для кого-то свободная, для кого-то не очень. Но я привык не полагаться на собственные чувства. Лучше спрашивать.

Мэри-Лу внимательно посмотрела на его слишком уж «неамериканское» лицо. Темная кожа. Широкие черные, как две нарисованные полосы, брови. Темная борода, И полные губы, почти всегда улыбающиеся.

И еще, конечно, карие глаза. Теплый взгляд, полный заботы, доброты, мудрости и терпения.

Но большинство окружающих не могли заметить его улыбку и глаза, если только не присматривались к нему пристально. Ну а если эти люди походили на Мэри-Лу, они, скорее всего, предпочли бы держать этого типа на безопасном расстоянии. По цвету его кожи, да и вообще по внешнему виду они приняли бы его за чересчур опасную личность.

Мэри-Лу вспомнила, как она волновалась за собственную безопасность, как названивала сестре и сообщала ей о своих опасениях, когда этот человек только начинал работать у Робинсонов. Ей стало стыдно за такое малодушие.

– Простите, – тихо сказала она, хотя понимала, что эти слова вряд ли помогут Ибрагиму забыть все те обиды, которые ему наверняка пришлось испытать после событий одиннадцатого сентября.

– Все в порядке, – ответил он. – У меня есть футболка, на которой написано: «Я тоже американец». В последнее время она иногда меня выручает.

– Жизнь порой бывает отвратительной.

– Не совсем так, – отозвался садовник. – Отвратительной – нет. Тяжелой, да.

Несколько секунд они молча сидели на ступеньках.

– Я бы сейчас с удовольствием выпила, – призналась Мэри-Лу.

– Я вас понимаю, – тихонько произнес Ибрагим. Она не сомневалась. Он действительно понимал ее.


– И самое главное, – подытожил Малдун, вглядываясь в Джоан через столик, – нам кажется, что сейчас для президента будет не совсем безопасно посетить нашу базу. По крайней мере, в том случае, если при этом будет проходить широкая демонстрация возможностей наших войск для всех желающих. Мы не сможем полностью контролировать ситуацию.

Джоан нервно застучала пальцами по чашечке кофе:

– Вы хотите сказать, что лейтенант-коммандер Паолетти готов отказаться от президентских наград для команды номер шестнадцать?

– Совершенно верно, – спокойно ответил Майк. – И если вопрос стоит так: либо показные выступления с пони и собачками, либо отказ президента от этого визита, – Паолетти, несомненно, выберет второй вариант. Поскольку безопасность президента и, кстати, народа ему важней собственной карьеры. К тому же остается другая возможность. Мы сами можем отправиться в Вашингтон и там показать президенту все, на что способны, а также получить его награды. Это можно сделать и у Белого Дома или, что еще лучше, там, где это удобней службе безопасности. Так сказать, на их территории.

Джоан выглянула в окно ресторана, за которым сверкало море и где куда-то вдаль манил горизонт. Она могла понять Малдуна, обожавшего океанские просторы, хотя отсюда был виден и кусочек городского пейзажа. Женщина некоторое время молчала, лейтенант смотрел на нее и терпеливо ждал.

Потом официант подал десерт – на одной тарелке, но с двумя вилками, как будто любовникам на свидании. Или, может быть, хорошим друзьям, давно знающим друг друга. Ведь Джоан как вчера вечером, так и сегодня днем ясно дала понять, что их отношения дальше дружеских не разовьются ни при каких обстоятельствах.

Она попросила его сопровождать Брук Брайант на торжественном вечере-приеме, и это само по себе казалось дикостью. Конечно, не то, что он должен был сопровождать Брук. А то, что Джоан пришлось уговаривать его.

Что же с ним происходит? Почему он не обрадовался этому, как только услышал о ее необычной просьбе?

Ну, конечно, одно дело – фантазировать о Брук, когда она находится от тебя за три тысячи миль, и совеем другое – исполнять роль ее кавалера в течение целого номера!

Правда, он, может быть, совсем не ту хотел бы обхаживать на этой вечеринке…