Она не знала! Не знала, что это будет так больно.

Сильные руки Амира прошлись по ее телу, так привыкшему к его ласкам. Сжались на сосках, пощипывая их через трикотаж футболки.

- Нет, не сейчас… Пожалуйста, я не могу!

- Ну, что ты за игры затеяла? Какого дьявола?!

Руки сжались сильнее. Одна обхватила туловище чуть пониже небольших, тугих холмиков, вторая скользнула вниз.

- Я не хочу! – всхлипнула Соня, но её тело уже отзывалось на ласки, тянулось к нему, для него раскрывалось…

Амир заворчал. Так и не повернув лицом, схватил ее руку и прижал к собственному паху. Губы коснулись уха. Его нежные, умелые губы, его убивающие слова:

- Я хочу секса. И я его получу. С тобой или без тебя. У тебя есть выбор.

Кинжал в груди провернулся. Глаза распахнулись в смертельной агонии. Тяжелая ладонь легла на поясницу, подстраивая… Вторая - неумолимым движением надавила на затылок, опуская голову вниз, прижимая щекой к бархатной обивке кресла. Он и раньше любил ее в позиции сзади. Но никогда еще она не чувствовала себя такой униженной. Амир согнул ее пополам и резко толкнулся. Стоя. Без подготовки. Ноги дрожали от напряжения, слезы непрерывным потоком катились из глаз. Амир с силой погружался и выходил, погружался и… Но ему было мало её тела. Даже тогда он хотел её душу! Осознав, что она еще и близко не у черты, он замедлился. Смочил пальцы и нашел плотный бугорок клитора.

- Давай, девочка моя… Я хочу, чтобы тебе было сладко…

И ее тело откликнулось! Даже тогда откликнулось. С вымученным рыданием она толкнулась навстречу его движениям.

- Да, моя славная, вот так… Скажи, что ты любишь вот так? Любишь? Меня… меня любишь? Скажи!

- Люблю! Я люблю тебя… - кричала она и обливалась слезами.

- Ну, тише-тише… Девочка, моя сладкая, нежная… - бормотал он, подхватывая ее на руки и укладывая в разворошенную кровать. – Малышка моя, чистая девочка… Все будет хорошо, хорошо… Ты моя, я никуда тебя не отпущу. И никому не отдам.

- Она беременна! – всхлипнула Соня, сотрясаясь в новых рыданиях.

- Это ничего не меняет. Между нами все будет, как было!Но в ту ночь все навсегда изменилось. Амир обманывал сам себя. И она… она себя тоже обманывала. Легкость, с которой Соня шла по жизни – ушла безвозвратно. Она практически перестала улыбаться. Лишь проделки Карины могли вызвать тень улыбки у нее на лице.

А тут еще с Сережей беда… Он угасал. Лечение было бессильно. И не было даже смысла отправлять его за границу, как Амир предлагал. Соне казалось, что она проклята. Все, кого она любила – уходили. Её жизнь наполнилась страхом за брата и ожиданьем беды.

Дело шло к праздникам. В попытке отвлечься от затягивающей все сильнее депрессии, Соня выбралась за подарками. Ровно два года назад она впервые увидела Амира и с тех пор… Господи, все перевернулось с ног на голову.

Переложив пакеты в одну руку, Соня стащила зубами теплую вязаную варежку и пошарила в кармане в поисках ключа. Да так и замерла, услышав крики. Как подлетела к двери Каримовых – не помнила. Дернула ручку – оказалось не заперто.

- Ах ты, маленькая дрянь! Ты же нас чуть всех не сожгла!

- Пусти меня! – плакала Карина, вырываясь из цепких пальцев матери.

- Твоя нянька опять показывала тебе фокусы? Это она забыла спички?!

- Нет… нет… - рыдала девочка.

- Отпустите ребенка! – прохрипела Соня, судорожно сжимая в руке ручки от картонных пакетов...

- Ах, вот она! Вы только посмотрите! Ты по какому праву учишь меня жизни?! Думаешь, у шлюх моего муженька есть право голоса?

- Вы пугаете Карину. Пожалуйста, отпустите…

- Не обижай мою Соню! – закричала Карина, еще сильнее затрепыхавшись в руках. - Я ненавижу тебя! Ненавижу!

Имана задохнулась. Зашипела что-то на своем языке и, встряхнув девочку, отбросила ту в сторону. Соня вскрикнула. Пошатнулась, выпуская из рук поклажу! Сделала шаг, другой… к Карине, но ей препятствовала вконец обезумевшая Имана. Не помня себя, не зная, откуда берутся силы, Соня оттолкнула соперницу и упала перед малышкой на колени:

- Ты как? Все хорошо? Ничего не болит?

Карина всхлипнула и, спрятав голову на коленях у няньки, заплакала еще громче. Соня привалилась к стене. Подтянула Карину повыше и принялась укачивать в объятиях испуганную до икоты девочку. Она даже не услышала, как вернулся Амир. Да и возмущения Иманы до нее доходили как будто сквозь вату.

- Что ты смотришь?! Скорую вызывай! Твоя подстилка на меня напала! Кажется, я теряю ребенка…

Глава 23

Амир попросил их уйти. София находилась в таком стрессе, что не сразу поняла, кому нужно уходить, куда и зачем. Оказалось - ей, домой. Видимо, чтобы не мозолить глаза Имане. Она послушно встала. Взяла Карину за руку – поднять малышку просто побоялась, несмотря на то, что ей очень хотелось прижаться ту к себе. Вообще хоть к кому-то прижаться… Неверяще качнула головой напоследок и пошла к двери. Оглянулась уже у самого входа. Ну же… Посмотри на нас! Она врет! Просто спроси, что случилось! Хотя бы сделай вид, что и у нас есть право голоса… Но Амир даже не оглянулся. Сосредоточенно нахмурив брови, он разговаривал с диспетчером скорой.

Тело Сони застыло. Позвоночник выпрямился, будто в него всадили кол. Острые крылья лопаток натянули тонкую кофточку и, несмотря на то, что она так и не разделась, волна арктического холода пронеслась по телу. У Сони зубы стучали, когда она непослушными руками открывала дверь в собственную квартиру. Упала, как была, в куртке, на тумбочку в коридоре, притянула Карину к себе. Ей следовало найти в себе силы, чтобы успокоить малышку, но все они уходили на то, чтобы просто не развалиться на части самой.

- Я никогда туда больше не вернусь!

- Не говори так, не надо… - попросила Соня.

- Не вернусь! – стояла на своем девочка. – Ненавижу их всех! Ненавижу!

Соня открывала и закрывала рот. И может быть, хорошо, что с её онемевших губ не сорвалось ни звука. Иначе вряд ли бы она сумела заткнуться. Софии казалось, что внутри нее с какой-то нечеловеческой скоростью закручивается воронка, которая высасывает из неё жизнь.

Опомниться Соню заставил звонок телефона. Она медленно, как старушка, достала трубку из кармана, покосилась на дисплей. Одеревеневшие пальцы отказывались подчиняться.

- Алло…

- Добрый день, София Юрьевна. Вас беспокоит…

- Да-да, из больницы! Я поняла. Что-то случилось?

- Вам лучше приехать.

Онемение коснулось губ. Перехватило голосовые связки. Соня тряхнула головой, убеждая себя, что все не так плохо. Собирая себя по частям.

- Я скоро приеду, - прошелестела она.

Отключилась. Растерла с силой лицо. Не оставляя шансов на раздумья, снова схватилась за трубку.

- Глеб Николаевич? Здравствуйте. София Ковалевская беспокоит, няня Карины.

- Я в курсе. Что-то случилось?

- Случилось? Нет, нет, наверное… Ничего. Мне просто нужно уехать. Вы не могли бы побыть с Кариной, ну, или как-то решить этот вопрос. Мне больше не к кому обратиться, а уехать нужно прямо сейчас.

- Сейчас подъеду.

Помощник Амира и правда приехал быстро. Ей как раз хватило времени, чтобы немного прийти в себя и успокоить малышку.

- Что за спешка?

- Вы просто с Кариной побудьте.

- Да уж побуду. Может, все же расскажете, что случилось? Амир Шамильевич в курсе? Что-то с братом?

- Да, с ним, – согласилась Соня, полностью проигнорировав первый вопрос. – Ну, я поеду…

- Вас отвезут, – сказал Глеб, нахмурившись.

Девушка благодарно кивнула, не став отказываться от помощи. Ей нужно было спешить.

Её брат впал в кому в канун Нового года, когда она была с ним. Соня знала, что это конец, и, к чести, врачи не брались её разубеждать. Она в достаточной мере обманывалась. Наелась. По всем направлениям.

Прошло пять дней, прежде чем Каримов заметил её отсутствие. Позвонил.

- Не расскажешь, что это означает?

- Расскажу. Сереже плохо. Мне нужно быть с братом.

- Когда ты вернешься к работе? – голосом, несколько более нервным, чем обычно, спросил Амир.

- Я не знаю. Вы извините, Амир Шамильевич, я ведь у вас официально не трудоустроена. Так что не очень понимаю, как вас оповестить…

- Ты сейчас издеваешься? Думаешь, это хорошее время для шуток?!

- Нет. Я просто не знаю, как поступить, чтобы все вышло, как следует.

- Сколько тебя еще не будет? – после довольно длительной паузы спросил он. Соня прижалась лбом к стене и прошептала:

- Я не знаю.

- Имана в больнице. К счастью, ребенка удалось сохранить. Римма Александровна может побыть с Кариной лишь до семи. Моя дочка постоянно о тебе спрашивает! Да и нам самим нужно поговорить.

- Зачем? Разве ваша жена вам не все объяснила?

- Думаешь, я поверил, что ты опустилась до драки?! Я похож на идиота?! И какого хрена мы опять на «вы»?

Нет… На идиота он не был похож. Он был похож на мужчину, для которого она ровным счетом ничего не значила. Соня слабо улыбнулась, усилием воли отгораживаясь от набирающей обороты истерики. Она глупо верила, до последнего верила, что все еще можно спасти. Она так нуждалась в Амире в то время! Ей, одинокой и напуганной, так хотелось уткнуться носом в его плечо и совершенно по-детски горько-горько заплакать. Ей так нужно было услышать, что она не одна! Почувствовать в своей руке его руку…

Но этого не случилось.

- Извини… те, Амир Шамильевич. Мне нужно идти. Я… не знаю, сколько мне потребуется времени, чтобы вернуться к работе. Сережа… он плох. Понимаете?

Впервые она первая положила трубку. И не ответила на его настойчивые повторные звонки. А когда Сережи не стало – не ответил уже Амир.

Как она держалась? На чем? Непонятно. К счастью, в больнице ей помогли с оформлением документов о смерти и даже подсказали номер хорошего похоронного бюро. Соня что-то делала, куда-то шла, как заведенная, шаг за шагом, и рушилась-рушилась-рушилась… та, прежняя она…

Похороны были тихими, у них почти не осталось знакомых. Лишь две пожилые пары из старожилов дома, мамины коллеги и скромная делегация в составе трех человек от университета. Разошлись быстро. И Соня осталась одна. Теперь одна… по-настоящему. На большом столе в гостиной засыхали остатки еды. Чтобы занять руки и голову, девушка принялась наводить порядок. Что-то перекладывала в контейнеры, что-то, так и оставляя в тарелках, накрывала пленкой и ставила в холодильник. Вымыла пол… и без сил опустилась в кресло. Сколько она так просидела? Час? Два? На город опустились ранние зимние сумерки. Догорела тонкая церковная свечка, воткнутая в рюмку с крупой, и стало совсем темно.