- Ну, что ты…. Что ты, моя хорошая… Не надо, не плачь… Все хорошо.

- Нет… Нет! Ничего хорошего не было!

- Значит, будет! Все будет хорошо, мой вкусный пряник, все будет хорошо, слышишь?

Карина цеплялась за ткань уже промокшей насквозь футболки Софии и, соглашаясь, кивала, не поднимая лица. Соня осторожно гладила девочку по спине, плечам, по лысой макушке, с которой в какой-то момент слетел шарф. Она сдерживалась каким-то чудом! Понимая, что если заплачет – то вряд ли сумеет остановиться, а кому-то из них ведь надо! Надо быть сильным и взрослым…

- Ой… - вдруг опомнилась девочка. - А что это у тебя с ногой?

- Гипс! И на руке тоже! – Соня потрясла рукой, демонстрируя бывшей подопечной свои травмы. – Я в аварию попала. А твой папа… он мне помог.

- Тебе, наверное, нелегко стоять? – шмыгнула носом Карина.

- Ну, конечно, вам обеим лучше присесть, - впервые с момента их встречи заговорил Каримов. – Ты тоже едва на ногах держишься! – обратился он к дочке, чуть нахмурив красивые брови. Решение, как всем расположиться, нашлось довольно быстро. Они просто разложили в гостиной огромный диван, на котором могли прекрасно разместиться еще, как минимум, пять человек.

Соня с Кариной легли рядом и молча смотрели друг другу в глаза. Амир вышел, чтобы распорядиться насчет обеда, который было решено подать прямо в кровать. Точнее… на диван.

- Теперь я понимаю, почему наша елка так странно выглядит, - вдруг улыбнулась девочка, протягивая руку и переплетая с Софией тонкие пальцы. А та настороженно оглянулась, открыла рот и затряслась в беззвучном приступе смеха. Елка и правда выглядела довольно своеобразно! Голая макушка и обильно увешанный фруктами низ. Нет, им определенно следовало встать, когда они взялись её наряжать! Как же стыдно-то, господи… А еще радостно… до легкой щемящей боли в груди.

- И ничего не странно! – наигранно возмутилась Соня, - Амир Ша…

- Сонь, я же… все понимаю. У вас… у вас любовь, да?

- Нет! Я… мы же не виделись сколько, Карина… Ну, какая любовь?

- Настоящая. Настоящая у вас любовь…

Соня закусила губу, не отрывая взгляда от темных отцовских глаз девочки. Это было больно. И сладко. И… сбивающе с толку.

- Ну, кто хотел есть? - бодро спросил вернувшийся с подносом Амир.

- Я не очень-то и хотела, – вяло зевнула Карина.

- Тебе нужно хорошо питаться… - нахмурился Каримов, но Соня покачала головой, взглядом давая понять, что Карина просто устала и ей сейчас лучше отдохнуть.

- Я тебе составлю компанию, - тихонько прошептала она, чуть подвигаясь, освобождая место для переполненного подноса. Карина уже клевала носом, а потом встрепенулась, распахнула ввалившиеся глаза:

- Ты же не уйдешь?

- Нет… - через силу выдавила Соня, - пока не уйду.Карина довольно вздохнула и со спокойной душой уснула. Нежно, едва касаясь, Соня провела по ее голове, чуть наклонилась и поцеловала в щеку. А потом подняла взгляд… и как провалилась с ним в одно на двоих прошлое. В тот далекий вечер, когда они остановились на хуторе, тоже так было. Она уложила Карину в постель, дождалась, когда та уснет покрепче, поправила на ней одеяло и, улыбаясь, прижалась носом к совсем не по-детски густым темным волосенкам. Втянула их сладкий аромат, смешанный с ароматом её отца. Прижалась губами. А когда выпрямилась – увидела Амира в дверях…

Он поманил ее пальцем.

Она могла не пойти за ним, но пошла. На трясущихся ногах. Понимая и предвкушая, что дальше будет… И в то же время совершенно не представляя, чем это все для нее обернется.

Вышла из комнаты. Прислонилась в стене. Всем телом дрожа в каком-то благоговении…

- Тебе холодно? – спросил он шепотом, прижимая её телом к стене.

- Нет… - всхлипнула Соня, - я просто ужасно боюсь.

- Меня?

- Того, что будет…

- Удовольствия не надо бояться.

Медленно-медленно, по миллиметру, он приблизился к её губам ртом. Скользнул языком к уху и вниз… по шее, по аккуратным ключицам к ямке под горлом. Соня задрожала еще сильнее. Она не могла совладать с этой дрожью, всем тем, что пробуждалось в ее сознании, теле, душе! Соня могла лишь бестолково цепляться за его футболку и что-то бессвязно шептать. А он не давал ей спуску. Мягко и настойчиво заманивая в прочные сети желания. Опускаясь губами все ниже и ниже… К до боли напряженной груди, согревая соски жаром своего дыхания, покусывая их и посасывая, прямо через футболку. Тяжело дыша, Соня запрокинула голову, вжалась затылком в стену, понимая, что большего просто не вытерпит. И он, будто почувствовав это, стремительно изменил их положение, усадив её на старый деревянный комод. Раздвинул ее длинные ноги и потерся пахом там, где все сладко сжималось в ожидании ласки. Заворчал на своем языке. Чуть потянул на себя, еще сильнее раскрывая. И, опустившись на колени, накрыл ее влажную плоть ртом.

София даже не пыталась протестовать. Она тихонько поскуливала и ерзала, ощущая что-то страшное и необратимое. К ласкам языка добавились пальцы, они растягивали ее и готовили для полноценного вторжения. Медленно, но настойчиво и неумолимо. Его губы там, его пальцы… это не могло продолжаться долго. Она разлетелась на миллион звенящих осколков. От нее прежней ничего не осталось.

Глава 18

Он тоже помнил ту ночь. Помнил, отчетливо, в мельчайших деталях. Её тихие беззащитные слезы удовольствия, ее нежный запах, ее вкус на губах. Дрожь, которая зарождалась в животе и скользила вниз по ногам, заставляя сокращаться мышцы. У Амира было много женщин. Но никогда, ни до, ни после он не испытывал такого дикого первобытного чувственного восторга. Соня была такой откровенной в своей страсти, такой честной. Ничего показного или наигранного. Горячая, смущенная, одуряюще вкусная. Она взорвалась у него на языке, током пронеслась по вкусовым рецепторам к самому центру удовольствия, вызывая мгновенное привыкание. Это невозможно было объяснить. Ни тогда, ни сейчас. Это просто… было! Было чем-то большим, нежели все остальное.

Удивленный силой собственных чувств, Амир встал с коленей, чтобы продолжить вечер и… недоверчиво хохотнул. Соня спала. Действительно спала! Привалившись к стене, сидя на древнем комоде. Темная голова чуть склонилась к плечу, слегка влажные ресницы-стрелочки лежали на безупречно гладких щеках. Футболка сбилась и обтянула ее маленькую, но безупречную грудь.

В паху тянуло от острого сокрушительного желания. Напряженная до боли головка мучительно сладко пульсировала. Другой бы он не позволил так себя продинамить. Хотя бы потому, что его удовольствие было первоочередным. Но с Соней… С Соней все было совершенно иначе. Он осторожно подхватил ее на руки и отнес в собственную спальню. А потом едва ли не до утра с интересом ее разглядывал. Сам себе удивляясь.

Она не проснулась ни в семь, ни в восемь, ни в девять утра. Даже когда Карина вскочила, Соня продолжала спать глубоким здоровым сном.

- Папочка, ну, давай разбудим Соню! Я хочу оладушков!

- Нет, малая, давай сегодня мы ограничимся сухим завтраком. С вкусным молоком, которым с нами поделилась Зорька.

- Но я хочу оладушков! – стояла на своем Карина.

- А как же Зорька? Она обидится, если нам не пригодится ее молоко.

Карина все же съела предложенные отцом кукурузные шарики с молоком, но настроение у крохи от этого не улучшилось. Она бродила следом за ним все утро и требовала разбудить няню. За каких-то пару месяцев Соне удалось не только найти подход к его дочери, но и влюбить ту в себя.

Соня проснулась ближе к обеду. Вышла на крыльцо, смущенно отводя взгляд. Ему нравились ее кротость, ее смущение. Это было правильно. Так, как должно. Он кайфовал, наблюдая, как легкий румянец опускается вниз по ее щекам, шее и прячется в скромном вырезе тонкого свитерка.

И опять они катались на лошади, а потом отправились бродить по весеннему одуряюще пахнущему лесу. Карина была в полном восторге. Она с удовольствием повторяла незнакомые для себя слова – Соня настойчиво продолжала учить ее языкам, и просто весело болтала, не закрывая рта. Вот… вот каким должно было быть детство его ребенка. Безоблачным и счастливым. Таким, каким его сделала Соня.

- О боже… О боже мой, Карина… Ты только посмотри, какая красота!

Соня смотрела поочередно то на воспитанницу, то на огромную, поросшую дикими фиалками поляну. А он… он, заражаясь каким-то странным бесшабашным восторгом, смотрел на неё. И она почувствовала его взгляд. Оглянулась. Амир хотел бросить Соню на эти цветы, сминая их... Стянуть с нее дурацкие спортивные штаны и ворваться в неё, заявляя свои права. Он даже протянул руку, но, вовремя вспомнив о дочке, замер.

- Жаль, что мы возвращаемся домой. Здесь очень красиво и хорошо…

- Мы можем задержаться, – неожиданно для себя сказал Амир.

- Я не могу, - растерялась Соня, - у меня Сережа… И лекции, которые мне нельзя пропустить. Извините…

Амир хмыкнул. В этом тоже была вся Соня. Она ему запросто могла предпочесть брата или какую-нибудь заумную книжку. Нет, он знал, что сможет заставить ее передумать, заманив в сети соблазна, но не хотел. Ему было интересно, как скоро она сама не захочет уходить. Как скоро он станет для неё всем. А он ведь станет.

Они еще долго бродили по лесу, пока голод не вышел на первый план. Уставшие и немного продрогшие, вернулись домой. Карина уснула рано, начав клевать носом еще за ужином, и отец сам отнес ее в кровать.

- Я тебя люблю, папочка, - невнятно пробормотала девочка, зевая.

- Я тебя тоже люблю…

Конечно, он хотел сына. Но когда родилась дочь… нисколько не пожалел. Сначала нянька, потом лялька. Так, кажется, говорят. Амир не сомневался, что следом родится сын, да не один. На этот счет он не волновался. Ему неоткуда было знать, что все его планы пойдут псу под хвост.

Амир накрыл дочь одеялом и вышел за дверь. Соня плескалась в ванной. Он миновал коридор и прошел на веранду. Глядя на зависшие в небе звезды, здесь хорошо думалось. Если верить врачам, Имана приходит в себя. Её анализы в норме. Все анализы! В том числе и на инфекции, передающиеся половым путем. Амир безрадостно хмыкнул. Похоже, его угрозы возымели действие. Может быть, она и правда ни с кем не спала в последнее время. Ему же было достаточно того, что Имана таскалась до брака. Каримов так и не простил жене, что не стал для нее первым, что, безусловно, предполагалось.