«Остановись. Прекрати».

— Вы не дадите мне что-нибудь от головной боли? — спросила Ник.

— Ах, конечно, — заверил ее доктор, быстро отвернулся и вышел из комнаты. — Я… скоро вернусь, — сказал он уходя.

Ник скинула туфли, сняла трусики, лифчик, носки и взяла больничный халат. Охваченная возбуждением, смешанным с чувством отвращения к самой себе, Ник не могла преодолеть желания бросить халат на пол и встретить доктора Клейна совершенно голой. Острое ощущение, которое она бы при этом испытала, несомненно, заставило бы забыть все ее тревоги. Как всегда в подобных случаях, Ник не могла совладать с собой. Она пыталась напомнить себе, в какой ситуации находится. Бесенок нашептывал ей, как это было бы чудесно: ведь этот милый доктор никогда никому не скажет, что произошло. Бесенок говорил, не прибегая к словам; он обращался к ней при помощи зуда внизу живота, привычного жара между ног.

Доктор постучал в дверь. Ник обнаружила, что застегивает халат сзади. Она села, закинула ногу на ногу и обратилась к врачу:

— Войдите.

Клейн приоткрыл дверь и просунул голову в щель, желая убедиться, что не вторгается в кабинет против воли пациентки.

— Все в порядке? — спросил он с легким волнением в голосе.

— Все в порядке, — заверила его Ник.

Доктор положил регистрационный журнал на пол возле раковины и вымыл руки.

— Как ваша головная боль?

— Сейчас немного лучше, — ответила Ник.

— Эрни боялся, что вы будете страдать от последствий шока.

— В самом деле?

— Это было естественно. Вы пережили сильную душевную травму и…

— Он рассказал вам, какую?

— Он только сообщил, что вы стали свидетельницей… самоубийства.

— Да, — подтвердила Ник, не желая развивать эту тему.

— Извините. Давайте убедимся, что сердце у вас работает нормально, — сказал доктор, надевая стетоскоп. Затем Клейн прижал его на дюйм выше сердца Ник. Он передвигал прибор с места на место, стараясь не касаться ее груди.

Когда доктор приложил стетоскоп к ее спине, Ник потянулась, отчего расстегнулась верхняя застежка и халат немного распахнулся.

«Ты ведешь себя как наркоманка…»

Доктор отвернулся, снял стетоскоп и взял ложечку для языка.

По-видимому, поглощенный осмотром, доктор попросил Ник сказать «а-а-а». Она высунула язык. Он смотрел в рот, изучая ее горло, затем достал приборы для осмотра носа и ушей и вспышку и снова повернулся к Ник. На этот раз их глаза встретились. Доктор наклонился вперед и приблизил инструменты к лицу Ник.

— Посмотрите влево, — попросил он. — Теперь вправо. — Ник восхищала его сосредоточенность. Доктор направил световой луч в ее правый глаз. — Хорошо. — Он выключил вспышку. — Я еще измерю у вас кровяное давление, и на этом все. — Доктор достал прибор и начал мерить давление.

— Вы, очевидно, натренированы, — заявил он. — Давление у вас великолепное. — Ник улыбнулась. Это был для нее последний шанс скинуть с себя халат.

«Давай».

«Это так легко сделать».

«Ты никогда больше его не увидишь…»

Доктор Клейн отложил тонометр, встал и поднял с пола регистрационный журнал.

— Все, что поддается измерению, выглядит… отлично, — резюмировал он, немного покраснев. — Я бы сказал, что вы находитесь в несколько взвинченном состоянии, но ничего удивительного в этом нет. Я дам вам хорошее снотворное. Ведь оно может понадобиться вам сегодня ночью?

— Боюсь, и оно мне не поможет, — ответила Ник, с удивлением замечая, что ее головная боль прошла.

— Если снотворное не поможет, — проговорил доктор Клейн, доставая из кармана визитную карточку, — позвоните мне в больницу: я собираюсь задержаться там допоздна, так что вам нетрудно будет со мной связаться. Позвоните, если вам что-нибудь понадобится.

Ник встала, глядя доктору прямо в глаза, в полурасстегнутом на спине халате.

— Вы очень любезны, — проговорила она, беря визитную карточку. Ник вспомнила о последней визитной карточке, которую ей давали, — карточке Джеффри Уайта, в ресторане, неполных три дня тому назад.

Ник не позволила своему халату упасть на пол.

— Спасибо, — сказала она.

— Не стоит благодарности. Рад оказать вам услугу, — отозвался доктор и направился к двери. Потом вдруг остановился и повернулся смущенно и неуклюже. — Приятно было познакомиться с вами, — добавил он и вышел из комнаты. Несколько секунд Ник стояла неподвижно, пытаясь осознать, что произошло.

«Все мое достижение состоит в том, что я вела себя как нормальный человек».

«Это нельзя было назвать большой победой», — подумала она.

«Если я вела себя правильно, почему мне от этого не легче?»

Ник позволила халату соскользнуть вниз и начала надевать нижнее белье, которое одолжила у Джоанны. Затем, вспомнив, что официальные разговоры закончились, запихала белье в сумочку и сняла с крючка платье. Подняв его, чтобы натянуть через голову, Ник услышала приглушенные щелкающие звуки, показавшиеся ей очень знакомыми. Но что они напоминали? Ник повернулась, все еще держа платье над головой. И тут она увидела сквозь просветы венецианских штор объектив фотоаппарата, который держал уже знакомый ей парень в черном. На несколько секунд Ник словно окаменела, затем подбежала к окну и дернула за шнур венецианских штор. Вместо того чтобы опуститься, шторы поднялись еще выше. Ник упала на колени, чтобы прикрыться, и потянула шнур в другую сторону. Шторы коснулись пола, а Ник вскочила и потянула за шнур, регулирующий шторы другой половины окна, полностью закрыв его.

Распластавшись на холодном линолеуме, которым был покрыт пол кабинета, Ник почувствовала, что теряет власть над собой. Она хотела закричать, но не издала ни звука. Ник надела платье и туфли, схватила сумочку и выбежала из кабинета, оставив там носки Джоанны. Ник побежала не туда, запутавшись в лабиринте офиса доктора Клейна. Распахнув какую-то дверь, Ник увидела множество разнообразных медицинских принадлежностей. Открыла другую дверь — и оказалась в маленькой ванной. Ник повернулась и резко изменила направление поиска. Сделав поворот, она услышала голос Эрни Морана, беседовавшего с доктором Клейном. Они замолчали и повернули головы, заслышав шаги Ник.

Она молча прошла мимо них, толкнула дверь и выбежала на улицу. Конни Куэвас была на месте, но ее команда оказалась не совсем готовой к столь внезапному появлению объекта преследования. Ник увидела, как звукооператор начал настраивать свою аппаратуру, а оператор торопливо вскинул камеру на плечо и стал нажимать на кнопки, не сводя глаз с Ник, налетевшую на Конни Куэвас с вопросом:

— Где он?

— Кто? — переспросила Конни Куэвас, кажется, действительно не понимавшая, о ком речь.

— Тот парень с фотоаппаратом. Это ты послала его шпионить за мной?

Конни Куэвас ничего не ответила. Ник посмотрела по сторонам, пытаясь сообразить, где искать человека в черном. Она помчалась туда, где, скорее всего, располагалось злосчастное окно кабинета, и увидела того, кого искала. Он появился из-за угла и шел ей навстречу, глядя в глазок фотоаппарата. Ник подбежала к нему. Конни Куэвас жестами дала своей команде приказ приготовиться. Прежде чем человек в черном успел поднять голову, Ник схватила его фотоаппарат.

— Эй! — воскликнул оператор, не ожидавший столкновения со своим объектом. — Какого черта?

Ник тянула фотоаппарат на себя, но его ремешок опоясывал шею оператора. Подергав аппарат, Ник повисла на нем, наклоняя человека в черном.

— Сволочь! — визжала Ник, понимая, что проигрывает схватку. — Идиот!

Двери офиса доктора Клейна распахнулись, и из него выбежала Джоанна, за ней — Эрни Моран. Их глазам предстала живописная картина: команда «Горячих новостей» снимала сцену, напоминавшую потасовку на школьном дворе во время перемены.

— Отдай мне его! — кричала Ник, продолжая бой за фотоаппарат.

— Первая поправка к Конституции! Первая поправка! — декламировал фотограф, явно подыгрывая съемочной команде Конни Куэвас. — Я просто журналист, выполняющий свою работу.

— Ты бесстыжий гаденыш, мразь! — отозвалась Ник, не прекращая борьбы. — Настоящий журналист побрезгует плюнуть в твою сторону.

Джоанна бросилась на помощь Ник; она перекинула ремешок через голову фотографа, пока Ник сковывала движения его рук.

Подбежавший Эрни Моран стал их разнимать. Убедившись, что Ник в безопасности, он повернулся к команде «Горячих новостей» и поднял руку, умоляя Конни Куэвас прекратить съемку. Когда она отказалась это сделать, Моран произнес, глядя прямо в камеру:

— Подобный способ получения информации унижает журналистику как таковую и оскорбляет зрителя. Если у вас есть хоть какое-нибудь чувство самоуважения, мисс Куэвас, или остатки уважения к праву на частную жизнь и достоинству личности, прекратите съемку.

Ник заметила, как оператор посмотрел на Конни Куэвас, ожидая ее распоряжений. Она сделала вращательное движение рукой, приказывая продолжать снимать. Эрни Моран подошел к камере и заслонил ее своим телом. Джоанна воспользовалась моментом и ударила человека в черном локтем в живот. Пока он корчился от боли, она схватила Ник за плечи, и они побежали от фотографа, который неуверенно последовал за ними, желая вернуть свой фотоаппарат.

Стараясь говорить спокойно, Эрни Моран распорядился:

— Мисс Столлингс, Джоанна, — в машину!

Ник на время потеряла Фрэнки из виду, но «кадиллак» уже подкатил к ней, и муж Джоанны выскочил из машины, готовый к действиям.

— Полицейские заставили меня отъехать, я неправильно припарковался, — смущенно оправдывался Фрэнки, обводя взглядом своих друзей. — Мне пришлось обогнуть целый квартал, чтобы вернуться сюда.

Эрни Моран ухитрялся загораживать камеру своим телом, и оператор, подпрыгивая, никак не мог поймать Ник в фокус объектива.