— Трусики? — предложила Джоанна.

Ник кивнула.

Джоанна принялась искать.

— Не знаю, как ты, Сьюзен, а я ненавижу трусы. Не могу носить их. И все же, — продолжала она, роясь уже в другом ящике, — сегодня день нижнего белья. Я хочу сказать, что, хотя никто и не заметит, в трусиках ты или без, но ты будешь это знать, правда? Я ищу простые скромные трусы. Хотя они ведь не собираются тебя обыскивать, не так ли? Как ты думаешь?

Ник смотрела на подругу, но не слышала, что она говорит. Внезапно она очнулась.

— Что? Ах, да. Да. Если у тебя найдется что-нибудь действительно простое… Да, эти трусики подойдут.

Ник стянула с себя платье и примерила трусики, явно лежавшие без дела многие годы.

— Это белье дофрэнкиевской эпохи, — пояснила Джоанна. — Теперь колготки. Вот эти.

Ник никогда не носила чужое нижнее белье, но в это утро она облекалась в одежду своей новой подруги с чувством полузабытого успокоения. Натянув колготки, Ник почувствовала, что после вчерашнего дня у нее болят пятки, а из дома она захватила только туфли на резиновой подошве. Они с Джоанной воскликнули почти одновременно:

— Белые носки!

Джоанна нашла соответствующую пару и кинула ее Ник, но носки оказались с гофрированными оборками, что делало их излишне сексуальными.

— Подожди секунду, — распорядилась Джоанна. — Тут найдутся и совершенно скромные, простые носки. — И она бросила Ник именно такую пару.

— Не могу поверить, что одеваюсь — или раздеваюсь — ради посещения полицейского участка, — произнесла Ник.

— Хочешь чашку кофе, Сьюзен? — предложила Джоанна. — Может быть, тост или горячую булочку, если Принц моего сердца их еще не слопал?

— Может быть, я выпью немного кофе, — проговорила Ник, достав свою косметичку, и направилась в ванную. Но внезапно решила, что сегодня обойдется без макияжа. Пускай она выглядит неважно, так даже лучше. Ник приказала себе: «Не думай о том, чтобы выглядеть невиновной. Ты и так невиновна. Лгунья».

Она выскользнула из ванной и прошла на кухню. Фрэнки купил «Ньюс» и «Таймс», а также «Ньюсдей», которую сейчас бегло просматривал.

— Ничего, — сказал он, хлопнув ладонью по газетной странице. — О тебе ничего не пишут. Хотя все это утренние издания, — добавил Фрэнки. — Твое счастье, что тебя не снял корреспондент «Санди пост», и есть надежды, что они просто проворонили инцидент.

Джоанна протянула подруге чашку кофе. В середине живота Ник почувствовала боль.

— Сьюзен идет в полицейский участок.

— Да-а? — протянул Фрэнки.

— Они попросили меня зайти и ответить на несколько вопросов. Я хочу поскорее покончить с этим делом.

— Может, мне пойти с тобой — для солидности? — предложил Фрэнки. — Кто-нибудь из адвокатов звонил?

— Один. Назначил встречу на завтрашнее утро.

— Тебя подбросить? — спросил Фрэнки.

— Ты понадобишься мне, — отрезала Джоанна. — На случай, если удастся связаться с Эрни.

— Я могу поймать такси, — сказала Ник.

— А потом? — спросила Джоанна. — Ты вернешься сюда? Можешь остаться здесь хоть навсегда, если нужно.

Ник вымучила улыбку и неопределенно пожала плечами, потом отпила кофе. Она обрадовалась тому, что Джоанна добавила в него молока. Теперь ее, по крайней мере, не вырвет. Часы показывали десять часов двадцать три минуты.

— Не хочу опаздывать, — сказала Ник, осушая свою чашку.

— Съешь хотя бы один тост, — предлагала ей Джоанна, намазывая выскочивший из тостера поджаренный кусочек хлеба маслом. Она положила тост на поднос и подвинула его поближе к Ник. Та стала его жевать; воцарилось молчание. Ник прочла заголовок в газете «Ньюс»: «Разрушения, причиненные разбушевавшейся стихией»; ниже было написано буквами поменьше: «Ураган перемещается на север». Она забеспокоилась, все ли в порядке с ее отцом. Джоанна занималась другим тостом и задумчиво смотрела в окно. Хотя смотреть там было не на что: был виден лишь кирпичный дом на противоположной стороне улицы, который, как большинство домов в Нью-Йорке, казался расположенным слишком близко. Небо затянули тучи. Нерадостная картина.

— Мне пора, — произнесла вдруг Ник, вытирая руки бумажным полотенцем, которое прихватила с собой из ванной. — О, Боже. Вы не могли бы одолжить мне несколько долларов на такси? У меня нет ни цента, и я потеряла свою кредитную карточку.

Фрэнки достал пятидесятидолларовую купюру из конверта, лежавшего в ящике шкафа, рядом с посудой, и протянул ее Ник.

— У меня нет мелких купюр, Сьюзен. Извини. Джоанна, нам нужно разменять деньги.

— Успеется, — ответила Джоанна. — Мне больше нравились те времена, когда не приходилось ходить по магазинам через день за всякой ерундой вроде пакета молока.

— Этот город пожирает деньги, — заметил Фрэнки. — Постоянно выхватывает их из рук. — Снова наступило молчание.

— Куда ты дела мое пальто? — спросила Ник. Джоанна поспешила в прихожую.

— Ты могла бы пойти и без пальто, — сказал Фрэнки. — На улице тепло, почти жарко.

— И все же я бы его надела, — возразила Ник. Джоанна уже подавала подруге пальто.

— Застегнись на все пуговицы, — посоветовала Джоанна. — Береги себя.

— Как мне вас отблагодарить? — проговорила Ник, которая теперь уже думала только о предстоящем допросе.

Джоанна обняла подругу на прощанье.

— Скоро увидимся, — пообещала она. — Не отвечай на вопросы, которых тебе не задают. Поняла? Я хочу сказать… — Тут она осеклась. — Ты не нуждаешься в моих советах. Пока.

Выйдя на улицу, Ник подумала, что Фрэнки был еще более теплокровным, нежели казался. Было пасмурно, ветрено и очень прохладно, и Ник застегнула верхнюю пуговицу пальто, пока искала глазами такси. В воскресенье утром поймать его не составляло труда.

— 233, Ист, Шестьдесят седьмая, — сказала она подъехавшему таксисту. Ник старалась не смотреть на водителя. Она ничего не хотела о нем знать. Взглянув на таксиста минутой позже, Ник отмстила, что за рулем сидит ирландец лет шестидесяти, представитель одной из почти вымерших династий нью-йоркских таксистов; Ник с облегчением подумала, что он не из тех, чье соседство вызывает соблазнительные мысли. Они ехали молча по пустынным улицам. Оживление царило только возле церквей, которые впускали или выпускали из ворот свою паству. Ник подумала о Керригане. Она решила ничего от него не скрывать. Она проявит выдержку и готовность сотрудничать с полицией для выяснения истины — и покончит с этим делом.

Когда такси повернуло и поехало по Шестьдесят седьмой улице, Ник увидела здание, в котором располагался участок. И тут же заметила то, что заставило ее вздрогнуть и вдавить голову в плечи. Возле входа в полицейский участок дежурил автомобиль пятого канала «Горячих новостей». И, само собой разумеется, около машины стояла корреспондентка Конни Куэвас.

* * *

«Как могла она узнать, что я должна сюда приехать? — спрашивала себя Ник. — Или это случайное стечение обстоятельств? Может быть, Конни просто хочет выведать у полицейских какую-нибудь информацию?»

— Пожалуйста, остановите машину, — попросила Ник тихо, но так настойчиво, что шофер тут же притормозил. И обернулся к ней.

— Вы выйдете здесь?

Ник увидела на углу будку телефона-автомата.

— Да, — ответила она и протянула таксисту одолженную пятидесятидолларовую купюру. Счетчик показывал три доллара семьдесят пять центов. Она знала, что большинство нью-йоркских таксистов попросили бы ее разменять купюру. — Извините. Других денег у меня нет. Возьмите пять долларов для ровного счета.

Шофер, к великому ее облегчению, достал откуда-то кипу мелких купюр, не выразив при этом никакого неудовольствия. Ник положила в карман сорок пять долларов, вышла из машины, быстро пересекла улицу и оказалась возле автомата. Она набрала 411 и услышала голос оператора:

— Телефон Нью-Йорка. Ваш заказ, пожалуйста?

— Мне нужен номер Девятнадцатого полицейского участка. — Ник подождала немного, пока не раздался другой голос, четкий, как у робота; он назвал нужные цифры. Стараясь их запомнить, Ник положила в прорезь четверть доллара и набрала номер.

— Девятнадцатый, — прозвучал голос, преисполненный фальшивого энтузиазма.

— Детектива Керригана, пожалуйста. — Ник подождала еще несколько секунд.

После щелчка раздался знакомый голос:

— Керриган.

— Детектив, это Николетта Столлингс.

— Да. Где вы? Что-нибудь случилось?

— Нет. То есть, да. Я на углу. Там… автомобиль «Горячих новостей», он стоит у входа в участок.

— Это пронырливая Куэвас уже здесь. Так. Знаете что? Есть задний вход, с Шестьдесят восьмой улицы. Не возражаете, если придется немного пройтись?

— С удовольствием.

— Там нет вывески. Вы где, на Второй авеню?

— Да.

— Хорошо. Идите на Шестьдесят восьмую, там увидите дверь, сразу за китайской прачечной, слева от вас. «А Фонг» или «Ма Фонг», в общем, какой-то «Фонг», и за ним увидите металлическую дверь, а над ней кучу вывесок. Эта дверь вам и нужна. Скажете тому, кто стоит у входа, что ищете меня. А еще лучше: я вас там встречу. Не хочу, чтобы вы объяснялись с каким-нибудь мордоворотом.

— Спасибо. Буду через минуту.

Когда Ник завернула за угол и пошла по Шестьдесят восьмой улице, она подумала о матери: интересно, слышала она что-нибудь об инциденте или нет? Наверное, слышала. Эта мысль вызвала у Ник боль в животе. А как же Тодд? Или Сэм? Дошла ли новость до южного берега? Нет, сказала она себе. Даже в газетах еще ничего нет. Но, по мнению Фрэнки, новость просто не успела попасть в утренние выпуски, которые уже начали печатать, когда Конни Куэвас выступила в прямом эфире. Корреспонденты «Горячих новостей» пятого канала пока опережали всех и, по-видимому, не намеревались уступать первенство. Ник прошла половину квартала. Показалась прачечная «Т. Фонг». За ней располагалась дверь.