Это был вопрос, которого Энн ждала с момента встречи с Полом, но задавать этот вопрос должен был он, иначе все это не имело никакого значения.

– Не думаю, что смогу.

– Конечно, сможешь, если преодолеешь свою гордыню.

– У меня нет ни гордыни, ни гордости, - яростно запротестовала она. - Я этим сыта по горло.

– Тогда берись за эту роль.

Энн стала ходить взад-вперед по комнате, ее высокие каблуки оставляли на толстом ковре круглые вмятинки.

– У Вектора меня ничто не держит, - рассуждала она вслух, почти сама с собой. - Я знаю, он не станет препятствовать, если у меня появился шанс сыграть в пьесе на Вест-Энде, - она остановилась перед камином и посмотрела сначала на отца, потом на Эдмунда. - Я возьму эту роль при одном условии. Если Пол сам попросит меня об этом.

– Он знает, что я хочу дать роль тебе, - проговорил постановщик, - Разве этого недостаточно?

– Он должен попросить меня, а не вы. Эдмунд начал было говорить, но Лори замахал на него руками. Поняв его, маленький толстяк замолчал и, чтобы прикрыть паузу, поднял свой стакан и осушил его.

– Если твоя душа требует этого.., что ж, ладно. А сейчас, извините, пойду позвоню Коре: предупрежу ее, что не поеду домой, чересчур много дел здесь.

Оставшись наедине с дочерью. Лори посмотрел на нее.

– Так ты хочешь, чтобы Пол валялся у тебя в ногах?

– Дело совсем не в этом, - твердо ответила она. - Я хочу, чтобы он признался, что был не прав.

– Хорошо. Не буду с тобой спорить. - Он пошел к двери. - Я скажу Эдмунду, чтобы немедленно позвонил ему.

Когда режиссер вернулся в гостиную, он ничего не сказал ни о каком телефонном звонке, а Энн решила не спрашивать его об этом. К обеду приехал Десмонд, и ей пришлось собрать все свои силы, чтобы скрыть волнение и выглядеть спокойной.

Они кончили десерт, и она разливала на боковом столике кофе, когда услышала в холле до боли знакомый мужской голос. Кофе выплеснулся из чашки, и она стала промокать пятно салфеткой, упорно не поднимая головы, чтобы не смотреть на вошедшего в комнату Пола.

Лори вскочил на ноги.

– Почему ты не сообщил нам, что приедешь сюда? Мы бы тебе оставили обед.

– Спасибо, у меня нет времени. Я заехал по пути в аэропорт.

– Аэропорт? - повторил, как эхо, Эдмунд. - Ты ничего не сказал, когда мы с тобой беседовали раньше.

Пол ничего не ответил. Энн поставила на стол чашку Десмонда и подошла с другой стороны к его стулу. Анжела наклонилась вперед и взмахнула рукой.

– Если не хотите есть, то хоть выпейте что-нибудь. Энн, налей Полу кофе.

Энн скованно повернулась к нему спиной и стала наливать. Чашка угрожающе дребезжала на блюдце, выдавая ее волнение, когда она ставила ее перед ним на стол. Он поднял глаза, но встречаться с ней взглядом не стал, а она так же скованно вернулась на свое место.

Все молчали. Пол вынул сигарету и закурил. Прыгающее пламя спички бросило тень ему на лицо. Одет он был в темный дорожный костюм, который Энн видела раньше, на запястье у него были золотые часы, на которые он все время поглядывал.

– Мне скоро придется ехать, - сказал он и, подняв голову, посмотрел прямо в глаза Энн. - Я не должен опоздать на самолет, но сначала хотел бы поговорить с тобой. Мы можем где-нибудь поговорить наедине?

– В гостиной.

Энн встала и повела его через переднюю. Никто не пошел за ними, и Пол, закрыв за собой дверь, прислонился к деревянной панели.

– Мне жаль портить тебе вечер, Энн, но я должен был с тобой повидаться. Почему ты не рассказала мне, что на магнитофоне был твой голос?

– Я даже не знала, что ты его слышал. Когда ты сказал мне, что предложил роль Сирине, ты же не говорил, что сделал это из-за услышанного на пленке монолога.

– А где еще, по-твоему, я мог ее услышать? На частном прослушивании?

– Мне очень жаль. - Голос ее был таким тихим, что потерялся в этой большой комнате. Она откашлялась и повторила погромче:

– Пол, мне очень жаль.

– Чего? - громко сказал он. - Моего разочарования! Того, что я, думая, что достиг дна, оказался еще ниже! - Он подошел поближе к ней. - Скажи, есть на свете что-нибудь такое, на что не пойдет женщина, добивающаяся своей цели? Когда я думаю обо всей этой лжи, притворстве, обмане… С самого первого момента, когда ты прочла мою пьесу, ты захотела сыграть Мэри-Джейн и сделала все, что было в твоей власти, чтобы подогнать эту роль по себе.

– Как ты смеешь говорить мне это! Забери себе свою мерзкую пьесу… Я сыта по горло разговорами о ней. Меня не удивляет. Пол Моллинсон, что у тебя провал за провалом. Ты будешь проваливаться все время, если не повзрослеешь.

– А-а, так я только проваливаюсь? - хрипло проскрежетал он. - А мои удачи? Пять сверхуспехов за столько же лет, по-твоему, ни о чем не говорят?

– Давай, давай, - издевалась она, - оглядывайся назад. Это все, что тебе осталось.., потому что у тебя нет будущего!

Он резко отступил назад, лицо его стало пепельно-серым, и она испугалась:

– Прости меня, Пол. У меня нет права так говорить.

Он не ответил, и в страхе, что он повернется и уйдет, она подбежала к двери и загородила ее собой.

– Что ты собираешься делать? Я не могу дать тебе уйти так.

– Обо мне не беспокойся, - тихо и горько произнес он. - Отойди от двери.

– А что будет с твоей пьесой?

– Мне все равно. - Он не мигая смотрел на нее. - Возможно, ты права, когда говоришь, что я кончился.

– Нет, - выдохнула она, - Не принимай это близко к сердцу. Тебе еще многое надо сказать людям. И в тебе это есть!

– Преподнести им еще один провал?

– Не правда. У тебя были неудачи, потому что ты был несчастлив, а когда ты снова найдешь счастье, я уверена, с ним придет успех.

Ничего не ответив ей, он протянул руку и мягко отодвинул ее от двери. Дверь открылась, потом закрылась за ним, и Энн в отчаянии опустилась на стул. Она снова проиграла. Она жестоко ударила Пола, считая это единственным способом привести его в чувство, заставить понять, что жизнь не кончилась, несмотря ни на что. Она закрыла лицо руками, чтобы скрыть слезы, и не подняла головы, когда услышала, что дверь снова открывается.

– Мэри-Джейн.

Невольно она оглянулась и растерянно прошептала:

– Пол, ты вернулся.., ты назвал меня…

– Я назвал тебя Мэри-Джейн.., потому что ты и есть Мэри-Джейн. Поэтому тебе ее и играть.

– Ты приедешь посмотреть на меня?

– Я не тот мужчина, который тебе нужен, - тихо проговорил он. - Пусть смотрит на тебя Десмонд. Ты будешь счастлива с ним.

– Пол, я этого не вынесу.

– Ты должна, - тихо ответил он. - Это входит в твое повзросление.

Дверь снова закрылась, и на этот раз Энн знала, что больше он никогда ее не откроет. Входит в ее повзросление… Зачем взрослеть? Чтобы жить пустой жизнью, в которой не будет его, его голоса, его каприза, его страсти? Прерывисто дыша, она сжала руки и стала молиться, чтобы Бог дал ей силы вынести это.

Хотя Энн была уверена, что никогда не настанет день, когда она не вспомнила бы о Поле, но вскоре выяснилось, что это совсем не так. Снова пошли репетиции пьесы, и она была настолько занята, что ни на какие другие мысли, кроме работы, времени уже не оставалось.

Эдмунд не мог сдержать своего волнения с первого прогона пьесы.

Как же ты подходишь к этой роли! Насколько же все стало правильным, - обратился он к Энн в конце репетиции. - Это очевидное, единственное верное решение: ты должна протянуть руку к Фрэнку. Каким же я был дураком, что не понял этого раньше. - С головы немедленно слетел берет, а пухлые ручки взметнулись к небу. - Если бы только Пол был здесь и видел все это!

– Он об этом прочтет, - небрежно заметила Энн, разглядывая кольцо на своей руке, знак ее помолвки.

– Возможно, на это обратит его внимание Сирина. - Эдмунд снова надел берет. - Ее тоже нет в городе. Возможно, они где-нибудь вместе.

Энн подняла голову.

– Я возвращаюсь домой, Эдмунд. Если у вас с отцом будут какие-нибудь соображения по моей роли, он сможет рассказать мне о них утром.

– Прекрасная мысль. Работы осталось немного.

Энн медленно пересекла сцену, спустилась по боковой лесенке и пошла к выходу. Еще одна репетиция закончилась. Приближался день премьеры, и наверняка где-то за тысячу километров отсюда Пол думал о них. Она толчком открыла дверь и вышла наружу. От стены отделилась тень, и сердце ее лихорадочно застучало, заметив Десмонда. Она успокоилась.

Он был недоволен.

– Еще пять минут - и я бы решил, что ты пропала навеки.

– Прости. - Она принужденно улыбнулась. - Но мы дважды прошли финальную сцену.

– Последнюю неделю я тебя почти не видел, - ворчал он, хватая ее под руку. - Еще три дня, - и мы узнаем, будем ли мы зимой без работы.

– Ты бы мог постараться говорить о премьере с большим энтузиазмом, - резко заметила она. - Ты ведь тоже в ней занят.

– По моему теперешнему настроению, мне все равно, провалимся мы или прославимся.

– Десмонд! Как ты можешь так говорить! Он пожал плечами.

– Что ж.., тупой? Я ненавижу и презираю Моллинсона. Почему меня должно волновать, что будет с его пьесой?

– Десмонд! Ты устал. - Она отодвинулась от него и пошла по тротуару. Последнее время всякий их разговор заканчивался ссорой, потому что, как она ни старалась, Пол как приведение стоял между ними и мешал сближению.

Десмонд поспешил за ней и схватил за руку.

– Прости меня, Энн. Не знаю, что со мной происходит.

– Ты ревнуешь, - ровным голосом проговорила она, - и нечего это скрывать. Последние несколько недель мы только спорим. Я больше так не могу. - Она остановилась и повернулась к нему. Свет уличного фонаря посеребрил его волосы, углубил морщины, которые пролегли с обеих сторон.

– Все бесполезно, Десмонд. Ты так же хорошо, как и я, знаешь это. Я думала, что мы сможем быть счастливы, и старалась, как могла.