– Доброе утро, мистер Мертон.

Чарити вынуждена была остановиться, потому что сосед загораживал ей дорогу.

– Надеюсь, вы чувствуете себя так же прекрасно, как и выглядите в этот чудесный день, миссис Робардс.

– Я чувствую себя замечательно, спасибо, сэр. А как здоровье миссис Мертон? – «композировала» Чарити, игнорируя неуклюжий комплимент.

Фатоватая улыбка мужчины сразу сменилась кислой гримасой.

– Поскольку миссис Мертон вновь отправилась за своими бесконечными покупками, то, наверное, она вполне здорова, хотя не могу понять, что еще она хотела бы купить – дом просто забит по самую крышу.

– Возможно, вы должны сопровождать ее в подобных экскурсиях, мистер Мертон, – ехидно заметила Чарити. – По крайней мере так вы будете в состоянии удержать ее от ненужных покупок.

Соседа покоробила эта мысль.

– Уверяю вас, мэм, я не из тех дураков, которые таскаются за своими женами по магазинам, – сказал он, расправляя свои покатые плечи и вперив в нее гордый взгляд.

– Конечно, нет, – поспешно сказала Чарити. – Хотя сейчас я видела, как очень представительный джентльмен заходил в шляпный магазин со своей женой. И, кажется, был весьма доволен.

– Значит, она ему не жена, – ответил мистер Мертон и тут же опомнился. – О, извините, миссис Робардс, я не должен так говорить в вашем присутствии.

Чарити, разделявшая оба его мнения, осталась невозмутима.

– Похоже, я загулялась дольше, чем планировала, и сестра, должно быть, уже обеспокоена моим отсутствием, – сказала она, улыбаясь. – Так что, я должна с вами попрощаться.

Она прошла мимо сконфуженного мужчины и поднялась по лестнице своего дома.

Из салона доносились звуки музыки, и Чарити направилась туда. Пруденс играла с чувством сонату Бетховена, не замечая ничего вокруг.

Это Чарити настояла на том, чтобы взять инструмент хотя бы напрокат. Она знала, что музыка является для ее сестры и спасением и убежищем в их непростой, очень опасной ситуации.

Пруденс подняла голову, когда Чарити села на стул.

– Что-нибудь случилось? – спросила она, посмотрен внимательно на сестру.

– Ничего. Просто я только что встретила нашего дорогого соседа. Какой же он надоедливый болван!

Младшая сестра следила, как Чарити нетерпеливым жестом сняла шляпу и поправила слегка прическу.

– Конечно, это очень плохо с его стороны пытаться флиртовать с тобой. Ведь он женатый человек. Но его можно только пожалеть за то, что он выбрал такой запретный объект для своего поклонения, – сказала Пруденс.

– Я далека от того, чтобы его жалеть. Да и поклонение тут совершенно ни при чем. Вне всякого сомнения, он считает себя эдаким красавцем и ловеласом, хотя на самом деле он серый и неинтересный тип. Странно, почему все мужчины пристают ко мне с ухаживаниями так, будто полагают, что мне это очень приятно?

– О Чарити! Но ты такая хорошенькая и такая энергичная, что мужчины обязательно обращают на тебя внимание, едва только ты входишь в комнату. Это правда, – добавила Пруденс, когда Чарити хмыкнула. – Я заметила это с тех пор, как мы приехали в Лондон.

– Нонсенс, моя дорогая. Ты неважный судья. Зеркало говорит мне, что в моем лице нет ничего такого, чем можно было бы восхищаться. Может быть, только мои волосы… Однако я вовсе не так красива, как ты или мама. Мои волосы – это единственное, что меня выделяет, и именно из-за них мужчины обращают на меня такое пристальное внимание. Но неужели они считают, что среди рыжих женщин нет ни одной порядочной! – И, не давая сестре ответить, добавила сердито: – Вот покрашусь в черный цвет!

Чарити замолчала, услышав звонкий смех. Она посмотрела на сестру, которую явно развеселила ее тирада.

Это было редкое зрелище в самом деле: она могла пересчитать по пальцам, сколько раз Пруденс смеялась после смерти Матери.

– Я говорю глупости? – спросила Чарити, улыбаясь.

– Да, – ответила сестра шутливым тоном. – Ну и траурный вид у тебя будет! Зато тебе не придется скрипеть во сне зубами и гневаться на безобидного джентльмена, который захотел полюбезничать с тобой.

– Какая же ты умная, бабуля, а ведь тебе нет еще и восемнадцати, – сказала смеясь Чарити. – А какой я купила тебе подарок на день рождения!

– Я думала, что мы решили покупать только самое необходимое, – забеспокоилась Пруденс.

Она смотрела, как ее сестра подошла к софе, обитой голубым шелком, и взяла коробку, которую поставила туда, когда вошла в комнату.

– Что может быть более необходимым, чем подарок моей сестре на ее день рождения? Ты хочешь подождать до завтра или открыть сейчас? – дразнила Чарити, держа коробку перед носом у сестры.

– Сейчас! – сказала Пруденс.

Она схватила коробку после непродолжительных сомнений. Чарити была награждена. Да и какая награда может быть лучше, чем вид ее сестры, любующейся шляпкой с розами!

– О, Чарити, ничего более прекрасного я в жизни не видела! Спасибо тебе.

Она обняла крепко сестру, направляясь к зеркалу, висевшему над камином. Здесь она надела шляпку на свою белокурую головку. Радостная улыбка появилась у нее на губах, и она покрутилась туда-сюда, наслаждаясь эффектом.

– Я знала, что эта шляпа сделана как будто специально для тебя, едва я только заметила ее в витрине магазина у Мелисанды, – заявила Чарити.

Гладкостью фразы она пыталась скрыть целую бурю эмоций, которую вызвало в ней это голубоглазое создание в очаровательной шляпке.

Гордость за свою красавицу сестру у Чарити была на первом месте, конечно. Но вместе с тем и – и острая боль из-за того, что их мать не может разделить радость этого момента. А еще, где-то в глубине, неутихающий огонь ненависти к Брендану.

– В этой шляпе ты будешь неотразима, когда поедешь завтра кататься со своим красавчиком, парнем, которого представила нам Присцилла, – сказала Чарити шутливо. – А если вспомнить, что завтра наш первый бал в Альмаке, то это будет самым замечательным днем рождения в твоей жизни.

Пока Чарити говорила так, лицо ее сестры словно погасло. Она отвернулась от зеркала, сняла шляпу и положила ее обратно в коробку.

– Ты уже решила, какое платье наденешь? – спросила Чарити.

Она старалась не замечать перемены настроения юной девушки.

– Н-нет, еще нет… Чарити, мы должны идти на этот бал?

Чарити понимала, что ее сестра не капризничает, а говорит откровенно.

– Ты ведь знаешь, дорогая, бал в Альмаке – это гарантированный пропуск в высшее общество, – сказала Чарити ласково. – Надеюсь, ты заведешь дружбу с девушками, которых там встретишь. И, конечно, тебя увидят самые достойные мужчины.

– Но в том-то и дело, Чарити! Я не могу избавиться от мысли, что мы самозванки.

– Послушай меня, Пруденс, – сказала Чарити, беря сестру за руки и глядя в ее встревоженные честные глаза. – Кто бы я ни была, но ты не самозванка. Ты дочь настоящего джентльмена и внучка влиятельного баронета со связями. По воспитанию и происхождению ты принадлежишь к высшему обществу, неважно, какое твое положение в данный момент. Ты не сделала ничего постыдного и можешь смело встречаться с лучшими людьми этой страны. Конечно, я желаю, чтобы ты заняла положение более соответствующее тебе. Замужество – это единственный путь для женщины, желающей улучшить свое положение. Но я бы не хотела, чтобы ты вышла замуж за человека, по отношению к которому не испытываешь подлинных чувств. Поэтому, я повторяю тебе, что на этом балу у тебя будет возможность познакомиться с большим количеством мужчин, и ты сделаешь свой выбор. Просто развлекайся этой весной и не думай пока серьезно о будущем.

Слезы хлынули из глаз Пруденс, когда она бросилась в объятия сестры, еще прежде чем Чарити закончила свою длинную речь.

– Ты самая лучшая сестра в мире, Чарити! Но я так боюсь, что выдам тебя своей глупой болтовней, если вдруг люди начнут задавать мне вопросы. Я вздрагиваю внутренне каждый раз, когда встречаюсь с кем-нибудь. Я знаю, ты объясняла, почему ты считаешь необходимым притворяться вдовой. Но мне так стыдно всякий раз перед леди Генри! У меня даже язык не шевелится. Я не такая смелая, как ты, я…

– Успокойся, Пруденс. Я знаю, как не по душе тебе это притворство. Это только характеризует тебя с лучшей стороны, если ты так считаешь. Но две незамужние женщины не могут прийти на бал без старших родственников или хотя бы без компаньонки. Они рискуют быть отвергнутыми обществом. Меня же едва ли примут за твою компаньонку. И хотя мне очень неприятно обманывать Присциллу, но надеюсь, что время настанет, когда я расскажу ей правду и попрошу прощения. Не вижу другого пути, как бы можно было устроить тебе этот сезон. Также должна сознаться, я чувствую себя спокойнее, когда в гостиных меня называют миссис Робардс, а не Чарити Леонард. А то ведь все равно уже поздно перекрашивать волосы.

– Д-да… я понимаю, конечно. Попытаюсь развлекаться и не думать о будущем, как ты советуешь. – Пруденс расправила плечи и взяла платок, который дала ей сестра. – Завтра я, наверное, надену белое шелковое платье с жемчужинами, которые ты и Лили пришивали так старательно долгими часами.

– Отлично! Ты будешь выглядеть словно ангел в этом платье. Боже мой! Но уже время ленча. Лучше пойди умойся, дорогая. И не забудь свой подарок. Я иду следом за тобой, только возьму свою шляпу.

Чарити сохраняла на лице улыбку до тех пор, пока Пруденс не вышла из комнаты, после чего вздохнула и взяла шляпу со стола, где она оставила ее раньше.

Смелая, действительно…

Господи, если бы это была правда! Когда Чарити вышла из комнаты, слова Пруденс все еще звучали в голове с настойчивостью молитвы.

3

Выйдя из шляпного магазина и проплыв в гордом молчании сотню ярдов по улице, женщина по имени Фелис посмотрела обиженно на своего спутника и сказала:

– Даже не могу припомнить, чтобы я когда-нибудь сталкивалась со столь потрясающей наглостью!