Синди Холбрук - Притворщица

— Пой!

— «Любовь моя нежнее роз…» — подхватила Изабель. Внезапно Терренс сделал с нею пируэт. Голос Изабель дрогнул и завибрировал. Сцена поплыла у нее перед глазами, и стало непонятно, где лево, а где право. Видя, что Изабель вот-вот упадет, Терренс бросился на колени, прижимая к полу подол ее платья. Затем залихватски тряхнул волосами и стал по-цыгански отбивать ритм, колотя себя по груди ладонями. Так они и допели до конца последний куплет.

Когда все закончилось, Терренс вскочил с колен и высоко поднял вверх руку Изабель. Зал ответил им дружным хохотом и свистом. На мгновение Терренс отпустил ее и тут же протянул ей руку, желая вывести героиню вечера на поклон. Она недоуменно уставилась на протянутую ладонь и растерянно заморгала, не понимая, что от нее требуется.

— Дай ему руку, Изабель, — донеслись подсказки зрителей из зала.

Она наконец сообразила, чего от нее хотят, и протянула Терренсу руку жестом куклы-марионетки.

Из зала донеслись новые возгласы, свист и мяуканье. Терренс учтиво принял руку Изабель и почтительно припал к ней с поцелуем. Совершенно растерявшаяся Изабель принялась яростно выдергивать ее, но Терренс не отпускал. Она удвоила усилия, и после сильного рывка оба они потеряли равновесие и растянулись на сцене.

Зал бушевал от восторга.

Наконец им удалось подняться с пола. Аккомпаниатор громко заиграл последние такты многострадальной песенки.

— Поклонись, драгоценная моя, — прошептал Терренс, выдавливая улыбку.

Изабель моргнула и впервые по-настоящему рассмотрела зал. Она скованно, неуклюже кивнула головой и стрелой метнулась в кулисы. Терренс не спеша поклонился и с достоинством покинул сцену.

— Как я благодарна тебе! — воскликнула Изабель, когда они оказались за кулисами. — Какой же ты отважный!

Он кисло улыбнулся.

— Ну что ты! Успех — всецело твой!

— Нет, это благодаря только тебе…

— Не стоит благодарности, — усмехнулся Терренс.

— С-спасибо! — Прежняя скованность уступила место возбуждению, и Изабель никак не могла успокоиться.

— Я же сказал: не стоит благодарности. — Он прислушался к шуму зала. — Они все еще беснуются. Надо бы выйти на поклон еще разок!

— Еще? — оглянулась на сцену Изабель. — Ну что же, пожалуй!

Она смело выбежала на сцену, отвесив возле рампы быстрый поклон, и упорхнула назад, в кулисы, где ее поджидал Терренс с кривой усмешкой на губах.

— А теперь, сэ-эр, — важно погрозила она пальцем. — Я…

— Ты хоть понимаешь, что только что состоялась твоя премьера?

Изабель опешила.

— Что?

— Только что состоялась твоя премьера!

Она округлила глаза, когда поняла, что страшное испытание уже позади. На самом деле, ведь она только что выступала перед зрителями. И они аплодировали ей, черт побери!

Внезапно к ней вернулся страх, который она испытала, выходя на сцену. Он пронзил Изабель с ног до головы, стальной рукой сжал сильно бьющееся сердце.

— Да… Ты прав, — слабым голосом отозвалась она. На нее навалились безразличие и усталость — словно она не пела сегодня, а целый день копала землю.

— Что с тобой? — встревожился Терренс, видя, как побледнело лицо Изабель.

— Меня тошнит, — жалобно простонала она.

— Перестань, ты что? Все позади! Представление окончено!

— Неважно… Уже ничего не важно, — безразлично ответила Изабель.

Затем прижала руки ко рту и бросилась бежать, не обращая внимания на крики Терренса, ринувшегося вдогонку.

— «Маркиз X., давно известный как покровитель искусств, вчера вечером превзошел самого себя, появившись на сцене театра собственной персоной!» Проклятие! Что позволяет себе этот мальчишка! — Леди Дороти отшвырнула в сторону газету и нервно зашагала по роскошному абиссинскому ковру, устилающему пол гостиной.

Элизабет Гренвилль, молодая компаньонка леди Дороти, поднесла к губам чашечку с дымящимся чаем и молча наблюдала за своей хозяйкой, кружащей, словно шаман у ритуального костра, вокруг низенького стола, заваленного газетами. Маленькое тело леди Дороти казалось переполненным энергией. Складки ее платья, широкого, сшитого по последней моде, развевались на каждом шагу.

— «Он появился на сцене во время необъявленного заранее номера вместе с дебютанткой лондонской оперы, прекрасной Изабель!» — Леди Дороти с хрустом смяла очередную газету. — Изабель! Что за дурацкий псевдоним! Мерзость!

— А может, это ее настоящее имя? — предположила Элизабет, прихлебывая из чашки.

— Нет, это невозможно! — Леди Дороти яростно рассекла воздух смятой в руке газетой — ни дать ни взять индеец с томагавком. — К тому же эта женщина не умеет играть! И петь совершенно не умеет! «Белокурая пташка выпускала свои трели, не попадая в музыку голоском, едва долетавшим до первого ряда!» О-о! — Леди Дороти швырнула и эту газету на пол, придавив ее каблуком. — Эта девчонка не умеет петь, а Терри появляется вместе с ней на сцене!

— Говорят, что он спас этим весь спектакль, — заметила Элизабет с кроткой улыбкой.

— Спас? Да, спас — эту бездарную певичку от торта, которым ей непременно залепили бы в лицо! И от гнилых помидоров, которыми ее следовало бы закидать! — возбужденно воскликнула леди Дороти — Нет, клянусь, я удавлю этого негодяя! Удавлю! Собственными руками! Крутить любовь с актрисками — это ладно, понятно. Но появляться вместе с ними на сцене — это, согласись, со всем другое дело. Да еще с такими бездарными, как эта!

— Мадам, — раздался в дверях ровный низкий голос. Это был Стилтон, дворецкий леди Дороти, как всегда невозмутимый и серьезный. На серебряном подносе он держал газету и письмо. — Доставили еще одну газету!

— И послание!

Леди Дороти воинственно подбоченилась.

— От кого на этот раз?

— От графини Ливен. — Он приподнял затянутой в перчатку рукой письмо с таким видом, словно имел дело с дохлой крысой.

— Ну-ка, что там?

Леди Дороти стремительно схватила письмо, оставив Стилтона стоять с подносом, на котором сиротливо белела газета. Она быстро распечатала конверт и впилась глазами в строчки. Брови ее нахмурились.

— «Поскольку я не уверена, моя дорогая, что вы можете получать в Лондоне газеты, которые выходят в Девоне, посылаю их тебе. Уверена, что тебе просто необходимо с ними познакомиться!» Старая корова! — Леди Дороти небрежно швырнула письмо через плечо. — Положите это вместе с остальными, Стилтон!

Дворецкий с достоинством приблизился к столику, заваленному газетами, и положил поверх этой кучи еще одну — ту, что до сих пор держал в руках.

— До чего же много у меня милых, добрых и отзывчивых друзей, которые так любят писать письма! — сказала леди Дороти. — Сегодня вечером у нас будет большой костер, Стилтон!

— Слушаюсь, миледи, — кивнул дворецкий. — Я отправлюсь предупредить слуг.

Он поклонился и вышел.

— Что вы собираетесь предпринять? — поинтересовалась Элизабет, покончив наконец со своим чаем.

— Предпринять? — Леди Дороти подошла к дивану и принялась сбрасывать на пол лежавшие на нем газеты. — Пожалуй, поеду в город и…

Она остановилась и задумалась.

— Нет! — Леди Дороти прошуршала по газетам и присела возле стола. — Нет, я не поеду к нему! Я притащу этого дрянного мальчишку сюда! И желательно с этой… Изабель! Пусть лучше сыграют на моем поле!

Она мечтательно улыбнулась.

— Мой Терри всегда был отчаянным храбрецом. Отлично! Сейчас мне это его качество будет очень кстати!

Леди Дороти скинула на пол еще одну газету и поморщилась, потирая кисть:

— Я, кажется, слегка перетрудила сегодня руку! Ну ничего, впредь этого не будет, уж я постараюсь!

— Что я еще могу сделать для вас… э-э… милорд? — произнесла Изабель, не отрывая глаз от листка с ролью.

Сцена, на которой она стояла, была уставлена неуклюжей разномастной мебелью: драный диван, кособокий стол, продавленное кресло. Все это в целом должно было изображать роскошную гостиную в доме «знатного лорда». Сама же Изабель должна была изображать «шаловливую горничную». Играющий знатного лорда Ральф, ведущий актер труппы, тоскливо нахмурился. Пауза затягивалась. Изабель внимательно всмотрелась в листок.

— Ах да! — спохватилась она. — Тут еще есть ремарка: «хихикает».

Изабель скорчила странную гримасу и глупо захихикала.

М-да. Издаваемые ею звуки напоминали что угодно, но только не кокетливое хихиканье горничной.

Она увидела, как перекосилось лицо Ральфа, и вновь уткнулась в свой листок.

— Хозяйка послала меня узнать, не нужно ли вам еще чего-нибудь, милорд Реверанс… — Изабель запнулась и нахмурила лоб. — Нет, не так. Опять я ошиблась.

Ральф скорбно закатил к небу глаза.

— Да, дорогая, я это заметил.

Изабель еще раз сверилась с текстом и сделала быстрый реверанс.

— Хм-м-м… Вы действительно можете кое-что для меня сделать, моя крошка, — сказал Ральф, бегло скользнув глазами по тексту своей роли. Затем с важным видом подошел вплотную к Изабель — совсем вплотную.

Эй, что это он вознамерился сделать? Изабель нервно вчиталась в текст. Глаза ее быстро пробежали по строчкам и выхватили страшное слово: «поцелуй».

— Поцелуй! — воскликнула она и молниеносно приблизила свое лицо к лицу Ральфа.

Тот взвыл и отпрянул, прижимая ладонь к прокушенной губе.

— О, простите, — растерянно пробормотала Изабель.

— Моя губа! — визгливо заорал Ральф. Высокий тенор совсем не походил на вальяжный баритон, которым он разговаривал, будучи «знатным лордом». — Смотрите все! Кровь!

— Стоп! Стоп! — раздался крик Антонио из зала.

Он вскочил из-за режиссерского столика и принялся бегать по проходу между рядами, наполняя воздух итальянскими проклятиями и бешено жестикулируя.

— Мадонна миа порко, Изабель! В чем дело? Ты должна была поцеловать его, а не калечить!

— И-извините, — покосилась она на струйку крови, стекающую по подбородку Ральфа. — Я… Я опять перепутала!