Полина запрокинула голову, пытаясь помешать неожиданным слезам.

Казьмин развернул Полину, стиснул ее плечи, тревожно вгляделся.

— Не плачьте, пожалуйста, — едва слышно сказал он.

Его пальцы медленно, едва касаясь, погладили ее волосы. Потом Казьмин тыльной стороной теплой ладони нежно провел от ее виска до подбородка и, наклонившись, поцеловал в щеку, по которой стекала слеза.

— Не плачьте…

Его губы мягко коснулись губ Полины, она вздрогнула, но Казьмин сразу отстранился:

— Боже мой, ну что я должен сделать, чтобы вы не плакали?

— Извините… Извините меня… — пробормотала она. — Это так глупо…

Полина поспешно принялась вытирать глаза. Казьмин перехватил ее руку, еще раз осторожно коснулся ее влажной щеки, а потом неожиданно порывисто обнял Полину и привлек к себе.

— Видимо, я растерял весь былой опыт общения с девушками, если довожу свою даму до слез на первом же свидании, — тоскливо проговорил он. — Нет, в самом деле, хорош ухажер… Вместо того, чтобы пригласить в ресторан, в ночной клуб или, на худой конец, в театр…

— Или — совсем уж на худой конец — в библиотеку, — буркнула Полина. Вообще-то ей было настолько скверно, что хотелось взвыть. Но она не могла не оценить попытки Казьмина обратить неловкую сцену в шутку.

— Да-да, или в библиотеку, — с готовностью подхватил Казьмин. — Так вот вместо всего этого я веду вас через канавы, наполненные гниющими опавшими листьями, болтаю битый час о таинственном притяжении старых камней, затаскиваю в рассыпающуюся башню и жалуюсь на жизнь… Дурак я, дураком и помру…

Полина, чьи слезы уже впитались в куртку Казьмина, отстранилась и тяжело вздохнула:

— Да уж.

— Надеюсь, с вами все в порядке?

— Да, Валерий Петрович, все в порядке. Извините меня.

— Ну что ж, давайте спускаться. Я снова пойду первым…

Спускаться было еще сложнее. Полина старалась в точности повторять маршрут Казьмина, и все же пару раз ее нога едва не соскользнула с шаткой ступени.

— Вы живы? Ну и хорошо, — Казьмин поймал Полину внизу и с осторожностью вывел наружу. Напоследок он не забыл прикрутить обратно защитную сетку.

Они снова взялись за руки. Казьмин повел Полину к Большому Капризу. Кокетливый грот-беседка причудливым мостиком навис над асфальтированной дорогой, ведущей сквозь северную часть дикого парка прямиком к воротам Екатерининского дворца.

Они шли молча, и Казьмин снова то и дело стискивал ладонь Полины и бросал на нее встревоженные взгляды.

Они прошли под Большим Капризом. По правую руку за оградой начинался Екатерининский дворцовый парк, а по левую — Китайская деревня.

В последний раз, когда Полина бывала здесь, то есть лет десять назад, Китайская деревня была просто группой запущенных, пришедших в негодность строений неопределенного цвета. Конечно, можно было угадать по отдельным деталям, чем были когда-то заброшенные здания, но все равно, это было странное, плачевное зрелище.

Теперь же Китайская деревня не только преобразилась, но и ожила. Дома были восстановлены и стилизованы под китайские пагоды, на крышах и у водосточных желобов поселились драконы. Комплекс зданий обнесли низкой изгородью, разбили газоны, цветочные клумбы, горки и сады камней. Но это было еще не все. Теперь здесь жили люди. В пяти сотнях метров от загородной резиденции русских царей раскинулся оазис красивой жизни. Каждое из зданий Китайской деревни было превращено в жилой многоквартирный таун-хауз. У каждой квартиры — дверь прямо на улицу. У каждой двери или припаркована дорогая машина, или разбросаны детские игрушки, или стоит мангал и шезлонги, или и то, и другое и третье вместе. По дороге с утра до вечера снуют туда-сюда отдыхающие, но детишки обитателей Китайской деревни тут же спокойно катаются верхом на живых пони. Конюшня расположена на территории комплекса, рядом с теннисным кортом… Охранники прилежно несут свою вахту и поднимают шлагбаумы перед автомобилями. Словом деревенская жизнь с ее каждодневными заботами теперь шумит вовсю в некогда вымерших развалинах…

Полина поймала себя на мысли, что теории Казьмина, возможно, во многом справедливы. В самом деле, стоило ли менять судьбу Китайской деревни? Конечно, брошенные развалюхи в непосредственной близости от Екатерининского дворца — это безобразие. Но то, что сделано…

— Как же эти люди здесь живут? — проговорила Полина, глядя на женщину, которая показалась на пороге одной из квартир, в тренировочном костюме и домашних шлепанцах. Не обращая никакого внимания на людей, глазеющих на нее с дороги, она тряхнула пару раз квадратный коврик и снова скрылась в квартире. — Это же не жизнь…

— А что вас смущает?

— Здесь целый день мимо ходят толпы чужих людей и заглядывают в окна, кто с любопытством, кто с завистью. А жильцы вынуждены выбивать перед ними половики. Прямо зоопарк какой-то.

— Ну все не так страшно на самом деле, — возразил Казьмин. — Стекла в домах тонированы, поэтому частная жизнь за этими стенами в полной неприкосновенности. А выбивают половики на крыльце те, кто не доверяет пылесосам. Еще встречаются такие индивиды. Кстати, я просто обязан, наконец, вас отогреть. Поэтому приглашаю на чашку чая, и не вздумайте отказываться.

Подхватив Полину под руку, Казьмин резко свернул к калитке.

Они вошли на территорию Китайской деревни и завернули за угол крайнего дома. Во внутреннем дворике около одной из квартир стояли бок о бок офисный Мерседес, на котором ездил Власов, и вишневый глазастый автомобильчик Казьмина.

— Вы здесь живете? — поразилась Полина. — В этих мертвых, убитых реставрацией камнях?

— Вам говорили, что вы язва? — рассмеялся Казьмин, доставая из кармана ключи.

— А все-таки?

— Да, живу в мертвых камнях. Считайте меня мазохистом, — фыркнул он, открывая дверь. — Прошу вас.

Полина шагнула в прихожую. Впрочем, прихожей как таковой не было. Объем огромного помещения был поделен на функциональные части. Сначала прихожая и коридор с лестницей на второй этаж, дальше в глубине гостиная, плавно переходящая в кухню и отделенная от нее лишь широкой аркой.

Сверху послышались шаги. По лестнице поспешно спустился Власов, в застиранных джинсах, грубом свитере и домашних тапочках.

— Добрый день… — с легким удивлением протянул он.

— Здравствуйте, Илья, — ответила Полина, которой Казьмин как раз в этот момент помогал снять куртку.

— Илюша, мы продрогли, как цуцыки, — радостно сообщил Казьмин.

— И поделом, — буркнул Власов. — Нечего по оврагам ползать с утра пораньше.

— О! — Казьмин поднял вверх палец. — Полина, слышите эти золотые слова моего благоразумного брата? Я же вам и сам говорил: надо было в библиотеку… Илья, покажи Полине ванную. А я поднимусь к себе на пять минут, и будем чай пить.

Казьмин пошагал вверх по лестнице.

— Идите сюда, — угрюмо буркнул и Власов пошел вперед. — Вот, пожалуйста.

Он щелкнул выключателем около одной из дверей, а сам, не говоря больше ни слова, направился в тот конец холла, который был здесь кухней.

Пока Полина приводила себя в порядок в просторной, но скромно отделанной ванной комнате, в холле послышался свист закипевшего чайника.

Когда Полина вышла, Казьмин спускался с лестницы. Он казался несколько побледневшим, но все же умиротворенно улыбался.

— Проходите сюда, садитесь, — Казьмин отодвинул один из стульев, стоящих вокруг стола со стеклянной столешницей, подождал Полину, подвинул под ней стул.

Полина неожиданно осознала, что пользоваться неисчерпаемой и такой естественной галантностью Казьмина уже начинает входить у нее в привычку.

— Вы какой чай пьете? — поинтересовался Казьмин.

— Любой, — пожала плечами Полина.

— Так уж и любой? — удивился тот. — Вы вообще-то в курсе, что классификация чая значительно обширней, чем зеленый и черный, или чем листовой и гранулированный?

— Да, конечно, я в курсе. Есть еще в пакетиках.

Казьмин расхохотался.

— Очаровательно. Я оценил… — кивнул он. — А вообще-то я не очень понимаю людей, которым все равно, что пить и есть.

— Не то чтобы мне было все равно, но я не очень об этом задумываюсь. Сама я терпеть не могу готовить, и от других этого не требую. И было бы прекрасно, если бы и от меня никто не требовал разносолов.

Казьмин, расставляя на столе странные кривобокие глиняные чашки с иероглифами, весело посмотрел на Полину:

— А как же путь к сердцу мужчины?

— Постараюсь найти мужчину, к сердцу которого лежит нестандартный маршрут.

— Хм, я полагаю, на свете еще осталась пара-тройка таких мутантов, — рассмеялся Казьмин и поставил на стол плетеное блюдо со всякой затейливой выпечкой. — Хотя, вы не совсем правы: если человека вынудят обстоятельства, он может стать если не кулинаром, то хорошим поваром наверняка. Я вот тоже не пылаю любовью к кастрюлям, но уже тридцать лет готовлю, и ничего, никто не жалуется. Илья, ты ведь не жалуешься?

— На что? — рассеянно уточнил подошедший к столу Власов.

— На мою стряпню.

— Не жалуюсь, — подтвердил тот, взял из плетеного блюда самую большую булочку и с аппетитом откусил. — Грех жаловаться.

— Вы что, сами это пекли? — изумилась Полина.

— Ага, — кивнул Казьмин. — У меня по выходным иногда бывает с утра небольшая разминка. Надо же хоть изредка баловать братишку. Кстати, братишка, хватит жевать. Чаю налей.

Власов разлил по чашкам серо-бурую жидкость. В чашку Полины попали две коротких черных палочки. Она машинально помешала жидкость ложкой. Палочки не растворились.

— Это чай матэ, — предупредил Казьмин. — Вы ведь сказали, что пьете любой…

— О, не стоит беспокоиться, — Полина погоняла по поверхности стебли неведомого растения и добавила. — После сегодняшних приключений матэ — детская забава…