25

Я выучила все узоры на новых обоях. Знаю, что плохо, знаю, что это тупик, а не могу иначе - целыми днями лежу и смотрю в стену. Вот та загогулина напоминает профиль злобной ведьмы из сказки: нос крючком, подбородок козырьком. Глупо. Самые злобные ведьмы сейчас не уродины. Они красивы, подтянуты, питаются полезными продуктами и ведут хронику своей увлекательной рутины в пинтерест.

В первые дни дома я носилась так, как бу'дто меня накачали энергетиками: затеяла уборку на лоджии после ремонта, чтобы поставить сюда свою узкую девичью кроватку7 и столик под ноутбук и лампу7, принялась выносить весь хлам из кладовки (давно просилось), планировала выполнять кое-какую халтурку вечерами (договорилась с сайтом местного турагентства, что наполню им сайт всякой интересной фигней в стиле «Орла и Решки»). Уборку на лоджии мама заканчивала сама, миссия «кладовка» зависла, перевод текста с сайта о Боро-Боро выполнен на целых два процента (ровно три строчки в ворде).

Мама ничего не говорит, молчит и ждет, когда я вернуть к себе, настоящей. А я, кажется, себя настоящую потеряла. Она где-то там, очень далеко, та Алина Еж, что не унывала ни при каких обстоятельствах, не в силу7 характера, конечно, а просто потому что выхода другого не было - некогда было унывать. Нынче же очень некстати образовалась куча свободного времени. Еще мама ждет, когда я найду7 себя прежнюю и начну7 отрицать и гневаться. А я с первой стадии принятия неизбежного спрыгнула сразу на четвертую, в депрессию. Мне плевать, зачем приходил отец. Я знаю только, что он был у нас в марте. Разговор с мамой отложен. Она в свою очередь знает только, что отец приходил и не застал меня в общаге. Она меня не выдала, он сам номер блока узнал, это-то нетрудно. (Меня волнует, не дадут ли Андрею мой екатериногорский адрес в деканате. Вроде не должны).

Бабуля тихо радуется моему возвращению и от избытка чувств иногда читает вслух в комнате «Чрево Парижа». На все заработанные у Андрея деньги я купила подарки. Для бабушки - устройство для слабовидящих. Над подставкой под книгу7 - лупа с лампочками. Ба счастлива. Впереди целых пятнадцать томов Эмиля Золя. А есть еще Флобер и Вальтер Скотт.

— Сейчас будет мой самый интересный момент. Аленька, ты слышишь?

-Да!

— Ты еще не проголодалась? — лукаво спрашивает ба.

- Нет!

— Тогда слушай! Тут все очень вкусно описывается. Ты пожалеешь, что плохо позавтракала.

— Я хорошо позавтракала!

— Вот сейчас и проверим.

Она начинает зачитывать сцену7, где герои готовят кровяную колбасу. Я старательно прислушиваюсь, но затем вновь внутренне отключаюсь. Я ничего не хочу, у меня пу7сто в голове. Меня пугает, что моя любимая бабуля (которая старается развлечь меня, как умеет, теми методами, что доступны в ее состоянии), ужасно меня раздражает. Я все больше хочу погрузиться в ту7 бездну, где можно внутренне выть, орать и дотерзаться до сладкого безумия, вспоминая, мучаясь этими воспоминаниями... а мне не позволяют морально самовыпилиться. Вот и Яшка вспрыгнул на кровать, предатель. Кот такой серый, что кажется зеленым, гладким и... яшмовым. Я машинально поднимаю руку7 и глажу блестящий мех. Яшка хрипит, это у него такой мур-мур, он так и не наудился нормально мурчать, с тех самых пор, когда мама подобрала его на обочине, избитого. И странным образом я начинаю чувствовать себя живой и понимаю: пора.

... Я вышла на кухню, молча отобрала у мамы нож и села за стол чистить картошку.

— Зразы, — кинула мама.

Я кивнула.

— Сыр внутрь положить?

Я открыла рот, но мама меня перебила:

— Ты сейчас скажешь, что тебе все равно. Не надо так, подумай. Мы с бауютали. Ты сама можешь делать с собой, что захочешь, но не надо делать это с нами.

Я неохотно пробормотала:

— Ты права. Прости. Я не хочу с сыром, но если положишь, съем.

Мама удовлетворенно кивнула, подошла к полками и достала сверх}' корзинку с чайными пакетиками. Покопалась внутри, вытащила пакет, перетянутый резинкой. Сквозь полиэтилен просвечивали пятитысячные купюры. Сказала с вызовом, бросив пакет на стол:

— Вот. Он принес. Я знаю, ты сейчас скажешь...

— Ничего я не скажу. Взяла, значит, взяла.

— Но, Алина, ты же всегда...

Мама растерялась. Я помолчала. Картошка попалась скверная, поеденная проволочником. Приходилось выковыривать чернот}'. Я делала это очень старательно.

— Мам, мне девятнадцать. Я не эгоистка... то есть не такая эгоистка, как раньше. Знаю, что такое деньги и как они достаются.

— Ты и раньше знала, тебе рано пришлось... это узнать, — возразила мама, — но ты никогда и мысли не допускала, что мы можем что-то у него потребовать... или просто взять.

— Так он не предлагал, а тут сам принес, — попыталась пошутить я. — Нет, мам, ну серьезно. Я никогда от него ничего не возьму себе. Но есть ты... есть бабушка.

— Мне тоже ничего не нужно, — сухо сказала мама. — Только не от него.

Я внимательно на нее посмотрела. Нет, прости, но мне многое придется от тебя утаить. Я знаю, что прошло много времени и, возможно, твои чувства к нему действительно погасли, но я не смог}' рассказать, что твой бывший муж пришел мириться с дочерью, а ушел, пытаясь закадрить ее соседку по блоку. И что он подставил свою дочь так, как никто другой не сумел бы. Даже если бы старался, так феноменально не получилось бы. У тебя, мамуль, своих проблем хватает. Вот ты еще молодая и красивая, но одна. Потому что всем нравятся молодые и красивые, свободные. Женщина со взрослой независимой дочерью, которой не надо на подгузники тратиться... а надо тратиться на памперсы пожилой женщине, пусть не часто, лишь в период ухудшения. Женщина с прицепом в виде свекрови с деменцией не нужна никому. Она и на свидание толком сходить не может, все время боится, что ба оставит газ включенным или забудет выпустить Яшку на улицу, и тот загадит весь коридор, из вредности.

— Бабушке нужны лекарства, — твердо сказала я.

—Да, — кивнула мама. И тихо добавила: — А тебе не нужно будет столько работать. Хоть чуть-чуть отдохнешь.... Аля, что случилось? Что-то плохое случилось, да? Я подумала... подумала...

-Что?

— Что в последний раз видела тебя такой... когда отец ушел. Ведь это не из-за того, что у вас не получилось встретиться, нет?

Надо же, а я думала, что хорошо конспирируюсь, что мама и бабушка примут мое состояние за крайнюю усталость. Мама, меня предали. И я больше не верю в любовь. Но я ничего не рассказала. Лишь произнесла:

— Нет, не из-за этого. Просто я немного... влюбилась, а он оказался не таким, каким я его представляла.

— Тот мальчик? Музыкант?

— Да, он.

В конце концов, я почти не солгала.

Я приняла вызов Андрея через неделю. Просто накатило как-то. Я снимала тюль с крючков, стоя на стуле, а потом увидела, что экран светится... опять... достала мобильный из кармана фартука... и передвинула иконку на зеленый значок.

Он растерялся и молчал в трубку. Потом начал что-то бормотать... и замолк. Помолчал и выкрикнул, видимо, боясь, что я сброшу звонок:

— Алина, я не знал! Она сказала, что пишет небольшую статью! Что-то вроде шутки! Типа несколько дней из жизни дочери знаменитости. Мне нужно было узнать, что ты любишь, с кем дружишь, какие у тебя с отцом отношения, — Андрей говорил очень быстро. — Я думал, это что-то вроде шутки! Поверь! А потом она стала замечать, что я... что мы... и тогда... Крис мне рассказала о задании, о об этом... папарацци-проекте. Мы поговорили, Надя обещала! Она обещала не публиковать статью!

— Послушай, — сказала я. — Мне по большому счету плевать, что она там напридумывала. Ну пусть я клубничные коктейли из жадности поглощаю, потому что на халяву. Мне не жалко, если ... типа пилка. Я же говорила, что мне плевать на чужое мнение. Но ты знал. Почему ты мне не сказал... уже после?

— Я боялся, — выдохнул Андрей. — Понял, что ты не простишь, что пошлешь меня... подальше. С глаз долой - из сердца вон. Ты ведь - это ты. Аль, прошу...

— Правильно понял, — миролюбиво согласилась я

И сбросила звонок. Фамилия Минаков составила компанию Горкину в черном списке.

7Л

26

Сколько ни пыталась я забыть, Андрей все время был в моей голове. Я смогла выкинуть его из своей жизни, а из памяти - нет. Раньше, скажи мне кто-нибудь, что человек может врасти в тебя за два месяца, я бы только посмеялась. Наши разговоры прокручивались в сознании, словно плейлист в режиме нон-стоп. И вместе с воспоминаниями, будто сошедшая с ума стрелка барометра, менялось мое настроение, от «солнечно» к «а на небе туши».

... Ежик, случалось с тобой такое, что ты как будто видишь человека впервые? Пуд соли вместе съели, а тул вдруг... чужой ведь совсем человек. И словно на разных языках говорим. II друг друга не понимаем. Как с разных планет.

...Ивее было кончено между нами уже давно, когда я понял, что Наде важно не то, что я-это я, а то что я слепо иду за ней, словно заколдованный, понимаешь? Что мной можно гордиться. Можно мне пару раз поддакнуть, и я легко поменяю свое мнение. Можно уговорить меня на... подлость. Я ведь такой... преданный и послушный. А я не послушный. Понимаешь, Ежик?

...Это были тяжелые дни. Я окончательно расстался с Надей. И ты должна знать: это из-за тебя. И не только из-за тебя. Нет, из-за тебя, Ежик!

— Ну вот Аль, — удовлетворенно сказала мама, когда мы готовили борщ. — Совсем другое дело, приятно на тебя посмотреть, а то ходишь... как гроза.

...Еж, я просто боюсь, что Кутихина окажется сильнее. Лучше бы она оказалась сильнее сейчас, пока у все не так далеко зашло, а не потом. Побереги свое сердце, не рассчитывай ни на что такое. Я не говорю, что Минаков - тряпка. Нет. Он хороший парень. Но у Нади есть много видов оружия, которыми ты не владеешь. И как только она всерьез велит «к ноге!»...