Смотрю на часы. Двадцать минут на исходе. Хмыкаю и хрипло говорю Стасе:

— Прости, что отвлекся на не суть важное.

Рукой стаскиваю трусики и сжимаю их в кулаке. Смотрю вниз и довольно рычу.

— Прежде, чем вернётесь сюда, не забудьте постучаться, Агата. Не зли меня. Подставишь папашу. В этом деле ты мастерица.

— И что ты собрался с ней делать? Отец голову открутит, если ты ее тронешь. Она у нас здесь важная писька.

Стасю мои слова и действия ввели в очередной ступор, и она снова зажалась.

— Так уж и открутит? Агата, на выход, или ты хочешь стать третьей?

В этот момент дверь открывается и возвращается отец девушек. Скользит взглядом по развернувшейся сцене и жестко обращается ко мне.

— Отпусти её. Ты ещё не подписал бумаги. Делу время, потехе час. Возьмёшь свое после того, как я возьму своё.

— Мы просто приятно знакомились, должен же я протестировать товар.

Бросаю жёстко Егорову и не отступаю от Стаси до тех пор, пока она не прикрылась. Тонкую ткань трусиков рассматриваю с неподдельной похотью, скалюсь.

— Это останется на память. С этого вечера тебе трусики не понадобятся, Стася.

Я разворачиваюсь к не лучшей половине семейства и жёстко смотрю на Егорова и его дочь.

— Где нотариус? Я спешу. И ещё, что за обслуживание у вас? Я до сих пор не видел кофе. Агата, метнисть за чашечкой эспрессо.

— Агата, выйди. Настя, сделай своему мужчине кофе, — раздает указания глава семейства и проходит мимо беспорядка из бумаг со стола на полу вокруг него на свое рабочее место. Смотрит на меня. — Нотариус составляет дело. Будет в течение десяти минут на месте.

— Папа, как это понимать? С каких чертей вдруг этот стал Настькиным мужчиной?

— Агата, выйди, — повышает голос Егоров, я рядом со мной словно из неоткуда вдруг появляется Стася, бесшумно как привидение, с чашкой кофе.

— Ты хочешь об этом поговорить?

Подхожу к назойливой Агате и хватаю ее за волосы, дёргаю, заставляя смотреть мне в глаза.

— Выскажи претензии мне в лицо, шлюха.

Не подбираю выражений и меня это тешит.

— Зачем тебе она, если ты всегда хотел меня? — бросает мне в лицо.

— Шлюхи меня не интересуют.

— Ой, ли, — повела бровью, нахально глядя мне в глаза. — Зачем приехал и жаждешь мою блеклую копию тогда? Детские травмы залечить?

Напрягся, но это быстро прошло.

— А ты теряйся в догадках. А теперь пошла вон.

Отталкиваю Агату от себя и ухмыляюсь. Ее злит этот вариант?

— Агата, — строго смотрит на дочь Егоров. Она, наконец-то, сваливает, громко хлопнув дверью.

Мужчина поднял глаза на меня.

— Куда ты увезёшь Настю? Я должен знать, где находится моя дочь, — сказал отец года.

— Я передумал её увозить, — возвращаюсь на диван и делаю глоток кофе.

Не жмотничает на качестве, хоть чем-то себя балует.

Смотрю на Егорова и скалюсь. Напрягся. В глазах Стаси промелькнула надежда. А её отец вскочил на ноги и посмотрел на неё.

— Что ты натворила, пока меня не было, идиотка?!

Глаза девчонки ошалело распахнулись, и она сделала несколько шагов назад.

— Я ничего не делала, я не… — начала сумбурно защищаться, но малодушному папаше было плевать.

— Как только мы подпишем документы, ты будешь делать то, что он скажет, и так хорошо, чтоб я не слышал жалоб, иначе ты знаешь, что тебя ждёт!

Едва удерживаюсь на месте, чтобы не занести кулак и не уложить одним ударом отца года. Я не думал, что так далеко зайдет игра. Я просто хотел посмотреть в глаза человеку, который когда-то беспринципно растоптал моё будущее. И что же вижу? Он беспринципно топчет юную дочь.

Я много видел женщин, а беспринципных в стиле Агаты — сотни. Таких, как Стася, почти не видел. Как она сумела сохранить свою невинность, смирение в этой семье? Почему до сих пор папаша не подложил юное тело дочери под толстосума? Или до этого периода его жёстко не прижимало? Больше склоняюсь к этому варианту.

— Извинись перед дочерью.

— Что ты сказал? — обернулся ко мне Егоров.

Его дочь тоже посмотрела на меня, и в этом взгляде была осознанность и недоверие. Как будто за неё никто никогда не заступался раньше, и она видит такое отношение впервые.

Егоров тоже как будто впервые слышит слово «извинись».

Нас прерывает стук в дверь и появление нотариуса.

— Вас сюда без позволения не приглашали, — говорю жестко шустрому делку, который шарит глазами по апартаментам, — за дверью подождете. А пока вашу визитку моему охраннику на проверку, он ждет за дверью. Вы же не думаете, что все будет легко и просто?

Как только нотариус исчезает, я смотрю на Стасю. Зачем она мне? У меня полно женщин. Зачем трогал? Что-то до брезгливости муторное внутри. Слабых обидеть может любое быдло. Я далеко не насильник. И не ангел, который сочувствует своим врагам. Она дочь врага. Только то, что разыгралось перед глазами, мне не понравилось. Затравлена.

— Егоров, время тикает. Извинения.

Сам же сижу и впервые теряюсь. Встать просто и уйти? Что с ней будет?

— Извини, — бросает дочери неискренне.

А дочь вдруг обретает голос. Холодный, как сталь.

— Я могу уйти? Можете решать свои финансовые вопросы наедине.

Её отец кивнул, но уйти не дал, глазами стрельнул на меня. Стася повернулась ко мне и приподняла брови, ожидая моего решения.

— Сядь рядом со мной, — говорю просто и доброжелательно.

Она бросает взгляд на отца, который сжимает кулаки, подходит и садится рядом. Бросает взгляд на меня. Недоверчивый.

— Отлично смотритесь вместе, — комментирует её папаша.

Не реагирую на замечание. Эта наигранная лесть меня злит. Мразь. Сам в долгах, как в шелках, а дочь служит расходным материалом. Странно. Она ему родна? Почему диаметрально разное отношение к старше и младшей. Я до тонкостей помню общение Агаты с отцом. Он был строг с ней, но обожал, и как-то слепо не замечал в поведении старшей блядской натуры.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Распорядись, чтобы нас заселили в лучший номер. Быстрее. И пока будешь этим занят, пригласи своего нотариуса.

Я не смотрю на Егорова. Извлекаю телефон и одной левой набираю номер охранника. Пальцы правой руки прикасаются к волосам Стаси. Слушаю вызов и наблюдаю за ней. Бледная. Тихая. Вышколенная. Не люблю послушных женщин.

— Слушаю…

2


Фёдор Васильевич уверенно вливает мне в уши важную информацию. Всё отлично. Значит сработаемся.

Егоров выходит из кабинета, Стася молча сидит рядом. Когда отсоединяюсь, смотрит на меня:

— Зачем я тебе? — голос взволнованный.

— Сама как думаешь?

У нее вновь прорезался голосок? Определенно движемся к прогрессу.

Усмехается с горечью и облизывает пухлые губы, так, что член сам дернулся от этой картины.

— Ясно.

— Тебя унижают в семье? Я же прав?

— Меня унижают все кому не лень, — ответила безразлично, бросив взгляд на стол, на котором я недавно чуть её не взял.

— Менять что-то не пробовала в этой жизни? Или привыкла жить за отцовский счёт? — меня выбешивает эта смиренность.

— Пробовала, — отсекает холодно, — но потом поняла, что жить хочу. Ты знаешь моего отца, и на что он способен. Ты же тот парень, которого они с Агатой упекли в тюрьму? Ты же он?

— Аллилуйя, помнишь меня, крошка Стася? — улыбаюсь, а пальцами тру её губы.

— Мне было тринадцать и твои похождения с сестрицей я не помню. Я помню суд. Я никогда не забуду этот день.

— Хреновое было зрелище, правда? — стиснул зубы.

Она опустила глаза и не стала углубляться. Ребенок в тринадцать не должен видеть, как умирают люди. Хотя её мать умерла того раньше.

— Она поступила с тобой ужасно. Я осознаю это. Я не имела никакого отношения к тем махинациям.

— Я это не делал.

Говорю, а сам задаюсь вопросом: а зачем?

— Я знаю.

Я поднял взгляд на неё.

— Удивлен? Я знаю, на что Агата способна. Знаю, как она влияет на отца.

— Как я понимаю, она жила спокойно после того, как моего отца вынесли под белым покрывалом из зала суда?

— Нет, карма ударила её сразу. Она забеременела, отец заставил парня жениться, и она потеряла ребёнка. Это, впрочем, никак не умаляет того, что она сделала.

— Сейчас как живёт?

Стася пожимает плечами.

— Муж, трое детей. Для кого-то жизнь мечта, для кого-то каторга. Не мне судить.

Поделом. Меня это не волновало и теперь не волнует. Просто к слову пришлось.

— Если я сейчас тебя здесь оставлю и уйду, ты же знаешь, что будет позже?

— У меня не будет позже, — вновь пожимает плечами. — Ты снял обертку и не заплатил. В твоей мести отцу и Агате мне достанется роль твоего отца и тело, накрытое белой тряпкой.

Стася поднимается с дивана и отходит к окну. Обхватывает локти локтями и молча смотрит на вечерний город.

— Ты преувеличиваешь.

Я не верю, что он может убить собственную дочь.

— Он просто подыщет ещё одного мудака с бабосами.

— Как скажешь, — тон снова становится холодным и безразличным.

Она не поворачивается ко мне до самого возвращения её отца.

— Всё готово, — рапортует. — И номер, и документы. Ваша подпись, Илья Андреевич.

Вырываю документы из рук Егорова и внимательно изучаю каждый листок.

— Что же, Егоров. Ты знаешь мои условия, они прописаны здесь черным по белому. Ты понимаешь риски? Девственность дочери за солидный куш. Если вздумаете меня обмануть, твой отель завтра же разберут по кирпичику кредиторы.