Каролина Дэй - Принуждение

О боже…

— Пожалуйста…

Черт возьми, войди в меня! Прошу тебя, утоли жажду по твоему телу. По твоим губам, по дыханию, жарко опускающемуся на мою шею, по крепким ладоням, заставляющим меня забыть о жестокой реальности. Хотя бы сейчас дай возможность насладиться тобой в последний раз.

Потому что потом мне будет плохо…

В какой-то момент ощущаю возле себя пустоту. Прохладу, вынуждающую обнять плечи руками. Остается лишь прислушаться к происходящему. К шуршанию за спиной, к звяканью застежки ремня.

Чтобы потом снова ощутить его в себе.

— Кричи! — резко толкается в меня. Один раз. Но этого хватает, чтобы разнести волны возбуждения по всему телу.

И я кричу во все горло, чувствуя его длину. От боли, граничащей с удовольствием, от жестких толчков, от его рук, сжимающих бедра и грудь. Наверняка увижу в зеркале синяки наутро и почувствую приятную истому по всему телу. Как всегда.

Его рука хватает за горло, резко тянет назад. Спиной ощущаю лишь ткань его рубашки, в легкие впитывается древесные нотки его парфюма. Соединены вплотную. Тело к телу. Горячо.

— Кончи для меня.

Его губы находят мою нижнюю, всасывают в себя, покусывают. Пытаюсь перехватить поцелуй, очертить языком контур любимых губ, но мне не дают возможности. Кричу. Громко. Истошно. В его рот. Пошло.

Толчки становятся все яростнее, напористее. Волны возбуждения снова и снова накрывают нас. До самого пика. До того момента, как мы почти одновременно достигаем разрядки с разницей в несколько секунд.

— Умница, — хрипло и тяжело говорит мой мужчина.

Как же хорошо. Вот в эту самую секунду. Крепкие руки, которые так полюбились за время наших отношений, обнимают мое ослабевшее тело, губы едва ощутимо покрывают шею поцелуями.

Как же хорошо…

— Хочу еще, — шепчу, едва хватая губами воздух.

— Тебе мало?

— Это наша последняя встреча, хочу насладиться по полной.

— Будешь скучать? — шепчет мужчина, попутно оставляя жаркие поцелуи на моей шее, на плечах. — Думал, ты захочешь узнать, кто я.

А я действительно хотела. Как бы ни отрицала сей факт, любопытство не убьешь. Какое бы показное равнодушие не ощущала к этому мужчине, мне интересно узнать, кто же поступил со мной так. Кто унизил в это же время заставлял забыть обо всем во время незабываемой близости.

Кто влюбил меня, и кто сейчас доставил мне неземное наслаждение.

— Ты не позволишь узнать.

— Если позволю?

Внутри тут же просыпается азарт. Может, сорвать маску, быстро повернуться и взглянуть на него? Вряд ли я сейчас столь ловка, будучи под действием «Секса на пляже» и оргазмом, который ослабил тело.

— Но при одном условии, — добавляет он. — Ты больше никогда не станешь искать со мной встреч.

Заманчивая перспектива, только слишком рискованная. На грани. Готова ли я пойти на это? Готова ли пойти на этот шаг и пообещать, что больше не стану его искать? Не стану винить или же просить вернуться? Не буду названивать на тот номер телефона и просить о новой встрече в автоответчике?

Однако все это уходит на второй план. Все вопросы, сомнения, неразберихи. Возможно, сейчас я поступаю легкомысленно, но я хочу узнать, кто он. Всегда хотела. Искала, гадала, предполагала. Ощущала знакомый шлейф и в то же время отчужденность.

— Хорошо, — и обещаю то, что никогда в жизни выполнить не смогу.

Одно движение и перед глазами появляется непривычный полумрак VIP-ложи. Вон, тот самый кожаный диван, небольшой кофейный столик, который приметила перед нашей страстью. И он…

Жгучий темный взгляд, пропитавший насквозь, чуть полноватые губы напряженно сжаты. Рукава белоснежной рубашки закатаны до локтей, на левой руке виднеется часть татуировки из Инстаграма, ладони сцеплены перед собой, как у охранников в клубе. На большом пальце замечаю тот самый шрам, который впервые увидела в кабинке туалета.

Стоит напряженно, ждет, что от меня хоть каких-то действий, а я…

Не могу ничего сказать. Не могу вдохнуть воздух от неожиданности, от обиды и от злости. Не могу отвести глаз от мужчины, который все это время водил меня за нос. От того, кого считала идеальным, красивым. В кого влюбилась, хоть и не должна была.

Не в него.

— Что с тобой? — доносится обеспокоенный низкий голос сквозь огромную толщу. Будто издалека.

Чувствую прохладу и расслабленность. Такую, что невозможно пошевелить конечностями. Никак. И я… почему-то лежу? Судя по кожаной поверхности под ладонями, так оно и есть. Но меня это волнует куда меньше, чем мужчина рядом.

Это он… он…

— Лола, очнись! — жестко приказывает мужчина.

На кожу опускается его частое дыхание. Мятное. Впервые в жизни мы так близко друг к другу. Без атласной преграды, без ограничений и правил. Очень хочется взглянуть на него, изучить каждую черточку его лица, лучики счастья в уголках глаз, темные нахмуренные брови, поджатые губы. Мягкие, когда мы наслаждаемся друг другом и грубые, когда он желает меня наказать. Я бы любовалась им, если бы не невидимая стена, выстроенная в тот самый миг, когда я увидела его. И узнала…

— Ты… — последнее, что вырывается с губ, прежде чем проваливаюсь в темноту.

Два года назад

День не задался с самого начала. Хоть я и готовилась к неудачам, но не представляла, что они окажутся столь ранящими и убивающими меня изнутри. Когда только проснулась и потянулась на кровати, ощутила приятную ломку в теле, которая тут же ударила прямо в сердце. Когда позавтракала и ближе к обеду принялась готовиться к празднику, пришло короткое сообщение:

«Прощай. Жаль, что не вышла проводить».

Зачем об этом писать, если прекрасно понимал причины моего отсутствия? Жаль, Шон, что ты не осознаешь, насколько мне сейчас больно даже вспоминать о прошлой ночи. О нашей последней ночи, о которой напоминает эта гребаная ломка в теле.

Следующий удар последовал на кладбище, когда я обнаружила, что вчерашние цветы на могиле родителей кто-то стащил. Но это еще цветочки. Настоящий удар преподнесли ближе к вечеру, когда должна была собраться вся наша семья за круглым столом и есть мамину фирменную индейку, только…

Нашей семьи нет.

Она разрушилась ровно год назад, когда нам сообщили о смерти родителей. Адам в последнее время где-то пропадал, а я чувствовала себя одной в огромном доме. Это чувство исчезало в компании Шона или Эндрю, но ненадолго. Стоило переступить порог дома, как все напоминало о нашей трагедии.

— Куда ты? — спрашиваю брата, когда он спускается на первый этаж, на ходу натягивая неаккуратными движениями шапку.

— Как куда? Гулять. У ребят туса сегодня.

— Сегодня первый год с кончины родителей. Ты обещал, что…

— Слушай, — Адам поднимает ладонь вверх, заставляя меня замолчать, — я не хочу весь вечер ныть, как девчонка. И так тяжело, а ты еще больше нагнетаешь. Давай без этого, ладно?

— Но я ужин готовлю по маминому рецепту.

— Я. Не. Хочу. Ясно? — раздраженно цедит брат. — Меня ребята ждут.

И хлопает дверью. В последнее время он сильно злился, заводился с пол оборота, но эта выходка заставляет разозлиться и окончательно осознать, что я осталась абсолютно одна.

Снежинки кружат вокруг нашего района, за окном дует сильный ветер. Даже когда выхожу в гараж, чтобы достать мамину фирменную приправу в банке, чувствую сквозняк, проникающий под теплый свитер. Но это ерунда. Физика. Воспоминания убивают сильнее, чем реальность.

Представьте, год назад я стояла на этом самом месте и случайно подслушала папин разговор, кружила в папиных объятьях и маминой заботе. Они вряд ли о чем-то подозревали, когда уехали в магазин.

На пол капает одна слезинка. Вторая. Третья. Как же мне не хватает вас. Как не хватает…

Несмотря на это, пытаюсь приготовить индейку, как учила мама. Раз Адам не желает присоединиться, то Эндрю наверняка сможет, если не останется с родителями. Только вот дозвониться до него не могу. Телефон молчит, в соц. сетях он не онлайн. Черт! Так и знала, что день полное дерьмо! Даже эта дурацкая индейка не удается. Ускользает от меня, а ноги с крыльями не завязываются!

— Фак! Что за дерьмо! — не в состоянии больше бороться с курятиной, метаю нож в противоположенную стену, однако лезвие не застревает, как в фильмах, а падает на пол рядом с баночкой успокоительного и открытыми бинтами. Вчера достала для хорошего сна, но помогло не очень, а бинтами хотела рану на пальце замотать, когда хлеб резала. Пластыря не оказалось, да и бинт потом пришлось снять, когда готовила индейку.

Почему именно сегодня судьба решила завалить меня по полной программе? Почему не вчера? Не завтра? Не послезавтра? Почему неудачи навалились все сразу, а не постепенно? За что мне это все? За что?

Внезапно раздается стук в дверь. Даже вздрагиваю от неожиданности. Неужели Эндрю увидел мое сообщение? Только на пороге оказался не он, а приведение из прошлого.

Высокий мужчина в шляпе, закутанный в приталенное черное пальто. На плечах оседают блестящие снежинки, контрастирующие с цветом верхней одежды, высокая фигура не шевелится. Руки в кожаных перчатках сложены в замок перед туловищем. Не спешит поздороваться, сделать шаг навстречу или проявить эмоции на каменном лице. Вместо этого внимательно разглядывает мои заплаканные глаза, и покрасневший нос. Да, видок у меня так себе.

— Добрый вечер, — первая нарушаю тишину плаксивым голосом.

— Добрый, Долорес. Можно?

— Конечно, — отхожу в сторону и пропускаю мужчину вперед.

Аккуратно ступает в дом, оглядывается своими темными глазами, будто чует исходящую из каждого угла опасность. Я стою позади, не представляя, зачем он пришел сюда спустя год.