Вопросы завертелись, заскакали в голове, и Кэри сделал еще один глоток воды. Взгляд так и тянулся к хозяину поместья, но вместо этого она посмотрела на Ребекку.

– Ничего страшного, – отмахнулась Джульетта Дмитриевна и небрежным движением отправила прядь каштановых волос за ухо. – Надеюсь, в ближайшее время ты не покинешь нас?

– Ни за что на свете, – ответил Уолтер Эттвуд и принялся за картошку и рулеты из печени.

– Ты игнорируешь мой паштет? – строго спросила графиня, но в ее голосе проскользнула ирония.

– Нет, самое вкусное я оставил на десерт. – В его голосе тоже промелькнула ирония.

Щеки Ребекки Ларсон все еще покрывал румянец, она продолжала есть неторопливо и аккуратно и при этом бросала быстрые и острые взгляды на графа Корфилда.

«Понятно... Она втрескалась в него по уши, – сделала вывод Кэри. – Или... или хочет, чтобы он втрескался в нее по уши...»

– На десерт – груши в карамели, бисквиты с малиновым джемом и творожный мусс с орехово-шоколадной крошкой, – ответила Джульетта Дмитриевна.

– И ты еще удивляешься, что я вечно где-то пропадаю. Если бы я безвылазно жил здесь, я бы уже превратился в толстого и малоподвижного бульдога.

Они разговаривали легко, и сомневаться в их многолетней дружбе не приходилось. Но Уолтер Эттвуд был явно младше графини, и Кэри стала размышлять над этой нестыковкой. Но так как пока объяснения не было, память понесла ее назад в дом Кеннетов. Очень хотелось как-то успокоить себя, поддержать.

«Возможно ли, что я ошиблась, и этот человек вовсе не тот незнакомец... Все же было темно...»

Почувствовав на себе тяжелый взгляд, Кэри приподняла голову. Граф Корфилд смотрел на нее. О, нет, никакой ошибки...

« – Почему вы плакали?

– Это вас совершенно не касается. И упоминание об этом...

– Недопустимо?

– Да!»

Она плакала, потому что Чарльз Лестон – негодяй! И потому что кое-кто в самый трудный момент лез с дурацкими вопросами!

«Если бы Дафна умела читать мысли, – вдруг подумала Кэри, – она бы выгнала меня из дома давным-давно... Ладно, я и сама знаю, что с графами нужно разговаривать уважительно. Вообще-то со всеми нужно так разговаривать. И почему он продолжает смотреть на меня?.. – Она уставилась в тарелку и захотела, чтобы обед закончился немедленно. – Расскажет он графине о нашей встрече у Кеннетов?.. И все же он знал, он знал мое имя!»

Кэри почувствовала, как злость на графа Корфилда к ней возвращается.

– Когда-то давно, – разорвал тишину голос Джульетты Дмитриевны, – мой ныне покойный муж дружил с отцом Уолтера. Я иногда вспоминаю те времена... – Она помолчала, складывая салфетку. – Мы часто гостили здесь, и это стало настоящей традицией. Я так и не смогла полюбить дом моего Николаса. Конечно, дом содержат в порядке, но это не то... Совсем не то... В нем нет жизни. А здесь... – Она глубоко вдохнула, выдохнула и улыбнулась. – А здесь все иначе. А уж о кухне я не говорю! Лучше кухни я не видела! И вот прошли годы, остались мы с Уолтером и...

– И теперь мы жжем свечи вдвоем, – усмехнулся граф.

«Должна ли я вернуть ему платок? Нет, конечно, нет, – Кэри чуть пожала плечом. – Раз он не просил об этом... – Она вновь почувствовала на себе тот тяжелый взгляд. – Не буду смотреть, не буду...»

Но устоять оказалось невозможным, и уже через секунду ее взгляд, оторвавшись от края тарелки, предательски пополз вверх...

– Кэролайн приехала сегодня, и я еще не успела показать ей дом, – сказала графиня Бенфорд.

– Буду рад показать его вам, Кэролайн, – произнес Уолтер Эттвуд и, не давая ни одной возможности к отказу, добавил: – Сразу после обеда. Джульетта, ты волшебница. Благодарю тебя за этот прекрасный обед.

Кэри мысленно простонала, а потом заметила, с каким раздражением Ребекка Ларсон смяла край салфетки.

Глава 13

– Будь проклята эта рыба! – Александра потрясла Настиной запиской, а затем бросила листок на стол. Куда она поехала? Куда?! То есть к Уфимцеву, но разве можно... – Этот «медведь» наорет на нее и тоже выставит за дверь. Я-то ладно, а она же как птенец, только что вылезший из гнезда!

Александра перестала метаться и приложила ладонь ко лбу. Сравнение с птенцом было не совсем подходящим, вот если только представить, что это гнездо ястреба, сокола или грифона. Маленький такой птенчик грифона... Или стоит посочувствовать Уфимцеву? Уж головной боли после встречи с Настей ему прибавится. Александра горько усмехнулась.

– До чего же упрямая девчонка.

Она проснулась около пяти и поняла, что сон ушел и уже не вернется. Мысли потянулись вереницей, а к ним постепенно примешались ароматы и вкусы. Странно, воспоминания о Пьере стали расплывчатыми и безликими – сердце побаливало, но уже не столь сильно. А ведь так мало времени прошло... Причинил невероятную боль и поэтому отрезало? Предал... Александра надела мягкий белый махровый халат и направилась в кухню, но по пути приоткрыла дверь Настиной комнаты и посмотрела на разложенный диван. К своей племяннице она относилась с пониманием и теплом. Уж какие только «чудеса на виражах» та не устраивала в детстве, да и сейчас, по словам Виктора, не стала спокойнее. Ровная челка закрывает лоб, зеленые глазища сияют радостью к жизни, губы часто трогает улыбка. Александра испытала острое желание подойти к Насте и поправить одеяло. Даже хорошо, что девчушка гостит у нее, не так одиноко...

Она подошла к дивану и... И сразу все поняла! Под одеялом никого не было, а на краю подушки со стороны стены лежала записка, объясняющая все.

– Будь проклята эта рыба, – произнесла Александра тихо, отходя от шока, а уж потом повторила это еще раз гораздо громче. Глеб Уфимцев – здоровущий медведь, и маленькая девчонка, мечтающая украсть рецепт! А можно не сомневаться – традиционными способами для достижения цели Настя пользоваться не станет.

«Во сколько она уехала? Наверняка же еще вчера вечером! И шел дождь!»

Александра бросилась к мобильнику и принялась просматривать номера. Проносились Аллы, Вики, Денисы Юрьевичи, Даши, но такого простого и нужного имени, Настя, не было.

– У меня нет ее телефона...

«Тетя Саша, не волнуйтесь, я уехала за рецептом к Уфимцеву». Александра перечитала записку еще раз и решительно направилась в свою комнату. Что ж, значит, она тоже немедленно едет к Уфимцеву!

* * *

Дачный поселок «Радужный» Глебу понравился сразу. Старые постройки, высокие деревья, тишина и покой. Это не какие-то новые участки, где чувствуешь себя точно в коммунальной квартире – все давно разрослось, обустроилось, окрепло. Природа окружает, затягивает, и связь с миром цивилизации притупляется. Глеб желал подобных ощущений, потому что работал над третьей книгой, потому что творить хорошо получалось не под шум мимо проезжающих машин, а под шорох листвы и отдаленное кудахтанье кур. Мозг кипел от предстоящей работы, душа гудела от нетерпения.

В поселок Глеб приезжал каждую неделю то на три дня, то на четыре и уезжал с новыми мыслями, планами – бодрый, довольный. Но в начале июля он совершил самую страшную ошибку в своей жизни и теперь расплачивался за это. Белобрысый Васька, соседский мальчишка, к своей великой радости, посмотрел замечательный детский фильм под названием «Приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна» и впал в кручину. Ему до тоски и отчаяния захотелось покрасить забор, и он даже раздобыл у сторожа краску и кисти. Мазнул пару раз и тут же схлопотал от матери полотенцем. «Марш отсюда! Натворишь мне сейчас бед!» – закричала Тамара Яковлевна и велела сыну забыть о глупостях. Но Васька забыть не мог. Мечта росла, крепла и мучила! Он приплелся на участок Уфимцева, шмыгнул носом и попросил: «Дядь Глеб, разрешите мне у вас что-нибудь покрасить. Лучше бы забор... Я как Том Сойер хочу». Глеб равнодушно относился к своему забору, да и если Ваську не занять чем-нибудь, то он будет крутиться поблизости часа два, наверняка что-нибудь опрокинет, испачкается или просто замучает безостановочной болтовней. А момент важный, усиленно требуется тишина... «Крась, чего хочешь», – обрадовал мальчишку Глеб и занялся своими делами. Счастливый Васька расстарался на пять с плюсом, даже когда не хватило голубой краски, выклянчил у сторожу банку желтой. «Красота-а-а, – протянул он позже, отходя и любуясь забором. – И воняет не слишком сильно». Глеб усмехнулся, смирился и вернулся в дом. Об этой истории можно было забыть, если бы мать Васьки не прониклась к Уфимцеву бесконечной благодарностью. Рассказав всем соседкам о его доброте, посетовав, что «у самого-то детей нет, а видно, хочется», она решила женить такого положительного мужчину на не менее положительной женщине. И потекли к Глебу косяки невест... Сначала он не догадывался, что это невесты, а потом Васька объяснил, открыл глаза. «Тетя Лена раньше с мамой в школе училась, они вместе придумали, ну, будто у нее велосипед рядом с вашей калиткой сломался. Тащили его аж от колодца...», «Тетя Света очень хорошая, мама говорит, у вас бы получилось, помните, она к вам воды попить заходила?», «А тетю Машу я совсем не знаю, она с мамой работает. Ее-то вы должны помнить, она придумала, будто в газету дали объявление о продаже вашего дома...». Это было бы смешно, если бы удалось достучаться до матери Васьки. Но Тамара Яковлевна остановиться категорически не могла и уже не скрывала своих намерений. «Жениться вам нужно, Глеб Алексеевич, с ласковой женой-то знаете как хорошо?»

К началу августа Уфимцев взвыл и перестал распахивать двери перед каждой новой претенденткой, то желающей угостить его пирогом с капустой, то навязывающей уборку, то готовой угостить его молоденькими огурчиками. Выбрал, называется, спокойное и тихое место для работы! И как же у людей развита фантазия! Даже наследство приплели – платья и гребни! Он терпел, сколько мог, но и его же понять нужно. И к тому же он в такую жару умудрился где-то подцепить грипп – противное состояние, и таблетки не слишком-то помогают. Хоть вчера стало получше.