Юлия Климова - Принцев много не бывает

Вот теперь в ее душе дернулись все струны разом – они взвизгнули и резко замолчали. Тишина. А потом сердце – ух, ух, ух... И почему-то взгляд все время тянется к его губам – как к самой большой опасности, но нельзя опускать глаз, даже шевелиться сейчас нельзя... Незнакомые и знакомые чувства нахлынули разом, в груди подлетели мелкие смешинки, а потом они плавно и бесшумно опустились вниз. «Пусть. Посмотрим». Настя прищурилась и с вызовом улыбнулась.

Андрей протянул руку и коснулся ладонью ее щеки – большой палец двинулся к губам и остановился.

– Да, действительно вижу: ты очень сильно любишь Дмитрия Бобрикова. Мне жаль, что я сомневался в искренности твоих чувств, – произнес Андрей ровно и вернул руку на руль. – В туалет хочешь? – поинтересовался он.

Настя поняла, что в эту минуту больше всего на свете хочет убить Андрея Данилова!

– Спасибо, нет, – сдержав бурлящие эмоции, ответила она. И, желая оставить последнюю точку за собой, добавила: – А я знала, что вы не поцелуете. Струсите.

– Не в этом дело, – спокойно ответил он, выигрывая битву. – С тех пор, как ты сказала, что будешь относиться ко мне как к брату, я вижу в тебе только сестру. Маленькую сестру.

«А не попроситься ли все же в туалет? И не сбежать ли?» – едко подумала Настя, но вместо этого ответила:

– Отлично. Мне всегда казалось, что один старший брат – это... очень мало. – Сохраняя независимый вид, она немного опустила кресло, развалилась в нем и непринужденно добавила: – Я, пожалуй, посплю. Разбудите меня, когда подъедем к Москве.

Но даже если бы она выпила три таблетки какого-нибудь снотворного, она бы не уснула – в душе недовольной серой тучей ворочалась буря, и утихомирить ее никак не получалось. Настя полулежала с закрытыми глазами, изображала Спящую Красавицу и пыталась забыть о прикосновении ладони Андрея к ее щеке. «А с Димкой Бобриковым я целовалась, – с толком и с расстановкой произносила она про себя. – И я ему нравлюсь... И он мне нравится... Понятно?»

Андрей вынул из багажника сумку и поздравил себя с успешным выполнением задания. «Витька, было нелегко, – он улыбнулся, – но ты можешь мною гордиться – твоя сестра доставлена из пункта А в пункт Б, и при этом никто не пострадал».

– До свидания, – объявила Настя и протянула руку, чтобы забрать сумку.

– Я провожу тебя до квартиры.

– Это вовсе не обязательно, я и сама вполне могу добраться. Витя мне разрешает одной ездить на лифте, честное слово. – Ее зеленые глаза лукаво блеснули. – Вам совершенно не о чем беспокоиться, со мной еще ни один лифт не застрял.

– Я провожу, – мягко улыбнулся Андрей. – Обожаю заботиться о маленьких.

Настя резко развернулась и решительно направилась к подъезду.

– Как хотите! – бросила она, поднимаясь по ступенькам. – Только, пожалуйста, пойдемте скорее, я ужасно соскучилась по своей горячо любимой тете.

Около квартиры Настя смотрела куда угодно, но только не на Андрея: сначала взгляд остановился на блестящей ручке цвета золота, затем медленно переместился на глазок, затем пошел вправо к стене, выкрашенной светлой зеленой краской. Несколько раз щелкнул замок, и дверь открылась.

– Здрасьте, – выдохнула Настя. – Это Андрей, он меня привез.

– Добрый день, – коротко улыбнулась Александра.

– Добрый день, – чуть кивнул Андрей.

– Проходите, пожалуйста.

– Между прочим, тетя Саша очень вкусно готовит, – сообщила Настя, перешагивая порог. – И она нас сейчас накормит.

– Спасибо, но я спешу, – ответил Андрей. – Если что-нибудь понадобится, обращайся. До свидания.

Он еще раз кивнул хозяйке квартиры и направился к лифту, а Настя сняла мягкие синие мокасины и, отбросив все случившееся за день, устремилась в ванную мыть руки.

– Приятный молодой человек, – донесся голос тети.

– Витькин друг, – коротко ответила Настя и включила воду. Подняв голову, она посмотрела на свое отражение в зеркале и взяла мыло. – Витькин друг, – повторила она уже для себя тихо, сжала губы и дала себе слово никогда не вспоминать это совершенно дурацкое путешествие.

– Я еду в Бат! – воскликнула Люси, как только захлопнулась красно-коричневая дверца кареты. – Моя сестра пришла в восторг, когда узнала об этом. Я же никогда нигде не была, и она тоже.

– Да, мы едем в Бат, – Кэри кивнула, посмотрела на перевозбужденную горничную и тяжело вздохнула. В голове гудели напутственные слова Дафны (а напутствовала она ее непрерывно весь вчерашний день), и отмахнуться от них никак не получалось. «Будь спокойна, не сутулься, говори четко, но негромко...», «попытайся выяснить сразу, хорошо ли слышит графиня, а то вдруг она окажется глуховатой, тогда тебе придется говорить погромче», «хозяин поместья наверняка тоже пожилой человек, старайся поменьше попадаться ему на глаза, мужчины с возрастом становятся ужасно раздражительны и ворчливы», «после каждого обеда проводи час в библиотеке – графиня относится весьма уважительно к образованным людям», «и я тебя очень прошу, даже умоляю, не говори первое, что пришло тебе в голову!», «думай, Кэролайн, думай, иначе самой счастливой девушкой на свете станет Ребекка Ларсон!». Это была лишь маленькая часть того, что пришлось выслушать. А выслушивала Кэри стойко, потому что чем дальше, тем чаще Дафна хватала пузырек с успокоительными каплями и молилась, вознося руки к потолку. Всего один «невинный» вопрос: «а можно ли сказать графине правду, если та спросит, как она выглядит после продолжительной болезни?», вызвал у мачехи такой приступ кашля, будто она поперхнулась монетой, спрятанной в рождественском пудинге. Кэри терпела и... копила силы.

В дневнике появилась еще одна запись, начинающаяся словами: «Сегодня объявилась моя тетушка. Признаться, я не только никогда не скучала по ней, но и вообще не знала о ее существовании...», и заканчивающая бодрым: «Я уезжаю, потому что на свете очень мало графинь и слишком много Дафн!».

– Это поместье наверняка красивое, – выпалила Люси и широко улыбнулась. – Я хочу запомнить все, все, все, чтобы потом рассказать сестре. А графиня какая?

– Старая, страшная и злая, – с удовольствием ответила Кэри. – А еще больная.

– Да ну-у-у... Точно страшная?

– Ага, и проклятиями так и сыплет, так и сыплет.

– А болеет чем?

– У нее хрипы и кровь медленно циркулирует, – серьезно ответила Кэри. – Из-за этого она бледная, почти белая. Днем все время спит, а ночью бродит. Бродит и хрипит.

– Что-то сомневаюсь я... – Люси покачала головой. – Хотя все может быть.

Не сдержавшись, Кэри улыбнулась.

– Не волнуйся, я пошутила. Я толком ничего не знаю о графини Бенфорд. Ни отец, ни Дафна, ни я никогда ее не видели. Но родом она из России, представляешь?

– Ух ты! Наверное, она чудная!

– Будем надеяться, что не очень. – Кэри состроила гримасу и отвернулась к окошку. Совершенно не важно, что ее ждет, потому что в душе пустота, где-то еще ноет обида на весь мужской род и ерзает злость на себя, но образ Чарльза Лестона уже не маячит перед глазами.

«Но я с удовольствием и ему бы отдавила ногу и врезала кулаком в грудь! – воинственно подумала Кэри. – Мистер Самодовольный Индюк!».

Она везла с собой дневник и письма, которые писала Лестону. Возможно, какими-нибудь холодными вечерами она и перечитает их, чтобы еще раз поставить высшую оценку своей наивности.

«Больше никогда, никогда я не полюблю ни одного мужчину. Обойдутся!» От этой мысли на душе становилось особенно приятно, будто месть частично состоялась.

«Интересно, убьет ли меня Дафна, если графиня Бенфорд сделает наследницей Ребекку Ларсон? – Уголки губ дрогнули и поползли вверх. – Наверняка убьет!»

Странно, ее перестала беспокоить перспектива проживания вдали от родного дома с незнакомыми людьми. Любопытство защекотало нос, и Кэри произнесла абсолютно спокойно и тихо:

– Я еду в Бат.

Да, она ехала в Бат, и впереди ее ждала неизвестность.

Александра смотрела на Настю, уплетающую за обе щеки банальный «Цезарь», пирог с ветчиной и сыром, запеченную свинину с картофельными шариками, жареные с луком и перцем шампиньоны и постоянно прокручивала в голове встречу с Уфимцевым. Он поговорил с ней, как с ненормальной надоедливой мухой, и выставил за дверь. А впрочем, что еще можно ожидать от человека, забор которого ярко-голубого цвета, а калитка желтая. Она попыталась представить, как здоровущий и злющий «медведь» окунает кисточку в развеселую краску, и не смогла этого сделать. У такого человека все кругом должно быть темно-коричневое с редкими красными всполохами (кровь жертв). Есть в этом какая-то дисгармония, доказывающая неровность его внутреннего мира. Вулканы и кратеры! Вулканы и кратеры! «А вообще спешу вас расстроить – я давным-давно все выбросил»

– Он не выбросил, – прошептала Александра, вспомнив, как ее тянуло наверх. Возможно, это и глупость, но в ее душе есть, есть предчувствие. – Не выбросил...

– Что? – Настя разломила ржаную булочку на четыре почти ровные части.

– Ничего...

– Обалденно вкусно! Если бы меня так кормили каждый день, подо мною бы трещали все стулья. Теть Саш, а вы сами почему не едите?

– Я отчего-то не люблю есть то, что приготовила сама. Люблю только снимать пробу: получилось, как я задумывала, или нет? Зато мне нравится, когда для меня готовят другие.

– А хотите, я вам яичницу с помидорами сбацаю? – вдохновенно предложила Настя и подскочила, готовая немедленно приступить к приготовлению дежурного блюда.

– Хочу, – просто ответила Александра и подперла щеку кулаком. Взяв солонку, она немного повертела ее в руках и поставила на место. В душе – по-прежнему тишина, а очень скоро второй отборочный тур «Ноты Вкуса». Уже пролистаны старые и новые записи, но все не то. Это не объяснить словами – не то. И теперь на нее обрушилось уныние – ненавистное и противное. «А вообще спешу вас расстроить – я давным-давно все выбросил». – Виктор звонил, он очень волнуется за тебя.