Джоанна Линдсей - Принцесса

— А тебе зачем она нужна? Чтобы сваливать на нее исполнение супружеского долга, когда у тебя не будет желания?

Таня в недоумении уставилась на него.

— Что за бредовая идея? — спросила она.

— Ты же сама ей сказала. Вот наглая ложь? Таня вскипела от злости, охватившей ее.

— Да я ничего такого ей никогда не говорила! — вскричала она. — Хотя это почти то, что она сказала мне, только все наоборот. Эта твоя рыжая Алисия заявила мне, что я должна радоваться ее присутствию: я вряд ли захочу, чтобы ты меня беспокоил любовными притязаниями, и она, она как раз позаботится о том, чтобы ты мне не докучал! Эта нахалка возомнила, что она лучше меня знает, чего я хочу. И что же эта мерзавка еще наговорила тебе про меня?

Штефан не ответил. Он не знал, кому верить: с одной стороны, Таня часто говорила такие сумасбродные вещи, что он просто диву давался и не очень хорошо понимал, где правда, а где вымысел. Но с другой стороны, Алисия никогда не лгала ему. Так он считал, во всяком случае И в том, что говорила Алисия, для него не было ничего нового, она как бы подтверждала не дававшие ему покоя мысли.

Из-за этого он и напился вчера вечером, а потом прогнал Алисию, отправил ее собирать вещи. Сделал это довольно грубо, без всякого сожаления. Но что заставило его солгать Тане, сказав, что Алисия была в его комнате, когда на самом деле она ушла примерно за полчаса до того, как раздался крик? Скорее всего сам испытывая боль, он невольно хотел причинить такие же душевные муки Тане. Ничего путного из этого не вышло, он только разозлил ее и с удовольствием наблюдал, как она буквально рвет и мечет. А ведь ей угрожала смертельная опасность.

Но обвинять Алисию в попытке убить Таню, как та настаивала, он не мог. Алисия, может, и мелочна и завистлива, да и язычок у нее злой, но на убийство не способна.

Но все это отступало перед самым важным вопросом, который он наконец решился задать Тане.

— Таня, согласна ли ты принять меня таким, какой я есть, с моей вспыльчивостью и.., с моими шрамами?

Таня и не ведала, какое значение придает Штефан ее ответу, как напряженно ждет его. Как было бы просто — ответить «да», но она так расстроилась, что не сумела сказать только это короткое слово.

— Опять твои шрамы! Вы с Алисией друг друга стоите. Она все говорила об этом, и ты тоже. Сколько можно?

Штефан принял это за нежелание ответить прямо, без обиняков. Таня явно избегает ответа.

Он осторожно пересадил ее на сиденье напротив.

— Тебе, может, и не нравится, когда я прикасаюсь к тебе, дорогая, но ничего не поделаешь — придется смириться. Мы оба знаем, что когда тебя целуют, тебе уже не так важно, кто это делает. Так?

— Трудно сказать, — ответила Таня.

— Не будешь ли ты так добр поцеловать меня? Василий в замешательстве уставился на Таню.

— Не понимаю, — проговорил он.

Таня залилась краской, но сдаваться не собиралась. Они уже приближались к Кардинии, еще три-четыре дня, и уже будут там. Но с того момента, как они покинули Данциг, Штефан всячески избегал Таню, не так, конечно, как на корабле, но его уловки были достаточно красноречивы.

Он не садился с ней в одну карету, посылал к ней по очереди или сразу вместе Лазаря и Андора, чтобы ей не было слишком тоскливо, а сам ехал верхом вместе с Василием и гвардейцами. Таня считала везением, если ей удавалось увидеть его в окно. Когда они останавливались на ночлег в деревнях или поместьях, он не приходил поговорить с ней. Однажды они заночевали лагерем, и Таня даже не поняла, где он спал.

Покинув Данциг, они словно распрощались с цивилизацией. Окрестности были пустынны и даже мрачны, стояла зима, кое-где уже лежал снег. Дома или фермы попадались крайне редко, не говоря уже о городах. Таня только однажды увидела настоящий замок, мимо которого они промчались. Иногда стоял такой туман, что вокруг не видно было ни зги, и казалось, они едут в никуда Шел то дождь, то снег, то все вместе, но чем южнее, тем было меньше снега, а только черная земля да жухлая трава. Такая погода окончательно испортила Тане настроение, она никогда еще не была в таком подавленном состоянии.

Она уже сожалела, что вела себя со Штефаном так по-детски неосторожно во время последнего разговора. Не могла сдержаться и не дать волю ревности, а это как раз и не понравилось Штефану, настроило его против нее. И надо же так глупо поступить именно в тот момент, когда она только узнала, что ему небезразлична! Теперь он совсем потерял интерес к своей принцессе. И надо же такое сказать — будто ей все равно, с кем целоваться! Мысли ее все время возвращались к их последнему разговору. Что он хотел этим сказать? Что Таня должна была сопротивляться изо всех сил, а ею оказалось так легко овладеть?

Это замечание задело ее за живое. Однако что можно было ответить в свое оправдание? Откуда ей знать, как надо поступать в таких случаях: у нее не было мужчин, которым бы она уступила, наоборот, она всегда отбивалась не на жизнь, а на смерть, когда кто-то осмеливался протянуть к ней свои лапы. Она ни с кем не хотела целоваться. А может, Штефан прав, и любой способен заинтересовать ее? Надо провести испытание. Столько мужчин вокруг… Но ей никто из них не нужен, только Штефан. А что, если кто-то из них поцелует ее по-настоящему?

Таня решила действовать на свой страх и риск. Если она так уступчива и податлива, как утверждает Штефан, то надо же наконец знать об этом самой! Правильнее всего выбрать Василия, что она и решила сделать безотлагательно. Хоть он и принял на веру утверждение о невинности невесты короля, ему явно доставит удовольствие доказать, что она девка если не по профессии, то по своим склонностям.

Кроме того, Василий — самый неотразимый мужчина, какого Таня когда-либо встречала, ему это известно, поэтому, участвуя в ее опытном обольщении, он пустит в ход все свое искусство, чтобы сразить свою жертву окончательно и наповал. Но если результат окажется в ее пользу, а Таня не сомневалась в своей стойкости, то она тогда устроит Штефану грандиозный скандал, ну, если и не скандал, то уж поговорит с ним начистоту. И это надо успеть еще до приезда в Кардинию.

Штефан сказал, что она все равно вынуждена будет жить с ним, но Таня не собирается вести затворническое существование заброшенной жены, которой не верят, которую не ценят и не любят. Если у Нее не будет надежды на то, что Штефан когда-нибудь сможет полюбить ее по-настоящему, тогда ей лучше исчезнуть и сделать это до приезда в Кардинию.

И вот она посмотрела прямо в глаза Василию и повторила свою просьбу очень серьезным тоном:

— Я прошу тебя поцеловать меня.

— Я не люблю рисковать, — объявил Василий возмущенно и стал озираться вокруг, ища глазами Штефана.

Таня догадалась.

— Он ушел с Андором искать деревню, которая должна быть где-то недалеко. Так мне сказал Лазарь. Василий снова глянул на Таню и прищурил глаза.

— А если его нет поблизости, то какой смысл в вашей просьбе? Ведь вы хотите вызвать в нем ревность, не так ли?

— Никакими силами его нельзя заставить ревновать, — горько усмехнулась Таня. — Нет, это нужно лично для меня. Видишь ли, Штефан считает, что мне все равно с кем целоваться, а точнее, с кем бы я ни целовалась, меня это все равно якобы будоражит. Я хочу проверить, так ли это.

— Да вы шутите!

— Разве это похоже на шутку?

— Но я сомневаюсь, что Штефан действительно это имел в виду. Он в последнее время находится в скверном настроении, если вы заметили. А когда у него…

— Он сказал это не сейчас, а когда мы выехали из Данцига.

Василий не отказывался от попытки переубедить принцессу.

— Вам не пристало просить мужчин целовать вас, ваше высочество!

Таня слегка покраснела.

— Если бы это не было так важно, я ни за что не сделала бы такой шаг. Но я обратилась именно к тебе, чтобы все осталось в пределах семьи. Итак, ты выполняешь мою просьбу, и покончим с этим.

— Нет, не могу.

— Почему?

— Штефан убьет меня, если узнает.

— Ничего такого он не сделает.

— Я даже в спор вступать не буду. Увольте.

Таня искренне удивилась упорству Василия.

— Хорошо, тогда я найду еще кого-нибудь. И она повернулась, чтобы уйти, но Василий схватил ее за руку. Он был в полной растерянности.

— Неужели у вас не было ничего такого в прошлом, чтобы сравнить без этой глупой проверки? Ну вспомните хотя бы одного парня, который целовал вас до Штефана. Поройтесь в памяти, ради Бога.

— Я старалась вспомнить, но те несколько поцелуев, которые мне перепали, были неожиданными и нежелательными, после них я хваталась за нож.

Василий весьма неохотно сдался.

— Ну хорошо, — выдохнул он. Он наклонился и прикоснулся к ее губам всего на несколько мгновений.

Таня покачала головой:

— Ты же знаешь, какой поцелуй я имею в виду, Василий. Это и не поцелуй вовсе.

Он вспыхнул, снова схватил ее за руку и потащил куда-то.

— Куда это мы? — недоумевала Таня.

— Если вы хотите, чтобы все было по-настоящему, то этого не следует делать на глазах у людей, которые могут поставить в известность Штефана. — Он вдруг с опаской поглядел на Таню:

— А вы сами не собираетесь ли сказать ему?

— Если я и буду что-то говорить, я не назову имени.

Этот ответ удовлетворил Василия, и он перестал задавать вопросы. Он завел Таню за карету, в которой она обычно спала, когда они разбивали на ночь лагерь. Вокруг не было ни души, но когда Таня тут отдыхала, у каждой дверцы находилось по двое слуг да еще на подхвате были женщины, помогавшие ей, а кроме того, кругом была охрана. Таня не чувствовала себя принцессой до приезда в Европу, однако теперь узнала, что это означает в полной мере — каждое ее желание предупреждалось, целая куча народу обслуживала ее.

Василий проверил еще раз, не подсматривают ли за ними, и заключил Таню в объятия. Он начал целовать ее не очень смело, но вскоре вошел во вкус. Таня тоже старалась дать волю чувствам и успокоиться. Это было не так уж трудно, но что-то все равно не ладилось, хотя Василий оказался настоящим мастером, почти таким же искушенным, как Штефан. Но это был единственный вывод из явно не удавшейся затеи.