Все это звучало недостаточно серьезно, и Таня улыбнулась:

— Потребует отрубить тебе голову?

— Нет, отрезать язык.

— И ты подчинишься?

— Разумеется.

— Тогда начинай молиться, чтобы избежать наказания, Василий. За одно это я готова пожертвовать своей девственностью.

— Лучше бы вам нечем было жертвовать, принцесса. Вы невнимательны: когда я сказал, что Штефан рассердится, я имел в виду — на вас. Если в первую брачную ночь вы предъявите доказательства своей невинности, то менее всего ожидайте счастливого удивления от Штефана.

Слова прозвучали так угрожающе, что у Тани пробежал холодок по коже. Но она ответила:

— Вижу, у тебя очень богатое воображение, Василий.

Глава 32

Долгое морское путешествие почти подходило к концу, так как корабль уже плыл вдоль берегов Европы. Таня стояла на палубе, когда услыхала разговор Василия и Андора, уточнявших их путь. Они, кстати, сразу объяснили Тане, что в Кардинию с моря не попасть, страна расположена в центре Восточной Европы и есть два пути — на север, через Балтийское море, и на юг, через Адриатическое. Предпочтительным оказался путь на север, так как Средиземное море было во власти турок, а они подчас вели себя как настоящие пираты.

Василий сообщил Тане, что они остановятся в Данциге, расположенном на берегу Пруссии. Оттуда придется добираться сухопутным путем до Кардинии, и на это уйдет пара недель, не меньше, потому что погода в это время может оказаться весьма капризной. Таню не очень интересовали все эти подробности, хотя теплый климат южных морей подошел бы ей больше, чем сырость и холод, которые она едва переносила с тех пор, как они обогнули Данию. Она не привыкла к такой погоде и чувствовала себя проста ужасно.

Несколькими днями раньше они подошли вплотную к берегу Франции, и ей понравился увиденный пейзаж. Потом корабль останавливался ненадолго, чтобы пополнить запасы, и Таня смогла с палубы разглядеть иностранный порт, который показался ей очень любопытным, совсем непохожим на американские города. Теперь же она лицезрела довольно скучный вид прусских прибрежных земель.

Если бы не занимательные беседы между ней и ее спутниками, девушка просто впала бы в уныние. Надо заметить, что весь путь ей уделяли достаточно внимания: то рассказывали о стране, в которую она направлялась, то знакомили с правилами придворного этикета. Это было даже смешно, потому что ни один из приятелей, несмотря на свои высокие титулы, не придерживался этих правил.

Постепенно разговор на палубе перекинулся на обитателей королевского дворца. Были упомянуты два-три влиятельных человека, потом заговорили о Штефане. И тут вдруг Тане захотелось узнать о происхождении пресловутых шрамов подробнее. Она так прямо и спросила Василия, который некоторое время внимательно смотрел на нее, стараясь понять, не праздное ли это снова любопытство. Он выразительно глянул на Андора, и тот понял, что может все рассказать девушке.

— Итак, слушайте, — начал он. — Как-то весной Шандор, Штефан и младший брат Штефана Мартин отправились в лес на охоту. Надо заметить, они каждый год несколько недель проводили в своем охотничьем домике втроем, не считая, конечно, доброго десятка слуг. Зима в том году была долгой и суровой, ходили слухи, что на местных крестьян нападали голодные волки. Десятилетнему Мартину строго-настрого запретили ходить в лес одному, но он и не подумал внять предостережениям взрослых и при первой возможности убежал погулять… Как только Штефан услышал его крики, сразу бросился на помощь.

— Мне все понятно, — прошептала Таня, перебив рассказчика, но Андор словно не слышал ее.

— — Я был там тогда, и Василий тоже. Мы оба и несколько гвардейцев последовали за Штефаном, но замешкались и не успели удержать — спасая брата, тот опрометью кинулся в рассвирепевшую стаю. Он бил их ногами, кулаками, отрывал от Мартина, но они все равно бросались на мальчика и его защитника. Мы были близко, но выстрелить не могли. Штефану удалось убить четырех волков, он заколол их ножом с размаху. Вдруг еще один зверь вцепился зубами прямо в его лицо, а другой — в ногу, причем мертвой хваткой, и Штефан бил его ножом, не видя уже ничего…

— Господи, Андор, — воскликнул Василий, заметив, как побледнела Таня. — Ты так разошелся, словно перед тобой компания дружков-охотников! Их бы впечатлили эти кровавые подробности. Для Тани это уж слишком.

Андор оторопел:

— Прошу прощения, принцесса! Я ведь словно увидел все снова, как тогда…

— Тебе не за что извиняться, — уверила его Таня, пытаясь взять себя в руки, — я же сама попросила рассказать мне, правда?

— Тогда, может, вы не будете замечать этих шрамов на его лице? — спросил Василий.

Девушка вздохнула:

— Это ты беспокоишься о них больше, чем я, Василий. Когда я впервые увидела Штефана, меня в первую очередь привлекли его необычные глаза — в них был такой яркий сатанинский блеск, что я решила, что передо мной сам дьявол, но чертовски привлекательный дьявол. И только гораздо позже, когда я действительно заметила, на его лице шрамы, я почувствовала…

— Отвращение? — продолжил по-своему ее мысль Василий.

Только он мог предположить Самое плохое! И это после того как осадил Андора, пощадив ее чувства? Таня была несколько удивлена, но не стала сердиться на Василия.

— Нет, совсем другое. Я почувствовала сострадание к этому человеку, который испытал боль. Мне слишком хорошо известно, что это такое.

Василий язвительно усмехнулся.

— Неужели? Но, принцесса, мы все были свидетелями того, как вы не позволили Штефану даже притронуться к вам.

— Что? Когда?

— В таверне. Помните, мы расспрашивали вас о метке? Штефан тогда протянул руку к вашему лицу, инстинктивно желая вас успокоить, но вы отпрянули от него в явном отвращении!

— Я защищалась, болван! Защищалась! — воскликнула Таня. — Он мог этим невинным жестом стереть мой грим. Я никогда никому не позволяла дотрагиваться до моего лица только по этой причине. А знаешь, когда мне действительно противен Штефан? Когда он ведет себя, как ты!

Ей удалось уязвить Василия, вид у него был озадаченный, и он оставил явное оскорбление, брошенное ему в лицо, без ответа. Однако Андор вдруг решил защитить своего короля от нападок Тани, неверно истолковав ее последние слова.

— Во время того ужасного несчастья Штефан даже больше пострадал духовно, чем физически. Ведь брата не удалось спасти, и он считает, что все было напрасно, и увечье его в том числе. Он же мучается до сих пор и из-за этого часто ведет себя так непредсказуемо.

И Таня, и Василий уставились на Андора, видимо, не ожидая от него столь тонкого объяснения непостижимого характера молодого короля. Таня тут же забыла свои обиды, но Василий вдруг решил поддеть ее, — на его лице появилось выражение недоверия.

— Вы давеча сказали — защищались? — переспросил он, возвращаясь к ее словам. — Что вы все-таки защищали? От чего и от кого? Неужели вам так неприятно прикосновение мужчины?

Таня вспыхнула — опять он затеял старый спор! Вдруг позади раздался голос неожиданно подошедшего Лазаря:

— Осторожно, Василий! Не то тебе придется извиняться. Ты не забыл свое обещание?

Таня обернулась к Лазарю, хотела ему что-то сказать, как вдруг заметила в дальнем конце палубы Штефана. Он подошел к капитану, и девушка стала внимательно следить за каждым его движением, каждым жестом: как он наклонился, чтобы расслышать, что ему говорят, как взмахнул рукой, указывая куда-то на берег, как откинул назад непослушную прядь черных волос… Таня заметила, что у Штефана отросли волосы. На нем было странное широкое пальто, отороченное мехом и прихваченное поясом. Правда, Таня уже видела такие на других, но на Штефане ей было непривычно видеть такую одежду.

Она услышала голоса, отвлекшие ее от мыслено Штефане. Василий спросил Лазаря:

— Ты слышал, что она сказала?

— Конечно. Она утверждает, что ей удалось остаться невинной благодаря уродовавшему ее гриму. Даже нас это сбило с толку, и мы не догадались, что это всего-навсего уловка.

— Я слыхал в таверне, что ее можно было купить за пару монет, Лазарь, — утверждал Василий.

Тут Таня очнулась и повернулась лицом к Василию. Взгляд ее снова стал колючим.

— Кто это сказал тебе? — воскликнула она.

— Парни из таверны. Двое. Таня не поверила.

— Они так и сказали: «Таню Доббс можно купить»?

— Да… Впрочем, нет. Если быть точным, они сказали, что танцовщица продает любовь за пару монет. А Штефан уверял нас, что танцовщица — ты.

«Так, значит, все эти гадкие намеки из-за того, что проклятая Эйприл сломала тогда ногу? — подумала Таня. — Да это же смешно!» Но смеяться ей не хотелось.

— Надо же! — сказала она, храбро посмотрев Василию прямо в глаза. — Они были правы! Танцовщица действительно торговала телом. Все это знали, кроме Доббса, который не позволял этим заниматься в его доме, и если бы пронюхал про амуры, выгнал бы танцовщицу взашей, несмотря на то что именно она приносила доход таверне.

— Так вы не отрицаете это?

— Как можно? Я даже сама ее однажды застала в весьма пикантном виде — с задранной юбкой.

— Ее?

— Эйприл! — выпалила Таня с негодованием. — Нашу танцовщицу. Ту самую, которая в тот день сломала ногу, и мне ничего не оставалось, как самой выйти на сцену, чтобы не терпеть огромные убытки. Мне это далось нелегко, потому что я давно не танцевала. Последний раз лет в тринадцать.., или четырнадцать… Да я же толком не знаю, сколько мне лет! Сколько?

— О Господи! — только и сказал Василий.

— Вам исполнилось двадцать в июне, ваше высочество! — ответил Андор. — День вашего рождения — первое июня.

— Первое июня… — прошептала Таня слова, которые так давно хотела услышать, и продолжала неприятное объяснение:

— Так вот, мне было четырнадцать лет, когда я последний раз вышла на сцену с этим танцем. Я некоторое время заменяла нашу основную танцовщицу, которая удрала с любовником. Она и научила меня этому искусству, у меня хорошо получалось, и Доббс заставил меня танцевать, чтобы не растерять публику. Но настал момент, когда больше выступать было нельзя, так как завсегдатаи стали узнавать меня. Доббс решил, что меня надо занять другой работой, нашел девушку, которую я обучила танцу живота. Неплохо было бы иметь двух танцовщиц, чтобы была замена, но Доббс всегда скупился и решил, что и одной достаточно. Мне оставалось только обучать девчонок, которые приходили работать на сцене время от времени. Вернее, я это делала, помимо моей основной работы в таверне.