Оливия Уэдсли - Принцесса Востока

Странным, задыхающимся голосом он спросил ее:

– Вы ждали, что я приеду?

К глубокому огорчению, Каро почувствовала снова, что невольно краснеет.

– Конечно, я думала, что вы приедете. Я очень рада видеть вас, – сказала она холодно, почти безразлично.

Гамид рассмеялся:

– Ваш тон противоречит вашим словам.

– Нет-нет, – пробормотала Каро с легким смущением. – Я действительно обрадовалась вам. Несмотря на очарование окружающего, я все же чувствовала себя одинокой, – оправилась от смущения Каро.

Гамид ничего не ответил.

Каро стояла около него так близко, что он слышал ее ровное дыхание. Ему стоило только протянуть руки, чтобы схватить ее в свои объятия. Она была здесь в его власти. Страсть туманила его мозг, опьяняла его, но он сдержался, принудив себя к спокойствию. Он знал, что еще не настало время, и со спокойствием и терпением истого фаталиста решил ждать.

Они медленно шли между кустами роз, из-за которых доносился плеск волн широкого Нила. Гамид заговорил о прогулках, которые они должны были предпринять вместе.

– Вы приедете осмотреть мой лагерь, не правда ли?

– Я бы очень хотела. Расскажите мне о нем.

– Я расскажу вам. У меня очень большая палатка с тремя входами. Она украшена коврами – подобных им вы не достанете ни за какую цену в Париже – и очень просто обставлена мягкими диванами с широкими подушками, с простотой, свойственной всем восточным жилищам в отличие от европейских домов.

– Я люблю Восток с его странным очарованием, таким непонятным для европейцев, но я мало знаю о его искусстве, чудесах, тайнах, скрытых в нем, – произнесла Каро задумчиво.

– Я люблю слушать ваш голос. Ваши слова – словно чистый ручеек, успокаивающий мои усталые мысли, – произнес Гамид внезапно. – Вы помните тот день, когда я сказал вам, что очарован вашим голосом, тот день в роще?..

– Помню, – нервно прервала его Каро и добавила: – Уже поздно. Мне пора вернуться домой.

Гамид ничего не сказал.

Он проводил ее до дверей, поцеловал ее руку и отправился разыскивать свою лошадь. Немного позже из своей комнаты Каро услыхала быстрый топот конских копыт. Она выглянула из окна и увидела удаляющегося всадника, прислушиваясь, пока топот копыт не замер в отдалении.

Теперь ее одиночество было прервано неожиданным образом.

Была ли она рада или недовольна? Она не знала сама. Гамид был очень привлекателен в одеянии шейха, но его присутствие странно действовало на Каро. В эту ночь первый раз за время их знакомства в ней проснулось критическое отношение к нему. Ей казалось, что он чем-то вызвал в ней раздражение, и она не могла определить, что именно в нем ей не нравилось, почти отталкивало.

На следующее утро явился Гамид в белом верховом костюме, ничем не напоминающем одеяния шейха.

– Поедем верхом, – весело предложил он Каро.

– Хорошо, – ответила она и начала торопить Сариа.

Каро выглядела очень юной в костюме для верховой езды. Она быстро подбежала к Гамиду и прыгнула в седло.

– Я очень люблю кататься верхом по пустыне, – сказала она, радостно вздохнув.

Они погнали лошадей. Гамид обогнал ее. У него была великолепная лошадь, чистейшей арабской крови. Гамид рассказал Каро, что она отличается необыкновенной выносливостью и происходит из конюшен его отца, у которого самые лучшие чистокровные лошади.

Воздух был такой прозрачный, что далекие стройные пальмы ясно выделялись на голубой лазури неба, сливавшегося с живописной далью пустыни. Враждебное чувство к Гамиду, испытанное Каро накануне, исчезло. Она наслаждалась прелестью утра, очарованием ранней прогулки. Гамид был очень весел.

– Ваш лагерь, вероятно, находится недалеко, если вы смогли приехать так рано сегодня утром? – неожиданно спросила Каро.

– Он находится недалеко, – ответил Гамид. – Но в пустыне расстояния кажутся такими обманчивыми.

Он не счел нужным объяснить ей, что провел ночь в деревне, у танцовщиц, что было известно лишь одному Гассану.

У развалин храма они позавтракали сушеными финиками и сандвичами и, выпив холодного черного кофе, закурили папиросы.

Гамид говорил о храме и объяснял ей иероглифы на плитах.

– Храм был посвящен богине света, – произнес он медленно.

Он подошел к Каро и опустился около нее на землю, опершись на локоть и глядя ей в лицо.

– А теперь он разрушается, превращаясь в развалины, – задумчиво сказала Каро.

Она смотрела на колонны, залитые ярким солнечным светом. Взгляд Гамида был устремлен на нее. Он любовался ее длинными ресницами, нежным ртом, мягкой линией лица и шеи.

Каро почувствовала его взор на себе, и ей казалось, что он ее гипнотизировал. Не поворачивая головы, она знала, что Гамид улыбается.

– О чем вы думаете? – произнес он совсем спокойно.

Она повернулась к нему, ничего не ответив.

Когда они поднялись и подошли к лошадям, он легко, без малейшего усилия, поднял ее и посадил на лошадь. Каро заметила, что его дыхание даже не участилось при этом.

Она рассмеялась и сказала:

– Вы очень сильны, ваша светлость.

Он тоже рассмеялся, и они отправились в обратный путь.

На следующий день он не явился, и Каро тщетно прождала его. Вечером она почувствовала себя одинокой, еще более одинокой, чем всегда, разочарованная тщетным ожиданием.

Гамид устроил праздник в своем лагере. Он привез танцовщиц, и они танцевали перед ним в багровом свете горящих костров, зажженных его слугами. Глядя на них, он думал о Каро, представляя ее в своей большой белой палатке, окруженной многочисленными темнолицыми, преданными ему арабами. Он радовался тому, что вернулся к дикой, вольной жизни, когда он мог поступать по своему желанию, освободившись от предрассудков и требований цивилизованного общества.

Под звуки барабанов и флейт, раскачиваясь в быстром ритме танца, плясали арабы, и высокие языки пламени подымались к звездному небу, рассыпаясь сверкающими искрами в черном мраке ночи.

«Я должен уехать домой. Лучше уехать», – говорил себе Сфорцо и все-таки не уезжал из Каира, будучи уверен, что дома он будет так же одинок, как и здесь, в Каире, или где бы то ни было.

Единственным приятным сюрпризом за долгое время был для него приезд Барри Тэмпеста, Риты и Тима. Он увидел их с террасы отеля, когда подъехал автомобиль. Рита заметила его и помахала ему рукой.

Когда он сбежал с лестницы террасы им навстречу, Рита сразу заметила, что его тонкое лицо похудело еще больше и глаза с темными тенями вокруг казались печальными.

Она почти тотчас же спросила его:

– Где Каро Клэвленд? В своей комнате?

Все ее опасения и догадки сразу подтвердились, когда она услышала ответ и тон его голоса:

– Миссис Клэвленд уехала в пустыню две недели назад.

У Риты сорвалось легкое восклицание:

– Она уехала ненадолго? Я надеюсь, она скоро приедет? С кем она отправилась в путешествие? Очень жаль, что ее нет, тем более что мы привезли ей печальное известие.

Барри, отдав все нужные распоряжения в отеле, подошел к ним с Тимом. Он поздоровался со Сфорцо весело и радостно, словно расстался с ним недавно, хотя не виделся с ним более десяти лет.

– Очень рад видеть вас! Где Эссекс? Уехал в лагерь? Рита говорит, что миссис Клэвленд уехала в пустыню? Куда? Далеко?

– Я не знаю ничего определенного, – ответил Сфорцо. – Управляющий гостиницей, наверное, знает что-нибудь о ее местопребывании.

– С кем она уехала?

– Кажется, миссис Клэвленд уехала со своей горничной.

Барри свистнул:

– Вы хотите сказать, что она уехала одна?

Сфорцо ответил сухо:

– Кажется, да.

– Черт возьми! – воскликнул Барри удивленно.

Вскоре на террасе снова появились Рита, которая успела переодеться, и Тим в белом фланелевом костюме.

Сфорцо невольно подумал: «Я скоро узнаю».

Вместо этого он услышал, как Барри спрашивал Риту, заказать ли ей кофе или чай, а Тима – хочет ли он пива.

Рита, заметив тревожное выражение его глаз, сказала серьезно:

– Маркиз, у нас очень печальное известие для Каро. Ее муж умер на прошлой неделе. Он заразился какой-то болезнью и умер на борту корабля через день после того, как унаследовал титул и состояние своего покойного дяди. Вы помните, как мы с Каро говорили о лорде Вильтшире? Это был дядя Джона. Адвокаты Клэвлендов протелеграфировали Каро в Париж, я распечатала телеграмму, и мы с Барри решили лучше приехать сюда. Где Каро? Ей, конечно, можно протелеграфировать?

– Наверно. Я ничего не знаю, – ответил Сфорцо сдавленным голосом.

Он знал лишь одно: она была свободна, совершенно свободна, и она уехала в пустыню с Гамидом эль-Алимом. Душу его терзала ревность. До сих пор она была недоступна, она была женой другого. Он верил в Каро, он знал, что она была чуткой и чистой, с тонкой, прекрасной душой, и он не мог представить себе, что она была способна на низкий поступок. Теперь она была свободной, и Алим мог знать об этом.

Голос Барри прервал его размышления:

– Я пойду к управляющему и попытаюсь узнать ее адрес, чтобы послать ей телеграмму.

– Может быть, мы поедем за ней? Я всегда мечтал о поездке по пустыне, – заметил Тим.

Отец улыбнулся:

– Это путешествие будет слишком длительным, Тим.

Когда он ушел, Рита обратилась к Сфорцо:

– Джиованни, вы знаете, с кем Каро уехала на эту виллу?

Сфорцо ответил:

– Миссис Клэвленд уехала одна в сопровождении своей горничной.

– Одна? – повторила Рита, нахмурив брови. – Но… но… – она смущенно рассмеялась, – в этом, конечно, нет ничего предосудительного, но все же Каро не должна была ехать одна. Где находится вилла?

– Кажется, к югу от Луксора.

– Но это очень долгое путешествие. Туда нужно ехать больше суток.

Наступило молчание.

Рита опустила глаза на свою чашку, закусив нижнюю губу. Лицо ее выражало досаду и беспокойство. Тим разглядывал оживленную улицу. Сфорцо испытывал гнетущее чувство тоски и недовольства. Появился Барри. С необычайной для него поспешностью он подошел к столу.