Кристофер Гортнер - Принцесса Ватикана. Роман о Лукреции Борджиа

– Не говори о нем так. Может, он и идиот Сфорца, но я его жена. И еще… Ты знаешь: то, что случилось между нами, было мгновением слабости. Ничем другим.

– И все же ты признаешь, что мгновение было, хотя и считаешь нас из-за этого грешниками.

– Чезаре! – ломким голосом начала я. – Я тебя прошу. Ты был болен. Я так волновалась за тебя. Мы не понимали, что делаем. Мы… Из любви друг к другу мы чуть не совершили ошибку.

– Ошибку?

Боль исказила его лицо. Я огорчилась, что стала причиной этого, но ответила резко:

– Да. Это была ошибка. Мы не должны были так делать.

– Ты сама в это не веришь. Я сердцем знаю, что ты любишь меня.

– Да, я тебя люблю… как сестра любит брата. Чезаре, ты заходишь слишком далеко.

Невольно я повторила тот упрек, что папочка бросил Чезаре, когда они спорили из-за Хуана. И он возымел немедленный эффект: лицо брата посерело.

– Я наконец открываю перед тобой свое сердце. Предлагаю тебе мое истинное «я», а ты отвергаешь меня так, будто я не имею для тебя никакого значения?

– Я не отвергаю тебя! – воскликнула я.

Но мы заглянули друг другу в глаза, и я поняла, что отвергла его. Отказалась принять его сердце. Но меня привело в ужас его настойчивое желание, которое не допускало для меня иного развития событий – только уступить его напору.

А на это я никогда не смогу пойти.

Я оглянулась через плечо. Наше сопровождение приближалось. Еще несколько мгновений – и оно будет рядом. И тут мои страдания прорвались наружу.

– Никогда бы я по своей воле не причинила тебе боль! Я люблю тебя, как никого другого, но мы – плоть от одной плоти, в наших жилах течет одна кровь. Чезаре, я не могу стать для тебя чем-то бо́льшим, чем уже есть. Я не дам тебе того, что ты желаешь. Если для тебя это неприемлемо, то ты должен оставить меня. Сейчас же. – (Проплывавшее над нами облако заслонило солнце, и тень накрыла его лицо.) – Ты никогда больше не должен так говорить. Забудь это, как уже забыла я.

Отчаяние охватило его. Я видела, как что-то обрушилось в его душе, а потому в этот миг он показался мне в большей степени мальчишкой, чем мужчиной, моим защитником и товарищем по детским играм, который радовался нашей близости, единству наших сердец. Они казались едины, а теперь были разорваны пополам. Слезы жгли мне глаза. Я бы сделала что угодно, лишь бы утешить его, кроме того, что он требовал. Не в силах выносить потерянное выражение в его глазах, я протянула руку, но он отшатнулся от меня. Зверским ударом шпор взял с места в карьер и исчез, будто забил невидимый гвоздь мне в сердце.

Первыми со мной поравнялись мои дамы. Пантализея посмотрела на облако пыли, оставленное конем брата.

– Куда поскакал мой господин? – спросила она нервным голосом, который выдал ее: она знала о нашей ссоре.

Я отрицательно покачала головой. У меня не было слов. Джованни с безразличным видом остановился на некотором расстоянии от меня. Я заняла место рядом с ним, и мы продолжили путь вверх по петляющей дороге к Перудже.

Мой отец, облаченный в белое и окруженный официальными лицами, ждал на балконе крепости. Радостно кричали собравшиеся приветствовать нас горожане, но, посмотрев наверх, я перестала слышать возгласы.

Папочка покинул балкон еще до того, как я начала спешиваться. Я едва перевела дыхание, а он уже распахнул дверь и со страстным криком «Farfallina!» сжал меня в объятиях. Я окунулась в запах его пота и шелка. В его объятиях все беды Пезаро, боль за Чезаре соскользнули с меня, как сброшенная одежда. Но стоило мне заглянуть в лицо отца, как у меня перехватило горло.

Он постарел на несколько лет. Щеки его обвисли, кожа на шее тоже висела, резкие морщины прочертили лицо возле рта, а мешки под глазами выдавали бесконечную череду бессонных ночей, когда он искал способа изгнать французов и спасти нас от гибели. Но глаза у него оставались прежними. Как и раньше, они были полны обожания.

– Папочка, я так скучала без тебя! – Мой голос дрожал.

– А я без тебя, моя нежная Лукреция. – Он еще сильнее прижал меня к себе. – Как же я скучал! Никогда больше мы с тобой не расстанемся. Клянусь всеми святыми!

Казалось, он и не заметил Джованни, стоявшего в нескольких шагах. Со словами: «Идем, ты, наверное, устала, а я приготовил для тебя апартаменты…» – папочка повел меня в крепость. Тут мой муж выскочил вперед. Он так спешил начать речь, что едва поклонился:

– Ваше святейшество, счастлив видеть вас в безопасности. Я здесь, чтобы выполнить условия condotta применительно к лиге, если я смогу посоветоваться с моим родственником в Милане…

Папочка остановился, смерил моего мужа таким взглядом, словно не мог понять, как тот набрался наглости обратиться к нему.

– Вы опоздали, синьор. Объединенные силы нашей лиги под командованием маркиза Мантуи два дня назад нанесли поражение французам в битве при Форново. В данный момент Карл и его армия бегут через Альпы. Так что можете сколько угодно советоваться с родственником в Милане. Нам здесь вы не нужны.

Лицо Джованни похолодело. В моей памяти снова прозвучала его угроза, обескураживающая в своей безжалостности: «Попробуйте мне изменить – и ваша семья будет опозорена…»

– Папочка! – Я сжала руку отца.

Он посмотрел на меня, и его лицо смягчилось.

– Ты уверена? В твои обязанности больше не входит защищать его. У нас есть другие средства. Нам больше не нужно умиротворять его родню.

– Как бы то ни было, он все еще мой муж. Мы должны оказывать ему уважение.

Отец посмотрел на меня, потом кивнул:

– Ты права. Он твой муж. Пока. – Не оглядываясь, он прокричал Джованни: – Не забудьте обратиться к моему секретарю, синьор! В конечном счете у меня, может, найдется для вас дело.