Чезаре в ярости сделал шаг вперед:

– Мы отправляли без счета посланников ее величеству по этому поводу, и вам это прекрасно известно. Мы просили ее прекратить возмущаться и признать наше право принять на себя заботы о них. Но ее величество настаивает, что испанские евреи остаются ее подданными и должны подчиняться ее требованиям.

– Ее величество права! – Посол поднял свой заостренный подбородок. – Однако, если вас это так волнует, вам нужно только отправить их назад к нам. У нас есть способ решить вопрос, ибо у нас есть инквизиция, реорганизованная ее величеством по разрешению предшественника его святейшества.

Чезаре коротко хохотнул:

– И она сожжет всех, кто откажется исполнять ее волю?

– Хватит! – рявкнул папочка, и Чезаре замолчал. – Его высокопреосвященством кардиналом Валенсии движет сострадание, – обратился он к послу. – Передайте ее величеству, что мы учтем ее озабоченность.

Посол поклонился:

– Спасибо, ваше святейшество. Ее величество желает выразить свою признательность за ваше понимание и предложить его милости герцогу Гандия руку доньи Марии Энрикес, племянницы ее мужа, короля Фернандо.

И если лицо Хуана вспыхнуло от перспективы получить и титул, и невесту, то Чезаре смотрел на отца с потрясенным недоумением.


По окончании церемонии мы удалились на семейный обед.

Когда подали первое блюдо, Чезаре сказал:

– Мы не можем позволить этому сукину сыну послу ставить нам условия. Королева Изабелла своим указом изгнала евреев. Тем, кто отказывался принимать христианство, было приказано покинуть Испанию, взяв только то, что можно унести. Она забрала их состояние и посадила на протекающие корабли. Мы должны защитить их.

Хуан, сидевший справа от папочки, сердито сверкнул глазами:

– Чего это тебя так волнуют евреи? Они плодятся, как крысы. У нас в Риме их и без того предостаточно. Если королева говорит, что они должны вернуться в Испанию, пусть так оно и будет. Она сделала меня грандом, мы должны пойти навстречу ее желаниям, а в них никак не входит защита евреев.

И тогда Чезаре обратился к папочке:

– Пожалуйста, скажи моему недоумку-брату, что Рим неподвластен королеве Изабелле или любому другому из смертных монархов.

Несколько напряженных мгновений папочка сидел молча, а потом сказал:

– Мне не нравится вмешательство Изабеллы. Она слишком бесцеремонна. Преследования евреев в ее королевстве затмят все хорошее, чего она добилась. Но сукин сын посол, как ты его назвал, прав: мой предшественник, папа Иннокентий, да упокоится он с миром, предоставил королеве инквизиционные права. А евреи отказались ей подчиняться. Более того, – добавил он, возвышая голос, чтобы предупредить возражения Чезаре, – брак, который она предлагает, введет Хуана в число родственников супруга Изабеллы: мать короля Фернандо принадлежит к роду Энрикес. Нам настоятельно необходимо оказать ей услугу, хотя это и огорчает меня. Изабелла поставила это условием приезда Хуана в Испанию и его допуска к доходам от герцогства. Я не допущу, чтобы мой сын жил в Испании как крестьянин.

– В Кастилии все живут как крестьяне, – возразил Чезаре, вонзая нож в кусок окорока. – Ее величество вот уже десять лет воюет с маврами, ее подданные обнищали. Мы видели сейчас испанского посла: у него потрепанные манжеты. Изабелла озабочена только пополнением своей казны, вот почему она ставит препятствия к получению доходов с герцогства. Она бы с удовольствием позволила нам помогать всем евреям в Европе, если бы это означало, что Хуан получит лишь герцогский титул без доходов. Она требует, чтобы мы не предоставляли им убежища, только для того, чтобы напомнить: мы в долгу перед Испанией и у нас общий враг в лице Франции, которая ведет переговоры с Миланом и Неаполем. Она знает: если отказать нам в поддержке, мы будем в большей степени уязвимы перед интригами Милана.

Я видела: Чезаре наступил на больную мозоль. Папочка с перекошенным лицом поднял руку с кубком, и Перотто наполнил его вином, а папочка тем временем налился гневом. На его щеках набухли багровые вены. Даже сидевшая слева от него Джулия, облаченная в дорогие шелка и увешанная драгоценностями, казалось, не могла смирить его ярость: он оттолкнул ее, когда она наклонилась к нему и принялась шептать что-то на ухо.

– Ты берешь на себя смелость давать советы мне, папе римскому, как я должен вести свои дела?! – рявкнул он на Чезаре.

– Только в тех случаях, когда мои советы стоят того, чтобы их выслушать.

Они уставились друг на друга через стол, как два врага. Казалось, растущее напряжение между ними можно потрогать рукой. Я уже думала, что, приняв кардинальскую шапку и отказавшись от притязаний на герцогство и ссор с Хуаном, Чезаре к худу ли, к добру ли, но смирился со своей участью. Но теперь я поняла, что он уже начинает рвать путы.

– Сначала думай, потом говори, – сказал папочка. – Мы должны поддерживать дружбу с Испанией. Но что еще важнее: я этого требую.

Одним глотком он выпил вино и снова выставил руку с пустым кубком. Слуга за его спиной поспешил налить ему еще.

Я покосилась на Джованни. Не отрывая глаз от тарелки, он молча пережевывал пищу. Я уже начинала думать, что он глух и слеп.

И тут Чезаре с холодной, преднамеренной четкостью сказал:

– Исполни ее требования, и мы об этом пожалеем. Она никогда не держит обещаний. Я готов спорить на палаццо: Хуан поедет в Кастилию с нашими деньгами в кармане, а через месяц пришлет просьбу прислать ему еще денег, чтобы расплатиться с долгами. Если у ее величества будет хоть малейшая возможность, она не позволит ему пользоваться доходами с герцогства.

– О да, брат! – Хуан сжал в руке столовый нож. – Мы все знаем, как мало значат для тебя обещания. Принимая сан, ты давал обет смирения и покорности, но что-то я не вижу у тебя ни того ни другого. На ремонт твоего драгоценного дворца идут церковные сборы, а этот ремонт, как я слышал, стоит немалых денег. Неужели твои потребности отличаются от моих?

Я даже дышать боялась, глядя на Чезаре, который медленно перевел взгляд на Хуана. Неужели они затеют свару здесь, в покоях отца?

– Мои потребности отличаются от твоих, – ответил Чезаре, – потому что мои дела идут на пользу всем нам. Мое палаццо повышает престиж нашей семьи. Я сначала думаю о Борджиа, а потом уже о себе.

Папочка на эти слова лишь саркастически хмыкнул:

– Вот уж действительно! Мы забудем про твой альтруизм, пока я сам временно вынужден приостановить ремонт в Ватикане, чтобы иметь средства для отправки твоего брата в Кастилию. – Глаза его сузились до щелочек. – Ты, кажется, забыл, кто здесь папа римский или что палаццо, на которое ты тратишь столько моих денег, принадлежит тебе лишь до тех пор, пока мне это угодно.

– Я никого не хотел обидеть, – произнес Чезаре сквозь стиснутые зубы. – Но в сложившейся ситуации следовало бы направить усилия на укрепление наших позиций, а не на Хуана.

Чезаре возвысил голос, и я почувствовала: он теряет контроль над собой, как это случилось с ним немногим ранее во время разговора с послом. Захотелось дернуть его за рукав, предостеречь. Попытка убедить в чем-то папочку, взывая к его разуму, лишь еще сильнее разгневает его, но и взывать к разуму Чезаре тоже было бесполезно.

– Пока мы торгуемся с Изабеллой, а затея с Хуаном вытягивает из нашей казны все до последнего дуката, наши враги плетут заговоры, надеясь скинуть нас.

– Неужели? – спросил папочка ледяным тоном. – Ну-ка, просветите нас, синьор кардинал.

И опять Чезаре не сумел заметить ярости, закипавшей под обманчивым тоном отца.

– Ты знаешь, что, утратив надежды на Святой престол, кардинал делла Ровере не перестал строить козни. Он говорит, что ты узурпатор, похитивший престол, который по праву должен был достаться ему. Вот прямо сейчас он едет в Милан, чтобы убедить Лодовико Моро присоединиться к его планам и отомстить нам. Мой шпион при миланском дворе прислал срочное донесение: французский король Карл тоже приглашен к участию в заговоре. Франция и Испания грызутся из-за Неаполя. Я не удивлюсь, если Карл, узнав о нашем союзе с Изабеллой, предпримет вторжение и получит поддержку Милана. Цель вторжения – лишить тебя Святого престола, а всех нас заключить в тюрьму или убить. – Чезаре помолчал. – Ну, этих доводов не достаточно? Или мне продолжить?

При упоминании Лодовико Моро – его родственника – Джованни неожиданно поднял взгляд. Но не успел он произнести хоть слово, как папочка стукнул кулаком по столу, отчего задребезжали приборы:

– Basta! Как ты смеешь читать мне лекции?! Господь свидетель, мне и без того со многим приходится мириться, так еще и собственный сын перечит мне. Ты слишком многое о себе возомнил, Чезаре Борджиа. Я советую тебе помнить, кто ты и кто я. Немедленно убирайся отсюда!

Хуан торжествовал, глядя, как Чезаре с отвращением оттолкнулся от стола и широкими шагами вышел из комнаты. Мне хотелось броситься за ним. Я даже отодвинула тарелку, собираясь просить у отца разрешения выйти, но тут увидела, что его трясет от ярости, и не осмелилась.

Мы закончили есть в тишине. Как только слуги убрали наши тарелки, Джованни и Хуан вышли вместе. Между ними завязалась какая-то необъяснимая дружба. И не успела Джулия подняться, чтобы проводить меня в мое палаццо, как я извинилась и бросилась в сад.

Чезаре расхаживал там среди факелов, издававших запах лимона, от них на его одежде мерцали сполохи огня. Кардинальскую шапочку он сжимал в кулаке и встряхивал густыми кудрями, ниспадавшими на его длинное бледное лицо.

– Он словно разум потерял, – сказал он, когда я подошла к нему, запыхавшись от бега по коридорам. – Королева Изабелла требует? Эта женщина слишком многого требует, но ничего не дает взамен. Она нам не друг. Она бы предпочла, чтобы Хуан жил где угодно, только не в ее владениях, и отец знает это. Она презирает его за то, что он открыто привечает своих бастардов – так она нас называет, хотя публично и остерегается это делать. – Он невесело рассмеялся. – Не то чтобы Хуана это волновало. Ты знаешь, что он просил отца о свите для Джема? Хочет забрать этого турка с собой в Кастилию. Представь себе лицо королевы, когда наш брат сойдет с корабля вместе с этим мусульманином.