Проговорив все это, он медленно продефилировал к выходу. У него был вид ковбоя, который только что победил в стрельбе.

Впрочем, правильнее бы было сказать, что он начал дефилировать к выходу. Все бы закончилось хорошо, дефилируй он чуть быстрее.

Потому что в массе людей, наблюдавших за этой сценой, находился, кроме всех прочих, еще и Борис Пелковски.

И тут этот Борис Пелковски – со своей пластинкой для исправления прикуса на зубах, со свитером, запиханным в штаны, – вышел вперед и крикнул:

– Эй, не так быстро, ковбой!

Хэнк продолжал идти как шел. То ли он не расслышал крика Бориса, то ли не хотелось ему, чтобы маленький гениальный русский скрипач омрачил эффект его триумфального ухода.

Тогда Борис учудил нечто совсем безумное. Он побежал за Хэнком, схватил его за руку и как заорет:

– Ты только что обслюнявил мою девушку, урод!

Я не шучу. Пишу все, как и было. Ох, как при этих словах затрепетало мое сердце! Ах, если бы хоть какой-нибудь парень (Майкл, конечно, да, да) сказал бы что-нибудь подобное про меня! Не самая классная девчонка, а моя девушка! Борис только что назвал Лилли своей девушкой! О-о-о, знаю я все про этот феминизм, и что женщины – это не собственность и неприемлемо требовать от них, чтобы они признавались в том, что они чьи-то. Но – ах! Если бы хоть кто-нибудь в этом мире (Майкл!) мог бы сказать, что я его девушка!

Тут Хэнк обернулся:

– Чего?

И тут – откуда что взялось – Борис дал Хэнку по морде! Бах!

Но вот только как «бах» удар не прозвучал. Слышен был лишь какой-то непонятный треск. Как будто что-то сломалось. Все девчонки в столовой вскрикнули, испугавшись, что Борис повредит красоту Хэнка.

Но беспокоиться нам было не о чем: звук произвела рука Бориса, а не скула Хэнка. На лице Хэнка не оказалось ни царапинки. А вот Борис сломал руку.

И вот что это означает.

Больше никакого Малера!

УРРРРААААААШ!

Принцессам, конечно, не подобает радоваться чужому несчастью.

31 октября, французский

Одолжила у Ларса мобильник и сразу после ланча позвонила в «Сохо Гранд». Должен же кто-нибудь сообщить бабуле и дедуле, что Хэнк жив-здоров. Называется, правда, теперь Фордом, а так… ничего.

Бабуля не иначе как сидела рядом с телефоном, потому что взяла трубку после первого же гудка.

– Кларисса? – закричала она. – Ничего нового! От них ни звука!

Странно. Клариссой зовут бабушку.

– Бабуля? – сказала я. – Это я, Миа.

– А, Миа, – бабуля нервно усмехнулась, – извини, деточка. Я думала, звонит принцесса. Ну, эта, вдовствующая принцесса. Другая твоя бабушка.

– Бабуля, да. То есть, нет. Это я. Звоню, потому что только что видела Хэнка и говорила с ним.

Бабуля молчала секунду, а потом как вскрикнет! Я даже трубку от уха отдернула.

– ГДЕ ОН? – завопила она. – СКАЖИ ЕМУ, ЧТО КАК ТОЛЬКО Я ДОБЕРУСЬ ДО НЕГО, ТО…

– Бабуля!!! – заорала я.

Мне было страшно неловко, потому что ее крик слышали все, кто в данный момент находились в коридоре и, понятное дело, с повышенным интересом смотрели на меня и ждали продолжения. Я спряталась за Ларса, чтобы абстрагироваться от этого всеобщего внимания.

– Бабуля, – только и ответила я, – он заключил контракт с «Форд-Моделз Инкорпорейшн». Он у них теперь новая мужская модель нижнего белья от Кельвина Кляйна. У него головокружительный взлет, прямо как…

– НИЖНЕЕ БЕЛЬЕ? – взвыла бабуля. – Миа, вели этому мерзавцу перезвонить мне НЕМЕДЛЕННО!

– Бабуля, сейчас никак не могу, потому что…

– НЕМЕДЛЕННО! – повторила бабуля, не слушая меня. – Или у него будут БОЛЬШИЕ НЕПРИЯТНОСТИ!!!

– Хм, – сказала я. Звонок на урок уже звенел. Ладно, бабуля. А как там… свадьба?

– Как там… ЧТО?

– Да свадьба.

– Разумеется, все идет своим чередом. Подготовка в самом разгаре. А почему ты спрашиваешь?

– Да так… А ты говорила с мамой?

– Разумеется, я говорила с твоей мамой. Все уже почти готово.

– Правда?

Я страшно удивилась. Не могу представить, что мама участвует в подготовке и что при этом все нормально. Ни на секунду я не могу себе это представить. Хоть тресни.

– Она сказала, что придет?

– Естественно, она придет. Это же ее свадьба, разве нет? – переспросила бабуля.

Мммм… ну да, думаю. Похоже на то. Ничего этого я бабуле не сказала, а пробормотала что-то типа «да, конечно» и повесила трубку. Чувства мои на тот момент не передать.

Мягко говоря, я была раздавлена.

Это, конечно, во мне говорил мой эгоизм. Еще было немного обидно за маму, которая не смогла противостоять бабушке. Я уверена – она пыталась. В том, что пришлось сдать позиции, нет маминой вины, против неодолимой мощи бабушкиного напора нет оружия.

Но грустнее всего мне было из-за себя. Я не смогу сбежать на Шоу Ужасов. И НИКОГДА на него не попаду. Как это будет выглядеть? А на Шоу надо быть к определенному часу. Я не успею. Фильм, конечно, не начнется раньше полуночи, но свадебные торжества продлятся дольше.

И кто знает, предложит ли Майкл еще раз куда-нибудь пойти вместе? Вот, например, сегодня он не только не признался, что он и есть Джос Ирокс, но и ни разу не упомянул Шоу Ужасов. Ни разу.

Это при том, что мы разговаривали в течение всего ТО! ВСЕГО! Говорили об одной разоблачительной серии шоу «Лилли рассказывает все, как есть» под названием «Один человек в состоянии побороть расизм и модельный бизнес». Тема эта полностью противоречила тому, что Лилли сама сделала на днях – помогла Хэнку реализовать его мечту и стать супермоделью. В передаче она критиковала «методы лишения женщин индивидуальности и сужения наших представлений о красоте», а также пыталась «искать пути доведения слов протеста до сведения косметических и модельных фирм», а еще возможности «использовать СМИ для создания более многогранного и реалистичного представления о женщине». Кроме того, Лилли призывала нас «бороться с мужчинами, которые судят и выбирают женщин и обращаются с ними неподобающим образом».

Такого рода дискуссию мы вели в классе Талантливых и Одаренных (миссис Хилл снова торчит в учительской, и давайте надеяться, что так будет и дальше). Майкл тоже сразу же присоединился к нам и НИ РАЗУ не упомянул Джоса Ирокса или Шоу Ужасов.

Вот наш разговор.


Я: Лилли, я думала, что модельный бизнес, как и расизм, портит человечество.

Лилли: Да? Ну и что?

Я: Ну, если верить Хэнку, ты помогла ему реализовать его мечту стать сама знаешь кем. Моделью.

Лилли: Миа, когда я вижу, что душа человека изнывает в тоске по самоактуализации, я не в силах остановиться. Я должна сделать все возможное, чтобы убедиться, что мечта человека осуществилась.


Ха, что-то не очень замечаю, чтобы Лилли делала все возможное, чтобы осуществить мою мечту – поцеловать ее брата. Но с другой стороны, я никого не оповещала о том, что у меня есть такая мечта.


Я: Хм, Лилли, я не знала, что у тебя мощные связи в модельном бизнесе.

Лилли: А у меня их и нет. Я просто-напросто подсказала твоему кузену, как он может наилучшим образом использовать свой богом данный дар. Пара простых советов о том, как держать себя, как правильно одеться, чтобы подать себя в выгодном свете, и все – контракт с Фордом у него в кармане.

Я: Ну, а чего вы тогда такие тайны мадридского двора развели? Туману напустили? Всех с толку сбили.

Лилли: У тебя есть хоть какое-нибудь представление о том, насколько непрочно мужское эго?

(Тут встрял Майкл)

Майкл: Эй, але!

Лилли: Извини, конечно, но это правда. Самооценка Хэнка уже была сильно подорвана этой кукурузной королевой из Версальских полей. Я не могла позволить себе как-то комментировать эту ситуацию. Комментарий вышел бы негативный, что могло окончательно доконать его самосознание. Сами знаете, какими фаталистами могут быть мальчики.

Майкл: Эй, эй!

Лилли: Было жизненно важно, чтобы Хэнк смог осуществить свою мечту с совершенно спокойной душой, открытым сердцем и без всяких мыслей о фатализме. Иначе бы он не выдержал, просто упустил бы шанс. Вот и пришлось держать наш план в секрете даже от тех, кого я люблю больше всех. От всех вас, и совершенно сознательно, иначе вы набросились бы на бедного Хэнка с вопросами и комментариями и совершенно подавили бы его.

Я: Да ладно тебе. Мы бы с радостью его поддержали.

Лилли: Миа, подумай, пожалуйста. Если бы Хэнк взял да заявил бы тебе: «Миа, я хочу стать моделью», что б ты сделала? Ну? Ты просто прикололась бы над ним.

Я: Вот и нет!

Лилли: Прикололась бы! Потому что для тебя Хэнк – твой глупенький диатезный двоюродный братик из богом забытой глухомани, который ничего не смыслит в этой жизни, не понимает элементарных вещей. Но я, видишь ли, смогла посмотреть на него иначе и увидеть нечто другое. Я увидела в нем будущего мужчину, в которого он когда-нибудь превратится.

Майкл: Чего-чего ты в нем увидела? Лилли: Майкл, замолчи, тебе просто завидно.

Майкл: Ага. Всегда мечтал увидеть себя в одних трусах на обложке «Таймс Сквер».


От себя могу добавить, что сама уж точно не отказалась бы увидеть такое. А Майклу только бы шутить.


Майкл: Знаешь, Лил, я очень сомневаюсь, что мама с папой одобрят этот потрясающий поступок, когда узнают, что ради него тебе пришлось прогулять школу. А особенно, когда им сообщат, что на следующей неделе тебя вообще в наказание будут задерживать после уроков.