— Не сейчас, — услышала бабушка стон из маминой комнаты, — о господи, не сейчас! Еще слишком рано!

Бабушка подумала, что мама имеет в виду забастовку и не хочет ее окончания, чтобы по­дольше наслаждаться чудесной компанией вдовствующей принцессы Дженовии, и бросилась в мамину комнату посмотреть, какие но­вости она сейчас смотрит...

И обнаружила, что мама вовсе не о новостях по телевидению говорила.

Бабушка сказала потом, что в тот момент она даже не думала о своих действиях. Она просто выскочила из квартиры с диким криком:

— Такси! Такси! Кто-нибудь, немедленно вызовите такси!

Она не слышала, как мама жалобно просто­нала:

— Моя акушерка! Нет! Позовите мою аку­шерку!

К счастью, наша соседка Ронни была дома в субботу вечером. Странное дело, ведь Ронни у нас роковая женщина. Но она только что опра­вилась от простуды и решила побыть вечерком дома. Она открыла дверь и высунула голову.

— Могу я, — говорит, — чем-нибудь вам помочь, мисс?

На это бабушка царственно ответила:

— Хелен рожает, мне нужна машина! И из­вольте обращаться ко мне Ваше Королевское Высочество!

Пока Ронни бегала вниз ловить машину, бабушка вернулась домой и схватила маму под руку.

— Давай, Хелен, идем. Мама, наверное, ответила:

— Я же не могу рожать сейчас! Еще слишком рано! Кларисса, остановите это. Остановите!

— Я могу вызвать сюда Королевские воздуш­ные силы Дженовии, — ответила бабушка, — и Военно-морской флот. Но единственное в жиз­ни, чего я сделать не могу, — это контролиро­вать твои роды. Так что идем.

Вся эта суматоха, естественно, разбудила нижнего соседа Верла. Он вприпрыжку взбе­жал по лестнице, чтобы, видимо, всех поуби­вать... и увидел маму, которая, согнувшись в три погибели, спускалась ему навстречу.

— Ой, побегу, найду Фрэнка, — сказал Верл, когда узнал, в чем дело.

Бабушка свела маму по всем трем проле­там, Ронни поймала машину, а мистер Джанини с Верлом примчались бегом из мага­зина...

Они все вместе впихнулись в машину (хотя в городе существует закон, что в один автомо­биль нельзя сажать более пяти людей, включая водителя, на что водитель такси и указывал настойчиво). Бабушка как рявкнет на него:

— Да вы знаете, кто я такая, молодой чело­век? Я вдовствующая принцесса Дженовии, та самая, из-за которой началась забастовка, и если вы не сделаете именно так, как я хочу, то и ВАС уволю!

После чего без лишних вопросов такси рва­нуло в сторону больницы Святого Винсента, где их всех потом мы и нашли — Майкл, Ларе и я. Они все сидели в комнате ожидания родильно­го отделения — минус мама и мистер Дж., ко­нечно, которые в это время были собственно в родильном отделении. Мы прибежали туда уже через полчаса после того, как мне позво­нили. Нам очень хотелось знать, в порядке ли моя мама и ребеночек.

Мой папа с Хансом присоединились к нам еще позже (я ему позвонила), а потом пришла Лилли. Видимо, ей с выпускного позвонила Тина. И нас получилось девять человек (десять, если считать таксиста, который некоторое вре­мя поболтался вокруг, требуя компенсации за то, что Ронни своими шпильками понапробивала ему в ковриках дыр, но потом папа сунул ему сто долларов, шофер схватил их и смылся). Мы все сидели и как завороженные смотрели на часы — я в розовом бальном платье, Майкл с Ларсом в смокингах. Определенно, мы одеты шикарнее всех во всей этой больнице.

Это были ОЧЕНЬ напряженные два часа. Наконец доктор вышла со счастливым лицом и сказала:

— У вас мальчик.

Мальчик! Братик! Должна признаться, что на малюсенькую секундочку я почувствовала разочарование. С сестренкой я могла бы делить­ся разными проблемами: ну, например, хотя бы как сегодня на выпускном я почти что дошла до «второй стадии» со своим бойфрендом. Сест­ренке можно было бы дарить умилительные наклейки с надписями, к примеру «Бог создал нас сестрами, жизнь превратила нас в подруг». С сестренкой я могла бы играть в Барби, и ник­то не обвинил бы меня во впадении в детство, потому что это же были бы ЕЕ Барби, и играла бы я с НЕЙ.

Но потом я подумала, чем можно занимать­ся с братиком... Например, заставлять его сто­ять в очереди за билетами на « Звездные войны ». Девочка на такое глупое занятие, конечно, не подпишется. Бросаться камнями в злых лебе­дей в дворцовом пруду в Дженовии. Таскать его комиксы про «Человека-Паука». Воспитать его чудесным бойфрендом для какой-нибудь счастливой девочки в будущем, как в песне Лиз Фейр «Такой умница».

И вдруг мне показалось, что братик — это не так уж и плохо.

А потом из родильного помещения неверной походкой вышел мистер Дж., и слезы текли по обеим сторонам его бородки, и он что-то нечле­нораздельно бормотал про «сына», всем своим обликом напоминая макак-резусов, которых по­казывают по каналу Дискавери... И я знала... просто знала... что все идет правильно, и хоро­шо, что мама родила мальчика... мальчика по имени Рокки — от человека, которого, если по­думать, очень уважают и любят женщины на­шей семьи. И я знала, что мы с мамой вырастим самого демократичного, свободомыслящего, не зацикленного на шовинизме, любящего как Барби, так и Человека-Паука, вежливого, весе­лого, атлетически сложенного (но не тупого качка), чувствительного (но не нытика), вовре­мя способного перейти ко «второй стадии», не оставляющего за собой поднятых сидений в туалете человечка, самого замечательного из всех людей на свете.

Короче говоря, мы вырастим Рокки в...

Майкла.

По крайней мере, я клянусь всем, что мне свято, — Толстым Луи, Баффи и всем народом Дженовии: я сделаю все, чтобы Роки в далеком будущем не считал бы выпускной бал баналь­ным.


11 мая, воскресенье, 15.00, дома

Вот и все. Забастовка официально закончи­лась.

Бабушка уложила свои вещи и вернулась в «Плазу».

Она предложила побыть у нас, чтобы, когда мама с Рокки вернутся из роддома, помогать маме и мистеру Дж. до тех пор, пока у них не устаканится расписание. Мистер Джанини по­старался произнести «Благодарю вас, Кларис­са, но не беспокойтесь» не слишком громко и поспешно.

Признаюсь, я рада. Бабушка только мешала бы мне формировать из Рокки идеального муж­чину. Это было сразу понятно, когда она нача­ла сюсюкать с ним.

— Ой, и где же здесь мои большие мальчики? Ой, и где же здесь мои маленькие солнышки?

Серьезно. Никогда в жизни не подумала бы, что бабушка способна на такое, но когда нам наконец разрешили посмотреть на Рокки, ко­торый лежал себе и спал в инкубаторе, именно это она и говорила. Разве что по-французски. Все равно отвратительно.

Теперь я начинаю понимать, почему у папы столько проблем в создании длительных отно­шений с женщинами.

Ну, в общем, хозяева ресторанов в конечном итоге пришли к взаимному соглашению с по­мощниками официантов. Теперь им всем будут

оплачивать страховку, больничные и отпуска. Всем, кроме Джангбу, конечно. Он забрал день­ги за рассказ о своей жизни и отчалил в Непал. По-моему, жизнь в Нью-Йорке ему не очень за­далась. В Непале же эти деньги обеспечат не­бедное существование ему и всей его семье, не говоря уже о шикарном доме. Здесь, в Нью-Йор­ке, ему удалось бы на них снять всего лишь од­нокомнатную квартирку в неблагополучном квартале.

Лилли, похоже, начинает приходить в себя от разочарования, что она не попала на выпуск­ной. Тина ей все подробно рассказала — и то, как Майкл взял и покинул сцену, чтобы по­ехать со мной больницу, и как тогда его гитару взял Борис, хотя сам раньше никогда в жизни на гитаре не играл.

Но так как он музыкальный гений, не су­ществует инструмента, который бы он момен­тально не освоил... разве что, может быть, ак­кордеон. Тина сказала, что после нашего ухода произошел небольшой скандал. Джош и не­сколько его друзей начали свешиваться через перила обзорной площадки и плевать вниз. За этим милым занятием их застукал мистер Уитон и влепил временное отстранение от за­нятий. Лана, наверное, начала плакать и обви­нять Джоша в том, что он испортил ей самую важную в ее жизни ночь и что теперь она будет помнить не Джоша, а идиота, плюющего с Эмпайр Стейт Билдинга.

Очень мило.

Мне же совершенно не о чем беспокоиться. Когда Майкл пойдет осенью в колледж:

а) это совсем недалеко, и я буду все время с ним видеться, по крайней мере, часто;

б) я всегда буду вспоминать о том, как в ком­нате ожидания родильного отделения он повер­нулся к моему папе и сказал (после того как я в миллионный раз попросила папу теперь, когда у меня родился маленький братик, оста­вить меня в Нью-Йорке на лето, чтобы я научи­лась заниматься с ним, а папа в миллионный раз сказал, что я подписала контракт и теперь должна выполнять условия):

— Сэр, вообще-то по закону несовершенно­летние не могут подписывать никаких кон­трактов и, согласно закону Нью-Йорка, вы не можете связывать Миа какими бы то ни было обязательствами по контракту, который она, может быть, и подписывала когда-то, И если ей на тот момент еще не было шестнадцати лет, то контракт считается недействительным.


УХ ТЫ!!!!!!!!!!!!!! ДА ЗДРАВСТВУЮТ ЗАКО­НЫ!!!!!!!!!!!!

Надо было видеть папино лицо! Мне на мину­ту показалось, что его сейчас хватит удар. Хоро­шо, что мы уже тогда находились в больнице — ему бы быстренько оказали первую помощь. В комнату ожидания родильного отделения во­рвался бы Джордж Клуни с каталкой.

Но папа не стал терять сознания. Он лишь сурово посмотрел на Майкла. И, к моему удо­вольствию, Майкл выдержал этот взгляд, не отведя глаз.

— Так... еще посмотрим, — мрачно прого­ворил мой папа.

Но, конечно, скорее всего, он проиграл бит­ву. Как хорошо, когда твой парень — гений. Ох, как это и вправду хорошо!

Даже если ему пока не удалось сообразить, как снимается лифчик без бретелек.