И в этой куче не нашлось пункта извинить­ся передо мной.

Нет, я ошиблась.

У самой двери она обернулась.

— Слышишь, Миа, — сказала она, — изви­ни меня, пожалуйста, за то, что я назвала тебя слабой. Ты не слабая. Вообще-то... ты одна из самых сильных людей среди всех, кого я знаю.

Ну надо же! Я сражалась с таким количе­ством нечисти, я заставила девушек из «Очарованных» трястись от страха. Наверное, мне надо было дать медаль. Или, в крайнем случае, дать ключи от города, или еще что-нибудь.

К сожалению, как раз когда я подумала, что моя храбрость больше никому не нужна, мы с Лилли обнялись и она ушла. Да, еще она из­винилась перед мамой и мистером Дж. за то, что было в шкафу, и этого Джангбу, безработного помощника официанта. Они мило приняли из­винения. И вскоре СНОВА зазвонил домофон. Я была просто УВЕРЕНА, что на этот раз это Майкл. Он обещал забрать и принести мою ос­тальную домашнюю работу.

Так что можно представить себе мой ужас — мое оцепенение, когда я схватила трубку, на­жала кнопку «говорите», заорала: «Кто там?», и в ответ раздался не низкий, теплый, знако­мый голос моего любимого...

...а душераздирающий кашель бабушки!!!!!!!!!


9 мая, пятница, час ночи, тахта в гостиной

Это какой-то страшный сон. Иначе просто не может быть. Надо, чтобы кто-то меня ущипнул, и тогда я проснусь, и все уже закончится, и я окажусь в безопасности своей собственной теплой постельки, а не здесь, на этой тахте. По­чему я никогда не замечала, какая она ЖЕСТ­КАЯ?

Только я точно знаю, что это НЕ страшный сон. Я знаю, что это не страшный сон, так как увидеть страшный сон можно только, если ЗА­СНЕШЬ, а я этого физически не могу сделать, так как бабушка СЛИШКОМ ГРОМКО ХРА­ПИТ.

Так и есть. Моя бабушка храпит. Неплохая сенсация для «Поста», а? Надо позвонить им и развернуть трубку в направлении моей комна­ты (бабушку можно слышать даже при ЗАКРЫ­ТОЙ двери). Прямо так и вижу перед глазами заголовок:



ВДОВСТВУЮЩАЯ ПРИНЦЕССА:

КОРОЛЕВСКИЙ ХРАП


Просто не верю, что это все происходит на самом деле. Как будто моя жизнь и так недо­статочно сложна. Так вот, теперь ко мне пере­ехала моя психованная бабушка!

Я с трудом поверила собственным глазам, когда открыла входную дверь и увидела бабуш­ку, а за ней нагруженного кучей пакетов шофе­ра. Минуту я находилась в полной прострации, пока бабушке не надоело.

— Так, Амелия, ты разве не пригласишь нас войти?

И, не успела я ни слова пискнуть, она вло­милась мимо меня в квартиру, жалуясь по до­роге, что у нас нет лифта, и как мы воображаем себе путь с первого этажа на третий пешком для дамы ее возраста? Я, кстати, отметила про себя, что шоферу пришлось пройти вышеупомянутые три этажа с огромным грузом.

После этого она принялась расхаживать по нашей мансарде, — приходя сюда, она всегда так делает, — хватала вещи и неодобрительно осматривала их, ставила на место и брала сле­дующую. Например, перехватала всю коллек­цию маминых скелетов Цинко ди Майо, а по­том перешла к кубкам мистера Джанини из Национального студенческого спортивного об­щества, четвертый финал.

Тем временем мама с мистером Джанини, услышав суматоху, вышли из своей комнаты и оцепенели на пороге — оба сразу — в ужасе, увидев картину, развернувшуюся у них перед глазами. Мне самой было страшновато... особен­но когда Роммель выбрался из бабушкиной су­мочки и начал крутиться по комнате на своих тоненьких ножках. Они у него, как у Бэмби. При этом он деликатно принюхивался, будто думал, что в любой момент все может взорвать­ся и полететь ему в мордочку. Что наверняка и случится, когда он примется обнюхивать Тол­стого Луи.

— Э-ээ, Кларисса, — сказала моя мама, храбрая женщина, — не затруднит ли вас сооб­щить, что вы здесь делаете? И, как мне кажет­ся, со всем вашим гардеробом?

— Не могу оставаться в этом отеле ни мину­ты, — сказала бабушка и поставила на место лампу мистера Джанини, сделанную из нату­ральной лавы, даже не взглянув на мою маму, чья беременность, по мнению бабушки, странное, даже неслыханное явление. «Надо же, в таком преклонном возрасте», — любит повторять ба­бушка, хотя, как мне кажется, мама выглядит значительно лучше многих звезд, которые, за­беременев, снимаются в модных журналах. — Там никто больше не работает! Отель превратил­ся в хаос! Ни единой души, не допросишься хоть что-нибудь сделать в апартаментах. Никакого сервиса. Никто не помнит, во сколько мне не­обходимо наполнить ванну. И вот я пришла сюда. — Она невинно моргнула. — Я пришла в лоно своей семьи. По традиции, в тяжелые времена родственники принимают к себе по­павшего в беду.

Но мама совершенно не прониклась уваже­нием к этой традиции. Бабушке ни капельки не удалось разжалобить ее.

— Кларисса, — сказала мама и сложила руки на груди (ей сейчас это довольно сложно из-за того, что размер увеличился в несколько раз. Надеюсь, когда я забеременею, мои фи­зиологические прыщики достигнут хотя бы половины этого размера), — сейчас забастовка гостиничных работников. Никто, собственно, не собирается забрасывать «Плазу» разрывны­ми снарядами. По-моему, вы немного перепу­тали…

Тут зазвонил телефон. Но, увы, это снова был не Майкл. Это был мой папа.

— Миа, — сказал он обеспокоенно, — твоя бабушка у вас?

— Да, папа, а как же, — сказала я, — хо­чешь с ней поговорить?

— Боже милостивый, — провыл папа, — нет. Позови, пожалуйста, твою маму.

Папа, значит, был в курсе происходящего. Я протянула трубку маме, и она взяла ее с та­ким страдальческим выражением лица, какое у нее всегда возникает при виде бабушки. Она только открыла рот сказать « алле », а бабушка уже говорила шоферу:

— Гастон, это все. Отнесите багаж в комна­ту Амелии, затем ступайте.

— Стойте, где стоите, Гастон! — воскликну­ла мама.

— Почему ко мне? Почему в мою комнату? — заорала я.

Бабушка язвительно посмотрела на меня.

— Потому что в тяжелые времена, юная леди, младшие члены семьи обычно жертвуют своим комфортом в пользу старших.

Я никогда раньше не слышала о такой вар­варской традиции.

В это время мама общалась по телефону с папой.

— Филипп, — рычала она, — что происхо­дит?

Тем временем мистер Дж, пытался сделать хорошую мину при плохой игре. Он спросил ба­бушку, не угодно ли ей освежающего напитка.

— «Сайдкар», пожалуйста, — сказала ба­бушка, глядя не на него, а на магнитный алфа­вит на холодильнике, — с парой кубиков льда.

— Филипп! — повторяла мама тоном усили­вающегося раздражения.

Однако это не помогало. Папа ничего не мог поделать. Он и его работники — Ларе, Ханс и Гастон — вполне уживались в новых услови­ях отсутствия гостиничного обслуживания. Но бабушке это было невыносимо. Она ночью позвонила и заказала ромашковый чай с печень­ем, и когда поняла, что подать заказанное не­кому, совершенно озверела и ногой разбила желобок для писем. Очевидно, создав опасность для бедного почтальона, который приходит за письмами. Теперь он может повредить себе пальцы.

— Но Филипп, — продолжала стонать ма­ма, — почему сюда!

Но бабушке больше некуда было идти. В дру­гих отелях города так же плохо, если не хуже. Бабушка наконец решила собрать вещи и поки­нуть корабль... Ее внученька живет всего в пя­тидесяти кварталах отсюда, так почему бы не воспользоваться бесплатным ночлегом?

Так что на данный момент она застряла здесь. Мне даже пришлось уступить ей свою кровать, потому что бабушка категорически от­казалась спать на тахте. Они с Роммелем сей­час в моей комнате — моем уютном раю, в моей святыне, моей уединенной крепости, моем по­мещении для медитации, моем дворце. Она уже выключила мой компьютер и даже вытащила шнур из розетки, так как ее раздражает застав­ка с принцессой Леей. Лея, видите ли, на нее «пялится». Бедный Толстый Луи в таком ужа­се, что нашипел на туалет. Надо же ему было хоть как-то выразить несогласие со сложившей­ся ситуацией. Теперь он укрылся в платяном шкафу в коридоре — том самом шкафу, где все это началось, среди запчастей от пылесоса и трехдолларовых зонтов, которые валяются там годами.

С непривычки можно было помереть со стра­ха, когда бабушка вышла из ванной с бигуди на волосах и со слоем ночного крема на лице. Она была похожа на персонаж из «Атаки кло­нов» с участием Джеди Каунсил. Я чуть не спросила, где она припарковала свой «лэндспидер». Правда, мама приказала мне вести себя с бабушкой вежливо. По крайней мере, сказала она, пока не найдется способ избавиться от нее.

Слава богу, хоть Майкл наконец пришел с моей домашней работой. Впрочем, нежностей мы разводить особо не могли, так как бабушка сидела за кухонным столом и постоянно зыркала на нас глазами, как гарпия. Я даже шею Майкла не успела понюхать!

И вот теперь лежу я на этой кочковатой тахте и слушаю глубокий, ритмичный храп бабушки из соседней комнаты и страшно надеюсь, что эта проклятущая забастовка скоро закончится.

Психованный кот, учитель алгебры, кото­рый играет на барабанной установке, женщи­на на третьем триместре беременности, плюс еще вдовствующая принцесса Дженовии. Те­перь мне уже ничего не страшно.


9 мая, пятница, домашняя комната

Я решила пойти сегодня в школу, потому что:


1) Сегодня День прогула старшеклассников, так что большинства тех, кто хочет увидеть меня хладным трупом, нет. Некому бросаться в меня огрызками;

2) Все же лучше, чем торчать дома.


Правда. На Томпсон Стрит, 1005, квартира 4А, сейчас неспокойно. Первым делом бабуш­ка, едва проснувшись, потребовала, чтобы я принесла ей горячей воды с медом и лимоном. Не успела я вякнуть «ни за что на свете», как поняла, что шутки закончились. Я думала, она меня прибьет!