— Видишь ли, то, что его владелец родился во Франции, еще не причина поступать вне соответствия с нашими национальными зако­нами и традициями.

Я сказала, что как раз один из наших зако­нов и есть право нанимать и увольнять кого угодно. В определенных рамках, конечно.

— Миа, а на чьей стороне ты? — вдруг спро­сила Лилли.

— На твоей, конечно, — ответила я, — на стороне Джангбу, то есть.

Лилли не понимает, что у меня слишком мно­го проблем, и я не могу думать еще и о пробле­мах какого-то помощника официанта, который и так постоянно меняет работу. Я беспокоюсь о лете, не говоря уже об оценках по алгебре. У меня теперь есть африканская сирота, за ко­торую я несу ответственность. Не могу я все бросить и бороться за возвращение Джангбу на работу. Мне не до того — я не могу дождаться приглашения на выпускной от собственного парня.

Я вернула Лилли плакат и сказала, что при­ду на митинг протеста после школы, так как мне надо ехать на урок королевского этикета в «Плазу». Лилли обвинила меня в том, что я больше забочусь о себе, чем о трех голодных детях Джангбу. Я спросила, откуда ей извест­но о том, что у Джангбу трое детей. Ведь на­сколько я знаю, пресса об этом не упоминала, а Лилли так и не удалось отыскать его. Но она сказала, что это было выражение не букваль­ное, а фигуральное.

Меня, конечно, волнует судьба Джангбу и его фигуральных детей. Но мы живем в мире, где человек человеку волк, и в данный мо­мент у меня свои проблемы. Думаю, Джангбу понял бы.

Но я уверила Лилли, что попытаюсь угово­рить бабушку, чтобы она в свою очередь попы­талась уговорить хозяина «Хот Манже» взять Джангбу обратно на работу. Мне кажется, уж это я смогу сделать, принимая во внимание то, что именно из-за моего присутствия на Земле бедный парень потерял средства к существо­ванию.


ДОМАШНЕЕ ЗАДАНИЕ

Алгебра: кто знает.

Английский: да кому это надо.

Биология: какая разница.

Здоровье и безопасность: пожалуйста.

ТО: если бы.

Французский: что-то было.

Мировые цивилизации: еще что-то.


2 мая, пятница, лимузин по дороге домой от бабушки

Бабушка решила вести себя так, будто вчера вечером ничего не случилось. Будто не она при­тащила своего пуделя на мой день рождения в ресторан, и по причине этого не был уволен невинный человек. Будто не ее лицо фигуриро­вало на первых страницах всех газет на Манхэттене, за исключением разве что «Тайме». Она спокойно рассуждала о том, что в Японии существует правило: нельзя втыкать палочки в рис, лежащий в чаше, вроде бы таким обра­зом выказывается неуважение к мертвым.

Что-то в этом роде. Как будто я собираюсь в ближайшее время ехать в Японию. Привет, по всей видимости, я не иду даже на ВЫПУСК­НОЙ.

— Бабушка, — сказала я, не в силах больше сдерживаться, — мы будем говорить о том, что случилось вчера вечером за ужином, или ты предпочитаешь притворяться, что ничего не произошло?

Бабушка бросила на меня взгляд, полный невинного изумления.

— Амелия, прости, дорогая, — сказала она, — не понимаю, о чем ты?

— Вчера вечером, — проговорила я, — на моем праздничном ужине в ресторане «Хот Манже» из-за тебя уволили помощника официанта. Во всех утренних газетах об этом писали.

— Ах, вот ты о чем, — протянула бабушка.

— Ну, и? — спросила я. — И что ты собира­ешься делать?

— Делать? — изумилась бабушка. — Ниче­го. А что тут можно поделать?

За годы общения с бабушкой я могла бы уже к ней привыкнуть и не удивляться ее выход­кам так сильно. Она иногда бывает такой эгои­стичной, просто ужас.

— Бабушка, человек из-за тебя потерял работу, — отчаянно воскликнула я, — сделай что-нибудь! Может, он голодает.

Бабушка подняла глаза к потолку.

— Святые небеса, Амелия. Я уже достала тебе сироту. Теперь ты хочешь усыновить и помощника официанта?

— Нет. Но, бабушка, Джангбу не виноват, что пролил на тебя суп. Он же не нарочно. Ви­новата, между прочим, твоя собака.

Бабушка прикрыла Роммелю уши.

— Тише, не кричи так, — сказала она, — он очень чувствительный. Ветеринар сказал...

— Да мне плевать, что сказал ветеринар, — заорала я, — бабушка, тебе обязательно надо что-то сделать! Мои друзья сейчас там, у ресто­рана, на митинге! Прямо сейчас! На демонстра­ции протеста!

Просто чтобы подчеркнуть драматичность момента, я схватила пульт и включила телеви­зор, «Нью-йоркский первый».

Я совершенно не ожидала, что там покажут Лилли с ее плакатами! Я-то ожидала сообщение о какой-нибудь пробке. Ну что-то вроде того, что машины не могут проехать из-за толпы зевак, которые смотрят на глупость, совершаемую Лилли.

Так что можно вообразить мое удивление, когда репортер начал описывать « необычайную сцену у дверей «Хот Манже», модного четырех­звездочного ресторана на Пятьдесят седьмой улице, а потом показал Лилли, которая марше­вым шагом ходила по кругу с огромным плака­том, на котором было написано: «Хот Манже» — БЕСЧЕСТНЫЙ». Еще меня поразило количе­ство учащихся нашей школы, пришедших на эту демонстрацию. Я-то думала, что придет Бо­рис и школьный социалистический кружок. Эти вообще появляются на любом митинге про­теста, против чего бы кто-либо ни протестовал. Самой большой неожиданностью для меня ока­залась толпа незнакомых взрослых мужчин. Они маршировали вместе с Лилли и другими нашими.

Журналист скоро объяснил, что там проис­ходит.

— Помощники официантов со всего города пришли сюда, к «Хот Манже», чтобы выразить солидарность Джангбу Панасе, работнику, уволенному вчера вечером из ресторана после ин­цидента с вдовствующей принцессой Дженовии.

Несмотря на все это, бабушка осталась абсо­лютно спокойной. Она посмотрела на экран и прищелкнула языком.

— Синий цвет, — сказала она, — Лилли больше всего идет.

Я честно не знаю, что мне с ней делать. Она совершенно НЕВОЗМОЖНА.


2 мая, пятница, моя комната

Надеялась найти хоть каплю тишины и по­коя дома. Но нет. Я пришла домой, а мама с ми­стером Джанини страшно ссорятся. Обычно они ссорятся из-за того, что мама хочет рожать дома, вдвоем с акушеркой, а мистер Дж. хочет везти ее в роддом, и чтобы вокруг была куча врачей.

Но на этот раз причина была иная: мама за­хотела назвать ребенка Симоной, если будет девочка, в честь Симоны де Бовуар, и Сартром, если будет мальчик, в честь... ну, в честь кого-то, кого звали Сартром, видимо.

Но мистер Дж. хочет назвать ребенка Розой, если будет девочка, в честь своей бабушки, и Рокки, если будет мальчик, в честь... ну, ви­димо, в честь Сильвестра Сталлоне. В фильме Рокки очень даже ничего, симпатичный и во­обще милый...

Но мама говорит, что только через ее труп сын (если это сын), будет назван в честь без­грамотного боксера.

По-моему, Рокки — лучше, чем последнее имя для мальчика, которое они придумали: Грейнджер. Слава богу, я пошла и посмотрела в книге имен, что значит слово «Грейнджер». Я эту книгу им даже купила. Теперь я знаю, что «Грейнджер» в переводе с французского означа­ет «фермер». Узнав об этом, они сразу переду­мали. Кто же назовет своего сына Фермером?

Амелия — это имя, производное от Эмили или Эммелины, что означает «трудолюбивая» на древнегерманском. Имя Майкл (а оно древ­нееврейское) означает «подобный Богу». Так что вместе мы прекрасно смотримся, очень под­ходящая у нас пара: «трудолюбивая» и «подоб­ный Богу».

Обсудив Сартра-Рокки, ссориться они не пе­рестали. О нет. Завтра мама хочет поехать в оп­товый клуб «Би Джей» в Джерси-сити покупать мишуру и украшения для моего праздника, но мистер Дж. боится террористов, которые могут подложить бомбу в Голландском туннеле, и в за­ложниках окажутся все посетители, и тогда у мамы начнутся преждевременные роды.

Мистер Дж, хочет просто съездить в «Пейпер Хаус» на Бродвее, чтобы купить одноразо­вую посуду «Королева Амидала».

Ку-ку, надеюсь, они помнят, что мне пят­надцать — лет, а не месяцев и я прекрасно по­нимаю, о чем они говорят.

Надела наушники и включила компьютер, чтобы не слышать, как они ссорятся, — не тут-то было. Лилли, вернувшись домой со своей де­монстрации, разослала всем сообщения. Всей школе, каждому ученику.


От: ЖнскПрава

ВНИМАНИЮ ВСЕХ СТУДЕНТОВ СРЕДНЕЙ ШКОЛЫ ИМЕНИ АЛЬБЕРТА ЭЙНШТЕЙНА:

Ваша помощь и поддержка жизненно важ­ны для акции «Ассоциация учащихся средней школы против неправомочного увольнения

Джангбу Панасы» (АУСШПНУДП)/ При­соединяйтесь завтра к нам (в субботу, 3 мая) ровно в полдень на митинге в Центральном парке, а затем в марше протеста по Пятой авеню до дверей «Хот Манже» на Пятьдесят седьмой улице. Продемонстрируйте свое несог­ласие с тем, как владельцы нью-йоркских рес­торанов обращаются со своим персоналом! Не слушайте тех, кто утверждает, что наше поколение — поколение материалистов! Зас­тавьте услышать свой голос!

Лилли Московитц, президент АУСШПНУДП


Так-так. Я и не знала, что мое поколение — это поколение материалистов. Да как же это вообще может быть? Я вообще почти ничем не владею. Разве что мобильным телефоном. Да и то всего один день.

Ой, еще одно сообщение от Лилли.


ЖнскПрава: Миа, тебя не хватало сегодня на митинге. Тебе надо было пойти, знаешь как было здорово! Помощники официантов при­шли отовсюду, даже из Чайна-Тауна, и присо­единились к нашему мирному протесту. Солидарность невероятная!!! И главное — прикинь, кто пришел? Сам Джангбу Панаса! Он пришел в «Хот Манже» за последней зарп­латой. Он просто обалдел, когда увидел, что там из-за него творится! Сначала он страшно стеснялся и не хотел со мной разговари­вать. Но я сказала, что, хоть и выросла в бо­гатом доме и мои родители — представите­ли интеллигенции, в сердце я точно такой же рабочий класс, как и он. Все мои устремления направлены на улучшение жизни простых людей. Джангбу придет завтра на марш про­теста! Тебе тоже надо прийти, знаешь, как будет здорово!!!!!!!!