— Ничего, — сказал Дима, и, стукнув кулаком по столу, покинул кофейню.

— Ну и нафига ты это сделал? — спросил Никита Тему, после того как Москаль ушел. — Ты же Лину подставил?

— Ты меня и не отговаривал. Я просто смотреть не могу, как он с ней обращается. Видал, какой наглый! — ответил Крид.

— Как ты с Юлей, — улыбнулся Никита. — Он обращается с ней, как ты с Юлей.

— Терехину я не люблю, — поежился Крид.

— Но встречаешься с ней.

Артему не хотелось этого признавать. Да он встречался с Юлей, не ходить же ему одному.

— Все понятно с тобой, — вздохнул Джонсон.

— Да я с ней собирался расстаться, — замучено оправдывался он. — Времени подходящего не было, да и с Димой все не так просто было.

— Тоесть по твоим меркам теперь все легко?

— Послушай, — задумался Артем. — А если Дима так обращается с Линой, то он может и не любит ее по-настоящему?

— И кого же ему любить? — спросил Никита.

— Самого себя, — посмеялся Тема. — У него это неплохо получается.

— Ты на Москаля то стрелки не переводи. Как дальше теперь будешь?

— Да никак, — махнул рукой Крид. — Буду с Линой встречаться, как и хотел.

— Ты об этом еще пожалеешь, — предупредил его Никита…


— Как занятия с репетитором? — спросила Василиса Потаповна, разрезав стейк на мелкие кусочки, посыпанного ягодами красной смородины.

— Нормально, — тихо ответила Аня, продолжая вести вилкой по тарелке. Ужин проходил довольно скучно. В темной столовой, где вместо лампочек горели свечи. В коттедже отключили свет и поэтому в доме были сплошные потемки. Мясо ей совершенно не нравилось, и она бы с удовольствием отодвинула тарелку и вышла.

— Что изучали? — продолжала спрашивать Василиса Потаповна.

— Можно мне сходить к Ермолаевым в гости? — как будто не услышав ее вопроса, попросила Аня.

— С какой это стати?! — удивилась бабушка, приподняв брови до такой степени, что на лбу образовалась заметная складка. — Уже поздно, тебе уроки делать надо.

— Они нам все-таки не чужие люди, — напомнила Аня. — И я у Славы взяла одну книгу, она ему завтра нужна. Надо сейчас вернуть.

— Ладно, — вздохнула Василиса Потаповна. — Можешь сходить, но с условием, что я тебя заберу в девять.

Аня кивнула головой, и, прихватив с собой только сумку и джинсовую куртку, вышла из дома.


— И что он в ней такого нашел? — спросила у подруг Лина Гвоздич. — В этой девчонке нет ни капли гламура. Разве она может сравниться со мной?

— Нет, конечно, не может, — убеждала ее Мелиса, поглаживая по длинным волосам. Лина постоянно отдергивала ее руку. Зачем ей эти пустые, ничего не значащие слова подруг? Она и так знает, кто источник ее бед.

Да, Лина нисколько не сомневалась, что им является Аня. Вот противная жаба! Ни стиля, ни вкуса. А ее лицо? Как будто ананасом по макияжу прошлись! И что самое интересное — она понравилась Диме.

— Может, эта Аня и не претендует на твоего Диму? — мягко предположила Юля.

— Конечно, не претендует, — усмехнулась Лина. — Ей и не на что претендовать.

Но в ее словах уже не было былой уверенности. Нужно как можно быстрее избавиться от новенькой — это Лина знала точно. Ее не было — не было и проблем.

— И что же ты с ней сделаешь? — спросила Мелис, догадываясь о мыслях Лины.

Гвоздич криво улыбнулась. В ее голове появился замечательный план…


Смеркалось. Когда Аня дошла до дома Ермолаевых, на улице практически не было людей. Деревья тихо шуршали листвой, где-то вдалеке лаяли собаки. Старая калитка скрипела, и весь дом казалось, погрузился во тьму.

— Иван Сергеевич, — сказала Аня, войдя в незапертую дверь. — Можно к вам?

— Анна? — приятно удивился старик. — Конечно, проходи.

— Спасибо, — ответила она. — Слава дома?

— Где же ему еще быть, — вздохнул дед, протирая руки от масляной краски. — Он в своей комнате…


Слава не мог видеть Диму рядом с Аней. Он не понимал почему, не знал причину этого странного чувства. Она для него ничего не значила, и возможно он был бы даже рад, если бы ее не существовало. А может все это неправда? Может Аня по-своему дорога ему? Но если это так, почему он не видит себя рядом с ней? Ну, конечно, они же просто друзья!

Слава ходил по комнате, на улице стало совсем темно, но включать свет он не спешил. В сумерках ему было комфортно. Он смотрел на черное небо и думал о своем. Он слышал все, что сказал о нем Москаленко Ане. Что за игру он затеял? Или может быть это не игра? Ермолаеву было трудно его понять. Однако, что подумала о нем Аня? О том, что он действительно придурок и кусок дерьма?

— Мне кажется, я знаю, что тебя тревожит…

— И что?

— Мама… тебе меньше всего хочется вспоминать о ней.

Глядя в темноту, Слава вдруг понял, что он не один, повернув голову в сторону двери, он обнаружил фигуру своей подруги.

— Ань…

— Не надо, — успокоила его Юлиана.

Подойдя к нему, она дотронулась до его руки и сказала:

— Я не слушала Диму, и не считаю тебя придурком.

— Правда? — усомнился Слава.

Но Аня не услышала его вопроса. Подойдя к небольшой полке с книгами, она вытащила самую большую в черно-синей обложке.

— Лейсли Бербери, — прочитала девушка вслух. — Это она?

Слава кивнул.

— Ты скучаешь по ней?

— Она бросила меня, когда мне было шесть, — ответил Ермолаев. В его голосе звучала боль, которая была ощутима. — Ради карьеры. Дима был прав, я ей не нужен.

— А она тебе?

— То же нет, — с какой-то легкостью сказал Слава. — Я не знаю, как бы я жил, если бы она была рядом со мной.

Он выхватил злосчастную книгу из ее рук и поставил на прежнее место, как будто она была причиной все той боли, что он пережил.

— А твой папа? — спросила Аня. — Он тоже уехал?

— Да, — коротко ответил Слава. — В Англию. Я не знаю, чем он сейчас занимается. Может, открыл фирму или…не знаю.

— Когда мы с тобой впервые встретились, у тебя был разбит нос. Скажи, это Дима тебя ударил? — предположила девушка, нежно дотронувшись до носа Ермолаева. Она проверила каждый сантиметр, каждый бугорочек, чтобы убедиться, что он больше не болит и с ним все в порядке.

— Какая теперь разница, — вздохнул Ермолаев. — Да и не привык я жаловаться. Только не связывайся с ним.

— Почему?

— Он тебе разве не сказал, что у него есть девушка? — спросил Слава.

— Девушка, — повторила Аня. — Я думала он один и…

— Да Лина Гвоздич и ей дорогу лучше не переступать, — подтвердил Ермолаев. — Она способна на многое.

— Откуда знаешь?

— Мы с ней девять лет проучились, — усмехнулся Слава. Он хотел поделиться с Аней, что, несмотря на свой характер и пафосность, Лина ему нравится, но не смог.

— Понятно, — кивнула Аня. — Значит, с Димой ты подрался из-за нее?

— Возможно, — пожал плечами Слава. — Но он первый начал.

Ане было абсолютно все равно, кто первым начал эту войну, и поэтому она не обратила внимание на последние слова Ермолаева.

— Я надеюсь, ты не будешь ему мстить? — сказала Аня. — Не только ведь он виноват в твоих неудачах.

— Согласен, но когда у меня возникает какая-нибудь неприятность, он тут как тут. И мне не очень вериться, что это простое совпадение.

— Мне кажется, причина твоих бед кроется вовсе не в других людях, не в их словах, не в их поступках. Она в тебе, в твоих внутренних страхах. Ты должен побороть их, открыться окружающим. Знаешь, когда я жила в особняке и думала о том, как люди, у которых есть хотя бы часть той свободы, о которой мечтала я, будут относиться ко мне, когда я окажусь среди них. Мой первый день в твоей школе был неплохим, потому что рядом был ты. Я чувствовала, что ты поддерживаешь меня, пусть ты и мало говорил со мной, но. Ты помогал, когда мне приходилось нелегко. Спасибо.

Слава посмотрел на зеленые, большие, словно ягоды крыжовника глаза Ани и с ним случилось то, чего он не мог даже предположить. И как он мог раньше смотреть на Лину? Любовь к ней как будто бы растворилась за считанные секунды. Разве такое могло произойти?

Аня стояла перед ним и не понимала, почему Ермолаев так долго на нее смотрит…

Глава 10


— Слава с тобой все хорошо? — спросила Юлиана.

— Да, конечно, — улыбнулся он. — Может чаю?

— Да нет, — отмахнулась Аня. — Это лишнее. Я тут посмотрела на домашнее задание по алгебре и, если честно, ничего не поняла. Ты мог бы мне помочь?

— Ну да, — быстро согласился Слава, совершенно позабыв о том, что он сам ни черта не понял. — Давай тетрадь. Алгебра послезавтра, успею сделать.

— Я тогда завтра тебе тетрадь отдам. Я с собой не взяла.

— Хорошо, — снова улыбнулся Слава.

— Уже девять за мной должны заехать. Нам пора прощаться.

— Погоди, — остановил ее Ермолаев…


Василиса Потаповна придирчиво оглядела стол, на котором любезный Ермолаев расположил чайник и две чуть надколотые кружки.

— Вы присаживайтесь, — скромно и как-то неуклюже предложил Иван Сергеевич, отодвигая старый деревянный стул, что бы она могла сесть.

Она смотрела на него пристально, недоверчиво. Муж бабушки Юлианы скончался много лет назад задолго до того, как родилась сама Аня. Василиса Потаповна спокойно пережила утрату, достойно неся крест вдовы. Ее никогда не волновало то, что о ней могут подумать люди. Она чувствовала холод, пустоту в своем сердце. Быть может, это была разъедающая тоска по любимому человеку? Или же вовсе не любовь, а чувство приближающейся старости, конца этой жизни? Юлиана не о чем никогда не спрашивала Василису Потаповну, так как знала, что ответов от бабушки она не получит. Женщина и сама не могла их себе задать (куда уж давать на них ответы). Но главное она знала точно- любви больше в ее жизни не будет, потому что любовь может быть только одна. Она никогда больше не смотрела на других мужчин, они никогда на неё. Нечаеву это не огорчало, ей было совершенно безразлично на данное обстоятельство. Главное в ее жизни- это воспитание внучки и ничто не должно помешать ей выполнить этот долг. И странные, незамысловатые ухаживания случайного Ивана Сергеевича никак не вписывались в ее планы, и даже в какой-то степени разрушали сложившееся в ее жизни равновесие.