Абигайль Кейси - Принцесса с принципами

— Стью, я же не спросила тебя про самое главное.

— Спрашивай.

— Ты что, подался в отшельники из-за того, что медсестра предала вашу любовь?

— Во-первых, никакой взаимной любви не было и в помине. Да, ей нравилось, как я за ней ухаживаю…

— А кому бы, сорри, не понравилось?

— Во-вторых, это событие, прискорбное исключительно лишь для меня, стало первым, но не решающим звеном.

— Так расскажи, что у тебя было в жизни дальше.

— Что было, что было… — Егерь усмехнулся, не скрывая иронии. — Минул совершенно бессмысленный, какой-то скомканный, непонятный год и…

Егерь подошел к окну, за которым неутомимо вытанцовывал буран, властвовала метель и буйствовала вьюга.

— И случился новый бинокль.

— Ты снова влюбился с первого взгляда?

— Да в самый разгар лета…

На вторую неделю ботанической практики к университетскому лагерю из трех вместительных палаток неожиданно присоединился отряд добровольцев по уборке речной поймы от мусора, оставленного дикими туристами и любителями пикников.

Он возвращался с хорошей добычей — с тремя великолепными экземплярами вымирающих растений, давно занесенных в Международную Красную книгу.

Он представлял, какая будет физиономия у руководителя практики — толстой доцентши, безуспешно сидящей на вегетарианской диете.

Он заранее предвкушал зависть однокурсников и однокурсниц и мысленно ставил себе за ботаническую практику отличную оценку.

Но тут на тропе, ведущей к речной террасе, возникла она — в обкорнанных до колена джинсах, в кедах на босу ногу и с большим черным пластиковым мешком для мусора в руках.

Подчинившись интуитивному порыву, он вручил ей редчайшие цветы.

Она не могла оценить гербарную ценность утраченных экспонатов, но зато оценила сам поступок.

Приняв скромный эндемический букет, она дала понять бойкому и прыткому ботанику, что совсем не возражает против его ухаживаний.

Неделя пронеслась с неимоверной скоростью, как будто сутки укоротили, по крайней мере, вдвое.

Она не гнала новоявленного ассистента прочь.

Он же забросил гербарные дела и, бесшабашно игнорируя возможный провал ботанической практики, усиленно помогал очищению поймы.

Разбитые бутылки, порванные газеты, использованные презервативы, искореженные консервные банки, экскременты в широком ассортименте и прочие следы туристского быта и пикникового разгула встречались повсюду.

Разгребая очередное непотребство, он смачно выражал сомнение в интеллектуальном уровне человека разумного.

Она же, ловко наполняя очередной черный мешок, лишь улыбалась застенчиво и виновато, как будто стараясь оправдать все людские грехи, слабости, недостатки, глупости.

Неделя пронеслась с неимоверной скоростью, как будто сутки укоротили, по крайней мере, вдвое.

По вечерам солнце уставало превращать осколки стекла в россыпи бриллиантов, консервные банки — в цирковые софиты, а использованные презервативы — в сброшенные шкурки загадочных ночных существ.

По вечерам заканчивали нектарную вахту суетливые пчелы, а кузнечики — зеленые, серые и бурые — усиливали свою монотонную трескотню.

По вечерам назойливо порхающие расфуфыренные бабочки сменялись скромными ночными мотыльками.

По вечерам ботаники объединялись у общего костра с энтузиастами чистоты и пели под расстроенную гитару песни чувствительного содержания.

А она и он, под многочисленные завистливые взгляды, уходили вдоль русла, вниз или вверх по течению неспешной реки.

И никто даже не догадывался, что влюбленные только присматривались друг к другу, каждый день медленно и неуклонно сокращая дистанцию.

Им не требовалось выяснять словами постепенно складывающиеся отношения.

Им было достаточно идти рядом, рука в руке, вдоль уреза воды.

Убегали в осоку проворные кулики.

С паническим трепыханием взлетали селезни.

Тяжело уходили под заросли ив нагуливающие жир дикие гуси.

Ныряла осторожная ондатра.

Рыба плескалась и множила круги в заводях.

Неделя пронеслась с неимоверной скоростью, как будто сутки укоротили, по крайней мере, вдвое.

А на исходе седьмого дня случилось то, что должно было случиться.

Он первый раз поцеловал ее.

Она ответила многообещающим всплеском нежности.

Он понял, что не зря, совсем не зря окончательно провалил сбор обязательного гербария.

Процеловались они до рассвета.

Впрочем, она не позволила ни себе, ни ему ничего, кроме затяжных и вдохновенных поцелуев.

А затем случилась внезапная и скоропалительная разлука.

Ровно в полдень, за десять минут до обеда прикатил координатор движения по очистке поймы.

Координатор оказался велеречивым начинающим демагогом с хорошо поставленным голосом и с явными признаками дальнейшей блестящей карьеры на политическом поприще.

Координатор произнес эмоционально насыщенную, короткую, но эффектную речь, в завершение которой сообщил о своем завтрашнем бракосочетании и огласил имя невесты.

Раздались бурные аплодисменты со стороны активистов антимусорного движения.

Но ни один из практикантов-ботаников не захлопал в ладоши.

Однокурсники подставленного влюбленного недоумевали вместе с ним.

А толстая доцентша успела шепнуть обманутому и несчастному о том, что, несмотря ни на что, поставит ему отличную оценку.

А он беспомощно и растерянно смотрел, как уводят его едва не состоявшуюся половину.

Кто-то из ботаников свистнул вслед удаляющейся паре.

Кто-то крикнул ироничное «горько!»

Кто-то похлопал неудачливого ухажера по спине.

А он смотрел — тупо и бессмысленно.

Бессмысленно и тупо.

И губы, познавшие блаженную сладость ответных поцелуев, свело в усмешливой судороге.

Прежде чем сесть к жениху в навороченный внедорожник, она все же обернулась.

С улыбкой, подпорченной нескрываемой печалью, она простилась с безумным солнцем, притихшей рекой и с очищенными от мусора берегами.

И уехала навстречу неизбежной свадьбе…

— Так я, не собрав гербария, получил все же отличную оценку.

— Наверное, из вас вышла бы хорошая пара?

— Сомневаюсь.

— А что, из нее получилась плохая жена?

— Чего не знаю, того не знаю. Врать не буду.

Егерь прошелся от окна к рации.

— Она же была не из нашего, Принси, города.

Задержался у стола.

— Может, хватит ворошить прошлое?

— Последний вопрос.

— Если только последний…

— Значит, это из-за нее ты оказался здесь?

— Нет. — А…

— Принси, давай больше не будем ударяться в печальные воспоминания.

— О'кей.

— Лучше ты поспи еще. А я займусь хозяйством.

Егерь, наклонившись к полу, нашарил стальное кольцо и рывком открыл квадратный люк, ведущий в закрома.

— Приготовлю обед. Тебе надо поесть.

— Если вернется аппетит.

— Вернется, никуда не денется. Тебе самое время основательно подкрепиться.

— О'кей.

Принцесса, обхватив подушку, легла набок.

Лайка, досыта отоспавшись, перебралась поближе к гостье.

Егерь, вооружившись фонариком, спустился по крутой лестнице и принялся за отбор припасов.

Из подполья тянуло вкусными, раздражающими, терпкими запахами лечебных трав, диких копчений и сушеных грибов.

Гостья осторожно потрепала по загривку собаку, пускающую обильные слюнки.

— Хороший у тебя хозяин, Алиса, — прошептала, засыпая, Принцесса — Хороший…

Принцессу разбудили кухонные звуки и ароматы приготовленной хозяином еды.

Лайка, спокойно лежавшая на страже возле почивающей гостьи, веселым и радостным визгом оповестила егеря о пробуждении разоспавшейся американки.

— Алиса, пожалуйста, потише.

Из-за печки вышел хозяин, на ходу сдергивая поварской фартук и колпак.

— А, мы уже проснулись? Вовремя, вовремя. Стол уже накрыт. — И не вздумай, Принси, отказываться. Такая вкуснятина — рябчик, жаренный в собственном соку, копченый тетерев, строганина из оленины, ну а про ягоды я вообще молчу.

— Только Алиса тоже будет с нами обедать.

— Разбалуется псина вконец.

— Ничего, в честь моего чудесного спасения можно и попировать.

— Тогда погнали…

Обед получился на славу.

— Да я в жизни не ела столько мясных блюд одновременно. Наверное, сплошной холестерин.

— В отличие от баранины, говядины и свинины, мясо, которое по-русски называется просто, но емко, — дичь, — весьма и весьма полезно для организма в целом.

Принцесса, обгладывая тетеревиные косточки, не забывала угощать Алису самыми аппетитными кусками.

Собака в ответ довольно урчала и беспрестанно работала крепкими челюстями, от которых даже медведю не поздоровится, не то что рыси, изюбрю или соболю.

Хозяин, не отставая от гостьи, уплетал собственноручно заготовленные припасы и думал — чем же еще удивить эту американку, привыкшую исключительно к гамбургерам и хот-догам.

— Стью, а твоя добыча действительно — вери велл.

— Хочешь, завтра после бани я тебя пельменями угощу?

— Чем-чем?

— Пельменями. С медвежатиной.

— А что они из себя представляют, эти пельмени?