КАЗНАЧЕЙ: Тина не виновата, она ужасно волновалась из-за экзаменов.

ПРЕЗИДЕНТ: Придется заказывать новые наклейки. «Бумага, банки, бутылки» — это никуда не годится.

КАЗНАЧЕЙ: У нас не осталось денег на то, чтобы заказывать новые наклейки.

ПРЕЗИДЕНТ: Свяжитесь с теми, кто эти наклейки делал, и скажите, что они допустили ошибку и наклейки надо срочно переделать, а поскольку это ИХ ошибка, пусть исправляют бесплатно.

ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ: Прошу прощения, Миа, ты что, записываешь протокол собрания в СВОЙ ДНЕВНИК?

ПРЕЗИДЕНТ: Да, а что?

ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ: Разве у тебя нет спе­циального президентского блокнота?

ПРЕЗИДЕНТ: Есть, но я его вроде как поте­ряла. Не волнуйся, как только приду домой, я перенесу протокол в компьютер и завтра вы все получите распечатки.

ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ: Ты ПОТЕРЯЛА пре­зидентский блокнот?

ПРЕЗИДЕНТ: Вообще-то не совсем так. Я точно знаю, где он, но просто сейчас я не могу до него добраться.

ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ: Что это за место такое, интересно?

ПРЕЗИДЕНТ: Ну-у... я забыла его в комна­те твоего брата в общежитии.

ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ: Что, интересно, ты делала в комнате моего брата в студенческом общежитии с блокнотом президента студенче­ского совета?

ПРЕЗИДЕНТ: Я просто была у него в гостях, такой ответ тебя устраивает?

ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ: Это ВСЕ, что ты у него делала? Просто была у него в гостях?

ПРЕЗИДЕНТ: Да! Госпожа казначей, мы готовы выслушать ваш отчет.


Серьезно, что это за вопрос: «Это ВСЕ, что ты у него делала?» Сразу ясно, что она намека­ла на СЕКС! И это при миссис Хилл! Как будто Лилли и без того не знает, что мы с Майклом решили по этому вопросу.

Может, она разнервничалась из-за того, что « Долом кукурузу!» оказался лучше всех ее рас­сказов? Да нет, не может быть. То есть, конеч­но, «Долой кукурузу!» — это рассказ об очень чувствительном и очень одиноком парне, кото­рый так переживает из-за своего одиночества в дорогой частной школе а Верхнем Ист-Сайде и из-за того, что в школьном кафе упорно кла­дут в чили кукурузу, игнорируя его многократ­ные просьбы этого не делать, что в конце концов бросается под поезд.

Но если разобраться, намного ли этот сюжет лучше, чем ее собственные рассказы о том, как парни и девушки осваиваются со своей сексу­альностью? Если честно, не знаю.

Но я точно знаю, что журнал «Шестнадцать» обычно не печатает рассказы с откровенными эротическими сценами. То есть в нем бывают статьи о контрацепции, письма от девочек, ко­торые забеременели или получили венерические болезни, или были проданы в рабство, или еще что-нибудь в этом роде. Но он никогда не возьмет на конкурс рассказы с такими сюжетами.

Когда я заикнулась об этом Лилли, она ска­зала, что они наверняка сделают исключение, если рассказ достаточно хорош, — а ее расска­зы, как она считает, как раз очень хороши.

Но все же мне кажется, что одно из главных правил писателя — писать о том, что знаешь. Да, я, конечно, понимаю, что я никогда не была мальчиком, никогда не ненавидела кукурузу и никогда не чувствовала себя в школе изгоем настолько остро, чтобы из-за этого бросаться под поезд. Но Лилли никогда не занималась сексом, а во всех ее рассказах, во ВСЕХ ПЯТИ, есть секс. В одном героиня занимается сексом с УЧИТЕЛЕМ. Сразу видно, что это написано не на основе собственного опыта. Ведь за ис­ключением тренера по гребле, Уитона, который теперь помолвлен с мадемуазель Кляйн и поэто­му на ученицу даже не взглянет, в этой школе нет ни одного учителя мужчины, которого кто-нибудь мог хотя бы с натяжкой назвать сексу­альным.

Естественно, кроме моей мамы — она-то явно считает якобы сексуального мистера Дж. (фи!) неотразимым.

ОТЧЕТ КАЗНАЧЕЯ: У нас вообще не оста­лось денег.


Минуточку! ЧТО СКАЗАЛА ЛИНГ СУ?????


2 марта, вторник, «Плаза»

уроки принцессы

Ну, все. Это случилось. Студенческий совет СШАЭ разорился.

Лопнул.

Обанкротился.

Вылетел в трубу.

За всю историю средней школы имени Аль­берта Эйнштейна наш совет — первый, который растратил весь бюджет за семь месяцев, а впе­реди еще три.

Это первый совет, у которого не будет денег, чтобы арендовать в Линкольновском центре Элис-Талли-холл для проведения церемонии вручения дипломов старшеклассникам.

И, наверное, это я виновата, потому что я назначила казначеем художницу.

— Я же говорила, что не умею обращаться с деньгами! — твердила Линг Су. Она повторя­ла эту фразу раз сто. — Я тебе говорила, что не надо назначать меня казначеем! Я тебе говори­ла, что казначеем надо назначить Бориса. Но ты же хотела, чтобы у нас был чисто женский совет. Ну так вот, я не только девушка, но еще и художник, а мы, художники, не разбираемся во всяких балансовых отчетах и источниках ас­сигнования. У нас мысли заняты более важны­ми вещами, например, как сделать, чтобы ис­кусство стимулировало разум и чувства людей.

— Я так и знала, что надо было сделать каз­начеем Шамику, — со стоном сказала Лилли. Несколько раз. Хотя я ей не раз напоминала, что Шамике папа разрешает заниматься толь­ко одним видом внеклассной работы в семестр, и она уже выбрала вместо студенческого совета участие в группе болельщиц. Я уверена, что это решение ей еще аукнется, ведь она мечтает стать первой афроамериканкой, назначенной в Верховный суд.

Суть в том, что Линг Су на самом деле не ви­новата, президент-то я. Если роль принцессы меня чему-то и научила, так как раз тому, что вместе с властью приходит ответственность. Ты, конечно, можешь передавать полномочия сколько угодно, но если что-то пойдет наперекосяк, в конечном счете расплачиваться при­дется тебе. Мне надо было уделять этому воп­росу больше внимания. Нельзя было терять кон­троль над ситуацией.

Не надо было мне заказывать дорогущие кон­тейнеры для перерабатываемых отходов, надо было взять обыкновенные, голубые. Купить кон­тейнеры со встроенным измельчителем мусора и прессом для банок — это была моя идея.

И О ЧЕМ Я ТОЛЬКО ДУМАЛА??? Почему никто не попытался меня остановить?

О боже, я знаю, что это такое!

Это мой личный провал как президента, моя личная бухта Свиней.

Серьезно. Мы учили про Бухту Свиней по истории мировой цивилизации. В шестидесятых годах группа военных стратегов предложила план вторжения на Кубу и свержения режима Кастро. Они уговорили президента Кеннеди принять их план. И что же? Стоило им выса­диться на Кубе, как стало ясно, что кубинцев намного больше. Кроме того, никто заранее не потрудился выяснить, есть ли в этой части ост­рова горы, в которых они собирались укрыться (а гор как раз таки не было).

Многие историки и социологи винили в том, что произошло в бухте Свиней, стадное мыш­ление — это такое явление, которое происхо­дит, когда люди в некоей группе так стремят­ся к единодушию, что никто из них не берет на себя труд проверить реальные факты. Вспом­ните случай, когда в НАСА, чтобы не срывать сроки запуска корабля, не послушались инже­неров, которые предупреждали, что космиче­ский шаттл «Челленджер» небезопасен.

Подобное произошло и с нашими контейне­рами для перерабатываемых отходов.

Если задуматься об этом всерьез, можно ска­зать, что миссис Хилл попустительствовала стадному мышлению. Я имею в виду, что она но очень-то старалась нас остановить. То же са­мое можно сказать и про Ларса. Хотя с тех пор, как у него появился новый «сайдкик», он во­обще стал обращать мало внимания на то, что происходит в классе, и не предложил никакого реального выхода из ситуации, а мог бы, напри­мер, ссудить нам пять тысяч, которых нам не хватает.

Что, если хотите знать мое мнение, просто безобразие и, с его стороны, уклонение от своих обязанностей, особенно если учесть, что миссис Хилл как наш куратор тоже, по крайней мере отчасти, виновата в этой катастрофе. То есть, конечно, я не спорю, что в конечном итоге за все отвечаю я, ведь я — президент. Но ведь не про­сто так нам назначают куратора. Мне всего лишь пятнадцать лет и десять месяцев. Не стоит це­ликом и полностью взваливать это бремя на меня одну. Все-таки ЧАСТЬ ответственности должна лежать на миссис Хилл. Куда она смотрела и как позволила нам профукать весь годовой бюджет на самые дорогие контейнеры для перерабаты­ваемых отходов с измельчителем мусора?

А я вам скажу, куда. Она смотрела телеви­зор, в учительской, а конкретно— «Магазин на диване», потому что она без ума от свитера с вышитым американским флагом.

Ну вот, отлично, на меня орет бабушка.

— Амелия, ты слышала хотя бы что-нибудь из того, что я тебе говорила, или я разговари­ваю сама с собой?

— Конечно, я тебя слушаю.

Чему мне действительно надо уделять боль­ше внимания, так это урокам экономики. Тог­да, может быть, я научусь делать так, чтобы деньги у меня задерживались подольше.

— Я вижу, — сказала бабушка. — В таком случае, о чем я говорила?

— Э-э... я забыла.

— Джон Пол Рейнольдс-Эбернети Четвер­тый. Ты о нем когда-нибудь слышала?

О боже! Только не это! Опять! Знаете, какой у моей бабушки последний пунктик? Она по­купает недвижимость на берегу моря. Только, конечно ей мало просто владеть обычной не­движимостью на берегу моря — она покупает остров.

Да-да, целый остров.

Если точнее, остров Дженовия.

Настоящая Дженовия — не остров, но та Дженовия, которую покупает бабушка, — остров. Он находится недалеко от побережья в рай­оне Дубая. Одна строительная компания сде­лала там несколько искусственных островов, они образуют разные фигуры, которые можно увидеть из космического корабля. Например, они сделали несколько островов, которые вмес­те образуют фигуру, похожую на пальму, и на­звали их Палм.

Теперь они делают скопление островов под названием Мир. Там будут острова в форме Франции, Южной Африки, Индии и даже в форме Нью-Джерси, которые, если смотреть с неба, в результате будут выглядеть прямо как карта мира, вот так: