Ну да, конечно. Моя замечательная жизнь. Идеальная жизнь принцессы. И Майкл – мой прекрасный принц. Я бы тебе сказала, Кенни. Хочешь знать, НАСКОЛЬКО в моей жизни все далеко от совершенства? Мой прекрасный принц готов меня бросить, потому что я не хочу заниматься Этим Делом. Ну что, Кенни, это похоже на совершенство?

Но, естественно, я не могла это сказать, потому что Кенни это не касается, не его это дело. А еще потому, что мне не очень-то хотелось, чтобы слухи о том, что Майкл хочет заниматься Этим Делом, распространились по всей школе. Благодаря фильмам, которые сняли про мою жизнь (хотя в этих фильмах обходятся с фактами очень вольно), и без того наберется достаточно людей, которые считают, что знают обо мне абсолютно все. Мне вовсе ни к чему, чтобы просочилась ЕЩЕ какая-то информация.

Короче говоря, я просто заверила Кении, что моя жизнь не так безупречна, как ему могло показаться. Что на самом деле у меня ПОЛНО проблем, в их числе тот факт что я – младенцелизательница и что мою страну чуть было не вышвырнули из Евросоюза. Как ни странно, от моих слов у Кенни заметно улучшилось настроение. Это было так заметно, что мне даже стало неприятно.

Что…

О, нет! В классе затрещал громкоговоритель. Директриса Гупта собирается объявлять результаты голосования.

О господи, о господи, о господи!

Вот они, результаты:

Лана Уайнбергер набрала триста пятьдесят девять голосов.

Миа Термополис шестьсот сорок один голос.

О господи.

О ГОСПОДИ!

МЕНЯ ИЗБРАЛИ НОВЫМ ПРЕЗИДЕНТОМ СТУДЕНЧЕСКОГО СОВЕТА СРЕДНЕЙ ШКОЛЫ ИМЕНИ АЛЬБЕРТА ЭЙНШТЕЙНА!


14 сентября, понедельник, 17.00,

«Рейз пицца»

Все это было как-то… это было абсолютно нереально.

Даже не знаю, как еще описать. Я в полном тумане. До сих пор. А ведь с тех пор, как директриса Гупта объявила меня победительницей, прошло два часа. И с тех пор я съела половину сырной пиццы и выпила три «кока-колы».

И все-таки я до сих пор в шоке.

Может быть, дело не столько в выборах, сколько в том, что произошло ПОСЛЕ того, как я узнала про свою победу. А произошло… много чего.

Во-первых, на науке о Земле все, включая Кенни, стали прыгать по всему классу, поздравлять меня и спрашивать, могу ли я попросить попечителей, чтобы они купили для биологической лаборатории набор для электрофореза, о котором они безуспешно просили предыдущего президента. Так что я и глазом моргнуть не успела, как мне пришлось осознать всю полноту ответственности, которую накладывает на меня должность президента. И, знаете что… мне это понравилось.

Я знаю. Я ЗНАЮ.

Я хочу сказать, можно подумать, мне мало того, что я:


• принцесса Дженовии,

• сестра беззащитного младенца, чьи мать и отец не слишком хорошо знают, в чем состоят их родительские обязанности, если вы понимаете, что я имею в виду.

• начинающий писатель, которому еще предстоит выдержать годовой экзамен по геометрии.

• подросток со всеми вытекающими последствиями, например, перепадами настроения, неуверенностью и время от времени выскакивающими прыщами.

• влюблена в парня из колледжа.


И я всерьез подумываю о том, что я могу быть всем этим, а кроме того еще президентом студенческого совета школы???

Тем не менее. Ну-у… Да.

Да, подумываю. Потому что я же как-никак победила на выборах Лану? Это просто потрясающе. Но это еще не все, пока я рассказала только про самое первое, что случилось. А дальше было вот что. Когда прозвенел звонок, и мы все могли идти по домам, я стала спускаться в раздевалку. Я шла медленно, даже очень медленно, потому что меня то и дело кто-нибудь останавливал, чтобы поздравить с победой. По дороге я наткнулась на Лилли, она прыгнула прямо мне в руки. Она тяжелее меня, даже при том, что я ее намного выше, так что ей повезло, что я ее не уронила. Но у меня, наверное, был повышенный уровень адреналина или как еще называется то, что бывает, когда твой ребенок застрял под машиной или ты выиграл выборы президента студенческого совета или еще что-нибудь в этом роде, потому что я смогла удержать ее до тех пор, пока она не слезла обратно.

Короче говоря, Лилли затараторила: «МЫ ЭТО СДЕЛАЛИ!!! МЫ ЭТО СДЕЛАЛИ!!!» Тут появились Тина с Борисом, Шамика, Линг Су и Перин и начали вокруг нас скакать. Потом мы все пошли к моему шкафчику, распевая по дороге песню «Мы – чемпионы». Потом, пока все остальные возбужденно болтали, а я открывала кодовый замок на своем шкафчике, я заметила, что возле соседнего шкафчика происходит нечто очень странное. А происходило вот что: Рамон Риверас в сопровождении директрисы Гупты и, представьте себе, не кого-нибудь, а отца Ланы Уайнбергер забирал из шкафчика все свои вещи. Серьезно, абсолютно все вещи. Забирал и с мрачным видом убирал их в спортивную сумку. А немного позади них стояла Лана, она была вся в слезах и то и дело топала ногой, повторяя:

– Папа, ну почему? Ну почему, папа, почему?

Только доктор Уайнбергер ей не отвечал. Он просто стоял с очень серьезным видом и ждал, пока Рамон не заберет из шкафчика последние вещи. Когда он все забрал, директриса Гупта сказала:

– Очень хорошо, пойдемте.

И все четверо – директриса, Рамон, доктор Уайнбергер и Лана пошли в сторону директорского кабинета. Но перед тем, как уйти, Лана оглянулась, бросила на меня через плечо злобный взгляд и прошипела:

– Ты еще об этом пожалеешь! Я тебе за это отплачу, даже если это будет последним, что я сделаю!

Я думала, она говорит про мою победу на президентских выборах, но потом Шамика спросила:

– Эй, куда это они повели Рамона?

А Лилли улыбнулась со зловещим видом и сказала:

– Наверное, в аэропорт.

Тут мы все одновременно стали спрашивать, что она хочет этим сказать, и она ответила:

– Это и есть мое секретное оружие. Только, Миа, ты произнесла такую речь, что я поняла, что оно нам не понадобится. Но, видно, твоя бабушка все равно настучала на Уайнбергеров, хотя в этом и не было необходимости. Надо отдать Клариссе должное, она хотя и старая дама, но из тех, кого лучше не иметь своим врагом.

Поскольку слова Лилли абсолютно ничего не прояснили, во всяком случае, мне, я так прямо и спросила Лилли, что она имеет в виду. И она объяснила. Оказывается, в тот день, когда во время футбольного матча Лилли сидела позади Ланиных родителей, она подслушала весь их разговор, и узнала, что Рамон – мошенник. Да-да! Оказывается, он уже получил образование! Он окончил школу в прошлом году, в своей родной Бразилии, где благодаря ему команда его школы участвовала в национальном чемпионате. У доктора Уайнбергера и пары других попечителей возникла блестящая идея ЗАПЛАТИТЬ Рамону, чтобы он приехал из Бразилии и записался в СШАЭ, чтобы у нас появился шанс для разнообразия выиграть хотя бы несколько игр.

Лилли и бабушка задумали использовать эту информацию, чтобы опорочить Лану, если после дебатов возникнет опасность, что она может победить. Но я удачно ввернула про «Сэйлор Мун», а потом еще и процитировала Джона Локка, и это их убедило, что победа на выборах уже у меня в кармане. Так что бабушка в конце концов решила не звонить директрисе и не рассказывать ей про Рамона до объявления результатов выборов и позвонила после.

Должна сказать, эта история заставила меня взглянуть на Лилли по-новому. Я имею в виду, я всегда догадывалась, что Лилли способна сделать что-нибудь исподтишка. И я вовсе не хочу сказать, что Уайнбергеры имели право использовать беднягу Рамона в своих интересах и обманывать других попечителей. Но, честное слово, я бы тоже не хотела иметь своим врагом Лилли, а тем более бабушку.

Пока все подходили, хлопали Лилли по спине и говорили, какая она молодец и как классно она все это провернула, она стояла с уверенным видом, явно очень довольная собой. Наверное, в каком-то смысле это и было круто, если вы согласны (а я-то точно с этим согласна), что все, что заставит Лану заплакать, хорошо.

– Ну, – сказала Лилли, когда я собрала все свои вещи и была готова уходить, – поскольку Кларисса на сегодняшний день освободила тебя от этих чертовых уроков принцессы, может, сходим куда-нибудь отпраздновать НАШУ победу?

Она так явно подчеркнула голосом слово «нашу», что подтекста не поняла бы только полная идиотка. Я, естественно, поняла. И у меня засосало под ложечкой.

– Э-э, – сказала я. – Да, Лилли, насчет этого… сегодня, когда я произносила речь, кое-что произошло…

– Это ты мне говоришь, что что-то произошло? – перебила Лилли, похлопывая меня по спине. – Да ты разгромила популярных по всем пунктам и отомстила за непопулярных! Вот что произошло, когда ты произносила речь.

– Ну да, я знаю, – сказала я. – Насчет этого… я сама не понимаю, как я теперь к этому отношусь. Я хочу сказать, Лилли, тебе не кажется, что в твоем плане есть что-то несправедливое? Все эти ребята голосовали за МЕНЯ. Это МЕНЯ они рассчитывают видеть своим…

Лилли вытаращила глаза, как будто увидела за моей спиной что-то страшное.

– А ОН что здесь делает? – вскричала она. Потом добавила, обращаясь к тому, кто стоял за моей спиной. – Если ты забыл, напоминаю, ты уже ОКОНЧИЛ эту школу.

От этих слов Лилли мое сердце словно что-то сжало. Потому что я сразу поняла – просто поняла и все тут – с кем она говорит. С тем, кого именно сейчас я МЕНЬШЕ ВСЕГО НА СВЕТЕ хотела бы видеть. Или, может быть, кого я БОЛЬШЕ ВСЕГО НА СВЕТЕ хотела бы сейчас видеть. Все зависит от того, что он собирается мне сказать.

Я очень медленно повернулась.

Позади меня стоял Майкл.

Наверное, это прозвучит слишком театрально, если я скажу, что мне показалось, что все куда-то исчезли и в коридоре остались только я и Майкл, и мы стояли и смотрели друг другу в глаза. Если бы я написала это в рассказе, мисс Мартинез наверное черкнула бы красным на полях «КЛИШЕ» или еще что-нибудь в этом роде. Но это было не клише, я на самом деле именно так себя и почувствовала. Как будто в целом мире не осталось никого, кроме нас двоих.