Анна Рэндол - Принцесса-грешница

Теперь Йену, пожалуй, пора уходить. Он разузнает, что за бумаги ей нужно получить от Соммета, и заберет их сам. Для этого Джулиане не обязательно приезжать в дом Соммета. За свою жизнь Йен проникал сквозь стены гораздо более крепких цитаделей.

И все же Йен сомневался, что убедит Джулиану отказаться от поездки, несмотря на все его уверения в поддержке. А если он не может уберечь ее от опасности, значит, он, черт побери, просто будет рядом.

– У тебя появился новый лакей, – умело поклонился Йен, совсем как тот слуга, которым он собирался стать.

Сегодня Йен не мог рисковать, ночуя в одном из своих обычных пристанищ. Все они находились в таких местах, которые буквально кишели всякого рода паршивцами, развратниками и бродягами.

И сегодня вечером, если бы кто-то из них попытался его убить, Йен боялся, что отомстит самым чудовищным способом.

А он слишком устал для подобных действий.

Ноги сами принесли его в Олбани, правда, перед дверью своей комнаты Йен немного замешкался. Черт бы побрал этого назойливого дворецкого. Лишает человека его собственной кровати.

Чувствуя отвращение к самому себе, Йен открыл дверь и едва успел вовремя пригнуться, чтобы не получить каминной кочергой по голове.

Он откатился назад и вскочил на ноги, готовый защищаться. Но второй попытки ударить его не последовало.

– А, это вы, сэр.

– Сколько работников отеля ты успел укокошить, старина?

На Кентербери была свободная рубаха бледно-лилового цвета и в тон ей кремово-лиловый ночной колпак, надетый немного криво.

– Ни одного, сэр. Ни один из них не тормозит под дверью таким мерзким образом.

– Ты мог бы меня убить. – Может, следует рассказать Кентербери о вознаграждении, мелькнуло в голове у Йена. Таким образом, если в следующий раз ему повезет, кто-то извлечет из этого выгоду.

– В таком случае, может быть, вам не следует, сэр, давать мне повод тревожиться, что за вами кто-то следит.

Вот что получается, когда твой дворецкий знает тебя с тех самых пор, когда ты был еще в пеленках.

– Я иду спать, – заявил Йен.

– Это невозможно, сэр. В вашей кровати спит девочка. Ее зовут Эппл, и она сказала, что это вы ее сюда прислали.

Неужели она действительно пришла? Расстояние до своей кровати Йен преодолел за несколько шагов. И сначала ему показалось, что это не Эппл.

Ребенок в кровати выглядел слишком маленьким и невинным. И был чистым, коли на то пошло.

На самом деле она не спала. Глаза были зажмурены слишком крепко, и тело сильно напряжено.

– Я рад, что ты оказалась умным ребенком и пришла сюда, Эппл.

– Я не могу спать в этой кровати, – приоткрыла один глаза девчонка. – Я едва не утонула в ней, – пробормотала она и подозрительно быстро закрыла глаз.

– А еще я рад, что ты искупалась.

– И вода была чистой и теплой, – в этот раз вздохнула Эппл. – Но ты не думай, – открыла она оба глаза, – что я здесь останусь надолго. Скорее всего, когда наступит утро, я уйду.

– Отлично. Это избавит меня от необходимости вышвыривать тебя, дав пинка под тощий зад.

Кентербери смерил Йена осуждающим взглядом.

Но Эппл только ухмыльнулась. Меньше всего ей хотелось, чтобы ее удерживали. Если он попытается ее обмануть, она сбежит навсегда, только ее тут и видели. Эппл успокоилась.

– Господи, я задыхаюсь в этой подушке, – едва успела сказать она и тут же уснула.

– Перестань ухмыляться, – сказал Йен, повернувшись к дворецкому. – Чтобы поселить голодающего ребенка в комнату, которой я никогда не пользуюсь, большого характера не требуется.

– Это вы так считаете, сэр. Вы понимаете, что вам придется подыскать для нее гувернантку. Было бы неправильно, чтобы в вашей комнате проживала девочка ее возраста без компаньонки.

– Ее возраста? А сколько ей лет? Восемь?

– Ей тринадцать, сэр.

Проклятие. Что он, черт возьми, знает о гувернантках? Он бы послал ее к Мэдлин, но та теперь уехала неизвестно куда, чтобы обезопасить себя и ребенка.

Вот прямо сейчас ему только и не хватало нести ответственность еще за кого-то. Сегодня он уже подцепил одну своевольную женщину. Не хватало еще добавить к ней в пару такую же своевольную девчонку.

Но, похоже, думать об этом уже слишком поздно.

– Вы можете лечь на мою кровать, сэр, – предложил Кентербери.

Да уж. Как будто он собирался отправить пожилого дворецкого спать на кушетке. Йен сам упал на кушетку, Кентербери даже не успел начать ворчать в знак протеста.

– О гувернантке я позабочусь завтра. Если, конечно, она останется. – Йен закрыл глаза в надежде отгородиться от всех событий сегодняшнего дня. Впрочем, нет, не от всех событий.

Некоторые моменты с Джулианой вполне заслуживали того, чтобы он вновь пережил их во сне. Под кончиками пальцев ее кожа была подобна шелку, и когда она придвинулась к нему, сидя на кровати… Но это уже воспоминания из разряда тех, что он проанализирует наедине.

– Мне кажется, я уже говорил, что самодовольная ухмылка совершенно не к лицу дворецкому, – добавил Йен.

– Ваша мать гордилась бы, сэр.

– Моя мать умерла, – повернулся спиной к назойливому старикашке Йен.

Лукреция проплыла в кабинет Джулианы. На ней было довольно скандальное платье темно-красного цвета, которое вызвало бы удивленные взгляды, даже если бы его надела женщина помоложе. Однако Лукреции удавалось носить его с большей грациозностью и бесстрашием, чем Джулиане.

– Что это значит? Мне сказали, что мы рано выезжаем на загородный прием.

Джулиана отложила недочитанное письмо. К этому моменту она уже несколько раз пробовала лгать.

– Грегори слышал, будто принц Вильгельм рано уедет оттуда. А у меня нет желания ехать на прием только для того, чтобы узнать, что тот, ради кого я туда направляюсь, уже покинул резиденцию.

Надо надеяться, что ее слова не только выразили естественную неприязнь к мероприятиям такого рода, но и пояснили притворное рвение посетить именно этот загородный прием.

Да, похоже, она без особого успеха скрывает свои эмоции, как учил ее Йен, раз Лукреция, пристально посмотрев на нее, прищурила глаза и заявила:

– У тебя нет симпатии к Соммету.

Джулиане никогда не удавалось хоть что-нибудь скрыть от тетушки. Но ведь она может отвлечь ее внимание.

– Зато Соммет определенно питает симпатию к тебе. – В пользу этого свидетельствовало то, как Соммет всякий раз склонялся над бабушкиной рукой.

– Когда-то он был знатным озорником, – провела рукой по своей все еще стройной фигуре Лукреция. – Хотя, признаться, всегда задавалась вопросом, что же такого я в нем увидела. Тем не менее я с нетерпением жду этого приема. Соммет всегда умудряется собрать самых интересных гостей. – Она уселась на стул напротив стола Джулианы. – А сейчас расскажи мне о своих планах в отношении принца Вильгельма.

Джулиана растерянно заморгала глазами. На самом деле у нее нет никаких планов. Она была настолько поглощена мыслями о том, как вызволить Грегори из трудной ситуации, что совсем позабыла о Вильгельме. Он служил для нее лишь удобным предлогом.

– Я так и думала, – нахмурилась Лукреция. А хмурилась она довольно редко, боясь появления лишних морщин. – Мне не хочется давить на тебя, но времени у нас остается в обрез. Я слышала, французы передвинули войска к северной границе Ленории.

– Что? Я ничего подобного не слышала.

– У меня… личные источники.

– Генерал Вальмон?

Лукреция едва заметно пожала плечами. Ее тетушка со своими тщательно подобранными любовниками была информирована не хуже любого главаря шпионской организации.

– Твои попытки привлечь внимание некоторых мужчин в прошлом не увенчались успехом. Я знаю, – Лукреция подняла руку, – что раньше ты, возможно, прилагала для этого не слишком много усилий, но теперь, боюсь, тебе придется забыть о своих чувствах. Тебе надо найти мужа.

Все верно. Джулиана никогда не расстраивалась из-за отсутствия поклонников. Она в самом деле никогда не желала ни одного мужчины из тех, что считались подходящей партией. Но это не значит, что она не пыталась.

– И что же я должна делать?

– Признаюсь, – постучала пальцем по губам Лукреция, – что твоя невинность в какой-то степени ставит тебя в невыгодное положение и осложняет ситуацию. В конце концов, мужчинам нравится секс.

Джулиана в изумлении уставилась на Лукрецию.

– Я думала, – удивленно приподняла брови Лукреция, – ты была готова к этому разговору. Или мне позвать сюда Юстейс, чтобы обсудить, как мужчины любят нравственность и ценят ее превыше всего?

Нет, теперь Джулиана была заинтригована.

– И что, по-твоему, я должна изменить?

Лукреция внимательно посмотрела на нее, словно решая, что предпринять, но Джулиана знала: если Лукреция здесь, значит, в ее голове уже созрело решение.

– Ты производишь впечатление вполне королевской особы, но мне кажется, ты должна дать мужчине понять, что под этой чопорностью скрывается женщина.

– И что я должна делать? Хлопать ресницами?

– Никогда, – поморщилась Лукреция. – Если, конечно, не хочешь, чтобы мужчина решил, будто тебе в глаз попала мошка. Вместо этого думай о мужчине, к которому ты неравнодушна.

В ту же секунду в мыслях Джулианы так же тайно, как он являлся в ее комнату, возник Йен.

Нет. Должен быть кто-то еще. Ей же должен был нравиться кто-то еще.

Но Йен не покидал ее мысли. Причем он улыбался.

Боже правый, какие красивые у него губы.

– Отлично, – заявила Лукреция и тут же, прищурившись, посмотрела на Джулиану. – Хотя я должна поинтересоваться, о ком это ты… Ладно, не важно. Когда ты встретишься с Вильгельмом, я хочу, чтобы ты думала об этом другом мужчине.

– Я должна думать о другом мужчине?

– Когда ты думаешь о нем, в твоих глазах появляется страсть, моя дорогая, – пожала плечами Лукреция. – А если к этому ты добавишь еще и случайное прикосновение, причем я советую коснуться бедра и внутренней стороны локтя, то можешь легко внушить большей части мужчин, что твоя страсть адресована им.