— Но почему ты хочешь быть королем? — еле прошептала она.

— Милая глупенькая Ария! Ты видишь только крестьян и больше ничего. Ланкония — умирающая страна. И лучше продать ее Германии, чем пыжиться, борясь за ее независимость. Уран, моя дорогая, уран. Страна им просто напичкана. Я продам ее целиком за ломовую цену, а сам буду жить во Франции по-царски. Черт бы тебя побрал, Ария, драгоценная ты наша, тебя было трудно убить.

— А будет еще труднее, — донесся голос из темноты. Ария видела несколько американских фильмов, и, когда Фредди растерялся, она действовала согласно законам вестерна. Ее фонарик упал и покатился, а она бросилась плашмя на пол. Выстрелы прогремели у нее над головой, отозвавшись гулким, долго не затухавшим эхом под сводами тоннеля. Нечистоты и паутина оказались у нее на голове.

Несколько минут она лежала неподвижно, пока воздух не очистился.

— Джарл! — пронзительно закричала она, и звук ее голоса был таким же громким, как выстрелы.

— Я здесь, детка, — отозвался он, и она побежала к нему в темноту.

Она изо всех сил прижалась к нему.

— Все позади, — прошептал он. — И все кончено. Теперь ты — в безопасности, и я могу возвращаться домой.

Это было так трудно, почти невозможно, но она оторвалась от него.

— Да, ты должен возвращаться в свою страну, а я должна остаться в своей. Так будет лучше. Ты отправишь к стражникам моего кузена?

— Слушаюсь, Ваше Королевское Высочество, — сказал он насмешливо, отвернулся и оставил ее одну в темноте.

Глава 22

Ария вышла из лимузина и, держа спину безупречно прямо, направилась к полю позади здания Академии наук Ланконии. Оштукатуренные белые стены казались еще ярче на солнце и резали ее проплаканные глаза, и хотя на ней была шляпка с вуалеткой, она знала — краснота ее глаз все равно заметна.

Прошло две недели со дня поединка в подземном ходе между Джарлом и Фредди. Фредди не был убит — только ранен, но королевская стража оставила его одного в библиотеке с заряженным пистолетом, и Фредди избрал единственный способ спасти свою честь — пустил себе пулю в лоб. Официальное сообщение гласило: произошел несчастный случай, когда Фредди чистил свое ружье. И одна только бабушка Софи отнеслась недоверчиво.

— Фредди сам чистил свое ружье? Чушь собачья! Никогда еще не слышала большей галиматьи. Кто на самом деле убил его?

Но никто из тех, кто знал, ей не ответил. Лейтенант Монтгомери на следующее утро покинул Ланконию, ни с кем не попрощавшись.

Сразу же после его исчезновения граф Джулиан стал таким настойчивым и вел себя так по-хозяйски, что Ария велела ему уехать из Ланконии и больше никогда не попадаться ей на глаза. Она не знала, хочет он ее королевство или уран. Но ее саму он уж точно не хотел.

Молодой Фрэнк Таггерт остался в Ланконии, чтобы помогать с блоками. Но, несмотря на свой внушительный рост и телосложение, он был всего лишь юношей, и что он мог поделать один, без Джей-Ти. Неожиданные затяжные ливни оставили на виноградниках много несобранного урожая, и вдобавок спустить его быстро с гор пока не представлялось возможным.

Несколькими часами спустя после отлета Джей-Ти Ария уже была в охотничьем домике ее дедушки и яростно спрашивала его, почему он не рассказал ей про уран? Но он ей на это ответил, что она больше бушует из-за трусливого бегства мужа, чем из-за секретов, какие он знает. Она защищала Джей-Ти, но недолго. Она вернулась во дворец и узнала о самоубийстве Фредди. Ария распорядилась устроить ему похороны, подобающие члену королевской семьи.

Она вызвала в Зал воинской доблести тех, кто участвовал в превращении Кэти Монтгомери во «временную принцессу Арию». Но даже трагикомичные причитания и извинения лорда-гофмейстера не могли ее развеселить и избавить от глубокой депрессии. Леди Верта выглядела так, словно вот-вот упадет в обморок, и шептала, что хотела бы добровольно отказаться от чести служить непосредственно Ее Королевскому Высочеству. Но Ария ее успокоила; она сказала — все, что сделала ее придворная дама, она сделала из верности настоящей принцессе. Она наградила женщину орденом Голубого Щита за ее патриотизм.

А еще она встретилась с кузиной Сисси и поблагодарила ее за то, что та сделала для Ланконии. Сисси была рада, что Ария жива и невредима, и в качестве награды попросила лишь банкет. До того ее держали на диете и ланконийцы, и уж тем более американцы: у них она была в качестве пленницы — какие уж тут разносолы? Все, кроме нее, считали, что ей нужно похудеть. Но Ария закатила ей такой пир, что Сисси за три дня не могла все съесть.

А потом, словно на Арию выпало недостаточно несчастий, комитет, избранный из ее подданных, подал ей петицию с просьбой о возвращении американца, лейтенанта Монтгомери, чтобы он мог и дальше помогать им с виноградниками. Она, как могла, объяснила им, что это невозможно, что его страна нуждается в нем. Но, к ее ужасу, они написали американскому президенту, и каким-то образом история эта попала в газеты. В небольшой статье ланконийцы были представлены невежественными отсталыми крестьянами, не способными пошевелить мозгами, им нужен американец — безо всякой обожаемой ими голубой крови, — который бы правил страной для их же блага, говорилось в заметке. Ария с отвращением скомкала газету. Она найдет кого-то, кто научит ее народ строить дамбы и рыть колодцы, позаботится о школах и блоках — обо всем, что необходимо Ланконии. Ей нужно просто поискать кого-нибудь, кто выяснит, что нужно делать, и тогда она начнет искать того, кто это осуществит. Если бы только ей было у кого попросить помощи, если бы она не была так одинока!

Джулиана не было три дня, Джина не видела ничего, кроме своего американца, и Арии не с кем было поговорить или просто попытаться отвлечься. Она никогда не чувствовала себя одинокой до. того, как съездила в Америку, — так что ж с ней такое теперь?

Она машинально выполняла свои обязанности. Теперь у нее уже не было соблазна пробежать сквозь толпу, чтобы попить козьего мол ока, — ей вообще ничего не хотелось, кроме одного: чтобы у нее не было никакой возможности остаться одной и думать, и вспоминать. И поэтому она принимала все приглашения, какие только приходили в ее адрес, — чем больше, тем лучше. Народ Ланконии заметил ее подавленное состояние, но он приписал его потере ее жениха, графа Джулиана.

Сегодня Ария должна была открыть еще одну статую Роуана Великого — двадцатифутовой высоты каменную скульптуру дюжего мужчины с квадратной челюстью, сидящего на стуле с подлокотниками в виде львиных голов.

Она плохо спала этой ночью, прошлой — тоже, она вообще теперь плохо спала, и глаза ее были уставшими и красными, а голова гудела.

Был сооружен подиум с трибуной, на которой стоял микрофон, — новшество, недавно появившееся в Ланконии. Рядом стояли шесть стульев — для скульптора и его гостей. На церемонии присутствовали три сотни людей.

Ария поднялась по трем ступенькам вверх, развернула бумажку и начала читать заранее приготовленную речь. Она добралась уже до половины той части, где говорилось о великих достижениях Роуана, когда шум слева от нее поверг ее в шок.


Джей-Ти сидел, сгорбившись и уронив голову на руки. За окнами большой гостиной дома его родителей на побережье штата Мэн шумел ветер и слышался где-то неподалеку гудок корабля, но у него не было никакого желания выходить из дома и смотреть, что за корабль прибыл в док. В сущности, в последние дни его вообще ничто не интересовало. Он успел на первый рейс самолета, везшего в Америку ванадий. Он знал, что это трусость с его стороны — не попрощаться с Арией, но что ему еще оставалось? Он уже прощался с нею однажды, и теперь… теперь он просто не смог бы вынести этого еще раз.

У него не было приказа от командования флота, куда он должен прибыть, и поэтому после приземления в Вирджинии он отправился в Ки-Уэст. Здесь он обнаружил, что дела у его дядюшки Джейсона идут лучше, чем когда-либо. Тем же вечером он увиделся с Биллом и Долли, но они так напоминали ему об Арии, что ему стало еще хуже. Казалось, абсолютно все здесь напоминало о ней, и сотни вопросов Долли об Арии еще больше растравляли ему душу. Кончилось тем, что он встал из-за стола посреди обеда и всю ночь бродил по берегу моря.

На следующее утро коммандер Дэвис сказал, что Джей-Ти должен поехать с рапортом к генералу Бруксу в округ Колумбия.

Во время долгой поездки на поезде Джей-Ти смотрел в окно и думал о том, что можно было бы сделать в Ланконии. На деньги, полученные от продажи урана, можно построить школы, может, даже университет. А сельские пейзажи были такими красивыми, что — он был уверен — при умелом подходе это привлечет массу туристов.

И чем больше он думал, тем в большую впадал депрессию. Он гадал, хорошо ли Ария проводит время с графом Джулианом?

В Вашингтоне генерал Брукс сказал, что Джей-Ти разочаровал Америку — Америке он был нужен в Ланконии.

Джей-Ти сделал лишь наполовину искреннюю попытку объяснить, что Ария не может посадить рядом с собой на трон американца, что ее народ его не примет. Ей пришлось бы отречься от престола.

— Если только, конечно, народ Ланконии не попросил бы меня стать королем, — пробормотал он в конце.

— И ты не остался там, чтобы бороться, — с отвращением сказал генерал Брукс. Он отправил Джей-Ти домой в Мэн и велел ждать там, пока он не найдет для Джей-Ти «подходящее» занятие. Ясно, подумал Джей-Ти, это означало или передовую, или самую убийственную канцелярскую работу. Но Джей-Ти было уже наплевать.

Он поехал домой, но не был рад своему дому. Казалось, ничто не могло взбодрить или развеселить его: ни встреча со своей семьей, ни море, ни поездки в одиночестве на острова — ничто.

— Уйди с дороги!

Джей-Ти поднял глаза и увидел своего брата Адама, ехавшего прямо на него в инвалидной коляске; его больная нога была вытянута вперед. Адам не сочувствовал хандре и мучениям Джей-Ти, в особенности после того, как тот отказался говорить с братом о причинах своей депрессии.