Екатерина Неволина - Принц из Парижа

Я еще не поняла, куда он нас приглашает, но отреагировала мгновенно:

– Конечно, пойдем!..

Сделала шаг и тут, как назло, споткнулась и грохнулась прямо в лужу.

Я сидела на мокром асфальте и чувствовала себя законченной идиоткой. Хуже не найти. Внезапно мне стало до того жалко себя, что слезы сами собой полились из глаз.

– Это она плачет, или опять репетирует? – недоуменно прогудел надо мной дядя Сережа.

И от этих слов я расстроилась и расплакалась еще горше, а оба – и Лешка, и Димка – кинулись меня утешать. Они говорили что-то успокаивающее, а Беляев достал из кармана пакетик с бумажными платочками и лично стал вытирать с моих щек слезы. Я плакала, а он осторожно промокал их, как маленькому ребенку.

Потом слезы разом иссякли, и мне вдруг стало смешно – стоило только представить себя, сидящую в луже, в окружении этих ставших внимательными и заботливыми рыцарей.

– С тобой точно все в порядке? – подозрительно спросил Беляев, услышав мое хихиканье.

– Ага… – едва выдавила я и снова зашлась смехом. – Вы только представьте, как мы смотримся со стороны!

И тут оба парня тоже засмеялись.

Дядя Сережа, безмолвно взиравший на нашу троицу, видимо, окончательно решил, что имеет дело с законченными сумасшедшими. Возможно, буйными, и уж наверняка опасными. Он покачал головой и торопливо зашагал прочь.

Между тем сидеть на асфальте было мокро и холодновато.

– И что, никто не подаст мне руку? – спросила я.

Ко мне тут же протянулись две руки.

Я уже потянулась к Лешкиной, когда вдруг увидела Димкины глаза, и, передумав, подала сразу две руки – одну Лешке, другую Димке. Так они оба меня и подняли.

– Тебе, наверное, надо высушиться, – сказал Беляев, скептически разглядывая меня при свете фонаря.

Я это и сама понимала. Колготки и юбка – между прочим, моя любимая и лучшая юбка, – грязные… Да, дома в таком виде лучше не появляться. Маму наверняка удар хватит.

Я кивнула.

– Пойдемте ко мне, – решился Лешка. – Я тут в соседнем подъезде живу. Вода и утюг у меня есть. И чай тоже.

Сердце радостно стукнуло. Вот действительно, пути судьбы предугадать невозможно. Казалось бы, все складывается хуже некуда, а потом оказывается, что это к лучшему! Я многозначительно посмотрела на Димку: самое время ему найти какое-то срочное дело, которое потребует его незамедлительного присутствия где-нибудь километров за сто отсюда.

– Отличная идея! – бодро ответил Димка, усиленно избегая моего взгляда. – Я как раз ужасно промерз, так что чай будет не лишним.

– Ну, пойдем, – Лешка, сделав приглашающий жест, направился к своему подъезду.

По пути я ткнула Димку локтем в бок, пытаясь пробудить в нем совесть. Совесть спала глубоким спокойным сном и пробуждаться не желала, а мой одноклассник сделал вид, будто не заметил ощутимого тычка. Ну, ничего, я ему это еще припомню.

– Что у вас там произошло? – спросил Беляев, пока мы поднимались к нему на четвертый этаж в тесном вонючем лифте.

– Да ничего особенного, – я мило улыбнулась и поправила волосы. – Просто немного повздорили, с кем не бывает.

– А… – равнодушно протянул Лешка. – Понял. Главное, ребята, что вы сейчас помирились.

Я оставила эту сомнительную реплику без комментариев.

Димка шмыгнул носом и тоже промолчал.

Тем временем лифт остановился. Беляев вытащил из кармана ключ и открыл обитую старым красным дерматином дверь.

Мы вошли в маленькую узкую прихожую, где на вешалке громоздились куртки и пальто, а сверху свешивались похожие на анаконд шарфы и беззастенчиво красовались разномастные шапки. Немыслимый беспорядок для нашего дома, где все должно висеть на вешалках в закрытых шкафах – строго на своих местах.

– О, у нас гости! – послышался радостный голос, пока мы втроем, пытаясь не слишком мешать друг другу, разувались.

Подняв голову, я разглядела невысокого мужчину в растянутых на коленках спортивных штанах.

– Леша, представь меня очаровательной барышне! – тут же потребовал он, но, не дожидаясь сына, представился сам: – Герман Петрович Беляев, поэт.

– Очень приятно, – машинально пробормотала я. До этого дня поэтов среди моих знакомых не было.

Димка тихо хмыкнул за моей спиной, но Герман Петрович расслышал и тут же набросился на него, как коршун на зазевавшуюся мышку:

– Что вы, молодой человек, хмыкаете? Понимаю, что поэзия сейчас, в век бескультурья, занятие не престижное. Но что делать, нет у меня нефтяной вышки! Я нищий поэт, и это…

– Пап, давай потом, а? – тоскливым голосом перебил отца Лешка. – Мы замерзли, и Жанне в ванную нужно.

– Что же с вами случилось, Жанночка? – в очередной раз резко переменил тон Беляев-старший. – О… Надеюсь, это не мой охламон вас так испачкал! Ну, если только он…

Герман Петрович говорил с такими искренне-негодующими интонациями, что мне стало смешно. К тому же прекрасно было видно, что он играет и… переигрывает. Совсем как я недавно.

– Спасибо, никто не виноват, кроме меня самой, – поспешила уверить я, опуская глаза, чтобы Лешкин отец не заметил в них смешинки.

Но он, наверное, заметил, потому что вдруг подмигнул мне и сказал:

– Все, уже не мешаю! Простите, барышня, пойду отдам распоряжение своей хозяйке, чтобы приготовила чаю, а то скажете, что в доме поэтов даже чаем не поят, а у нас, заметим, дом высокой культуры!

Он отвесил поклон и действительно удалился в сторону кухни.

– Странный у тебя отец, – заметил Димка, наконец разобравшийся со своими ботинками.

– Не обращайте внимания, – отмахнулся Лешка, – он вообще неплохой, только разговорчивый… бывает.

Беляев проводил меня в ванную, тоже маленькую и вместе с тем захламленную. Опять-таки не похожую на ванную в нашем доме.

Кое-как застирав юбку и замыв на колготках грязные потеки, я вернулась к компании.

Димка и Лешка уже включили комп и увлеченно вдвоем резались в какую-то игру, на столе стояли три чашки с чаем и большое блюдце с каким-то не слишком презентабельным на вид печеньем.

– Смотри, вон еще прет! – возбужденно кричал Димка, тыча куда-то в экран.

– Сейчас мы его!..

И звуки выстрелов, и суматошное щелканье мышки.

Я встала, облокотившись о стол, но на меня по-прежнему никто не обращал внимания. Даже Димка. Его словно подменили. Сказать, что я ощутила досаду – это не сказать ничего! Сегодняшний вечер похож на катание на аттракционах, где несешься на поезде то вверх, то резко вниз. Только стоит подумать, что все налаживается, как ситуация опять возвращается к прежнему нулю. Точно колдовство, честное слово! Разве так должно протекать романтическое свидание? Во-первых, Димки тут не должно быть в принципе. Во-вторых, и, видимо, в-главных, компьютера тоже. А сейчас, получается, я не выдерживаю конкуренции даже с дурацкой игрушкой!

– Я не помешаю? – ядовито осведомилась я.

Димка вздрогнул, но Беляев даже не оторвал взгляда от экрана.

– Нет, присаживайся. Хочешь с нами? – отозвался Лешка, азартно нащелкивая мышкой.

Вот тебе и «не знаешь, где найдешь, где потеряешь».

Я стояла, не зная, что делать. К счастью, в этот момент зазвонил мобильник, и я выскочила с ним в коридор.

– Я видела, вы вместе ушли. Молодец, разыграла все как по нотам! – зачастила Алиска. – Ну, рассказывай же, как там у тебя?

– Никак, – мрачно отозвалась я.

– Но Беляев же пригласил тебя…

– Меня?! – трубка уже едва не плавилась от ядовитости моего голоса. – Беляев пригласил Совицкого поиграть на компьютере, а меня, видимо, так, для вида. Слышишь звуки? Нет? А я слышу – это звуковой фон компьютерной игры. Он, видно, исполняет роль треска, с которым провалился наш гениальный план.

– И что, Беляев совсем-совсем тобой не интересуется? – уточнила подруга.

– Нет, – рявкнула я и, подняв взгляд, увидела Лешкиного папу. Он разглядывал меня с явным любопытством. Интересно, что он успел понять из этого разговора?..

– Жан…

– Потом перезвоню! – быстро сказала я, нажимая на отбой.

Беляев-старший, похоже, ничуть не переживал по поводу сложившейся неловкой ситуации. Переживала одна я.

– Милая Жанночка, – сказал он, как-то очень театрально шаркнув ногой, – уж простите моего недоросля. Разве молодые люди сейчас знают, как ухаживать за девушкой? В наше время, уверяю, все было совсем не так. Хотите, я на него повлияю?

– Нет, спасибо, не надо… – Я, пятясь, отступила к вешалке, свалила чью-то куртку, подняла ее и тут же схватилась за свою. – Мне нужно спешить!

– Леша! – гаркнул Герман Петрович.

– Я сейчас… – послышалось из комнаты. – Погоди, тут самый интересный момент…

– Я пойду, – твердо произнесла я и сбежала из дикой квартиры прежде, чем ненавистный Беляев успел расправиться с очередным монстром.

Спускаясь по заплеванной лестнице, я едва не плакала от разочарования и обиды.

Все выходные не было никаких известий о Лешке.

Мы с Алиской провели новое стратегическое совещание, в ходе которого я сказала: «Ну его, этого Беляева», а Алиска: «Ты же все это просто так не оставишь?»

Мы сидели у Алиски, прямо на полу, и поедали пирожные, которые принесла ее мама, а темно-серая кошка по имени Леди Ди ходила между нами, выпрашивая внимание и ласку. Это была настоящая красавица – длиннохвостая, длинноногая, грациозная, с короткой, точно бархатной, шерстью и голубыми глазами.

– Завоевать Беляева для тебя уже дело чести! – убеждала подруга, рассеянно гладя свою любимицу. – Нет, даже не только для тебя. В классе уже заметили, что ты проявляешь к нему интерес, и если он в тебя не влюбится, пострадает наш авторитет. Не только твой, но и мой.

– А что же делать?.. – Я лениво перелистывала журнал. Следить за новинками моды и одеваться стильно было для меня моим собственным кодексом чести.