Первая сцена фильма является неотъемлемой частью его повествования. Она задает тон, атмосферу и представляет главных персонажей. Если она достаточно интригующая, у зрителей появляется мотивация продолжить просмотр.

И когда я медленно и тихо иду по дорожке у забора, разделяющего владения Кема и Мэгги, я не могу не сравнивать свою ситуацию с фильмом Альфреда Хичкока «Окно во двор».

История повествует о мужчине-вуайеристе, которому доставляет удовольствие шпионить за соседями. В первой сцене камера охватывает передний дворик у дома главного персонажа. Всё кажется тихим и нормальным, каждый кадр показывает нам именно то, что хочет показать режиссер — гуляющую по переулку кошку, переодевающуюся в спальне женщину и голубей на верхушке крыши.

Спокойно.

Обычно.

Однако среди дружелюбных лиц совершенно непостижимое преступление. И да, именно так я сейчас себя чувствую. Словно вот-вот будет совершено преступление, и пусть я это знаю, я не могу помешать себе стать именно тем, кто его совершит.

Окно Амелии выходит на улицу. Навес для автомобилей и мусорные баки — единственный камуфляж, который скрывает меня от проезжающих мимо машин и вероятности того, что Кем решит выбросить мусор или достать что-то из джипа, или еще хуже — проверить, что это за шум он услышал.

Я определенно не Джек Ричер, Джеймс Бонд или Итан Хант, и всё же осторожно приближаюсь к окну, словно я один из них.

Надеюсь, что свет, который я увидел, прежде чем обойти забор, является знаком, что она одна в комнате.

Так как подростком я рос в Беверли-Хиллс, мне не приходилось прокрадываться домой или ускользать из него. Моей матери никогда не было дома, так что я приходил и уходил через парадную дверь в любое время ночи. И девушки, к которым я ходил, впускали меня таким же образом, а их родители не знали о происходящем. Если бы мне приходилось делать это подобным образом, думаю, я бы чаще держал член в штанах.

Нервы на пределе.

Адреналин проносится по организму.

Я лишь знаю, что, если бы мне не нужно было быть с ней, если бы не хотел ее так чертовски сильно, я бы этого не делал.

Словно шпион из какого-то фильма, я сантиметр за сантиметром приближаюсь к дому, затем захожу за угол. Возле окна я останавливаюсь и быстро заглядываю туда, после чего так же быстро прячусь.

Чувствуя облегчение от того, что она там и одна, я становлюсь перед окном и чертовски надеюсь, что не испугаю ее до смерти, когда открою его.

Знаю, что окно не заперто, потому что лично убрал щеколду, когда воспользовался ванной рядом со спальней, чтобы помыть руки перед ужином.

Ужином, который казался истинной пыткой. Переглядывания с Амелией. Разговоры с Макайлой о свадьбе. Рассказы о планах моего приятеля Чейза на его грядущее торжество. Истории Кема с их отдыха в Мексике с моим братом, его женой и их ребенком, и игнорирование моего влечение к его сестре с каждым смехом. Сокрытие намерения трахнуть ее, как только стемнеет.

Если уже это не делает меня ублюдком, то мои действия сейчас обеспечат это. А то, что я не намерен обходиться одним разом, только подтверждает это звание.

Я хотел сказать Кему, но не смог. Что именно я бы сказал ему? Твоя сестра запала на меня, потому что хочет чего-то плохого, и я намерен окунуть ее в это с головой.

Именно!

Это бы прекрасно сработало.

Правда?

Нет, совсем нет, так что вместо этого я крадусь в темноте. Это мой единственный выбор.

Я вынужден.

Не могу объяснить почему.

Просто не могу оставить ее в покое, но и Кему о нас рассказать не могу, пока не пойму, чего хочет она. Чего девушка хочет от меня? Это просто интрижка, которая закончится, когда она уедет?

Когда я поднимаю окно, Амелия подпрыгивает с кровати и спешит ко мне. Ее волосы убраны в конский хвост, и она переоделась в пару черных штанов для йоги и белую, слишком большую футболку, свисающую с ее плеч, открывая вид на черные кружевные лямки ее бюстгальтера, которые являются единственным, на чем я могу сконцентрировать свое внимание.

— Что ты делаешь? — шепчет она, очевидно не ожидая, что я приду за ней таким образом. Она не понимает, что я действительно хочу ее, и что сделаю то, чего никогда не делал, чтобы заполучить ее.

— Тссс... иди обуйся, — говорю, отрывая взгляд от ее бледной, нежной кожи, чтобы поторопить ее.

Она спешит к своему чемодану и достает пару потрепанных кедов. Я слежу за ней. В каждом ее движении чувствуется волнение. А на лице румянец. И мне интересно: почему, если ей нравлюсь я, она говорит по телефону с другим.

Что ж, если она хочет меня, хочет моей испорченности, ей придется понять, что я не делюсь. Никогда не делился. И никогда не начну.

Есть одна девушка, которую Мэгги называет моей дежурной девушкой. Так она называет подругу для траха. Ее зовут Саша, мы одновременно засветились на кабельном. Встречались время от времени почти десять лет, пока я не закончил наши отношения добрых два месяца назад.

У нас было правило: пока мы вместе, никого другого быть не могло. И это работало. Рано или поздно кто-то из нас прекращал встречи, и большую часть времени мы были «в разрыве», нежели вместе. Но два месяца назад мы были вместе, и всё было круто.

Затем у Кина и Мэгги родился Пресли, и я много времени проводил в Западном Голливуде. Однажды, когда я возвращался от них, решил по пути заехать к Саше и застал ее с другим.

Когда мы расставались, меня не волновало, с кем она была, но тогда мы были вместе, и я не собирался трахать ее, когда она в то же время позволяла делать это другому. Я сказал ей об этом и ушел. Мне всё ещё предстоит ответить на все ее звонки и сообщения. Но что касается меня — между нами всё кончено.

Свободные отношения — серьезная грань.

Как я сказал, я не делюсь.

Обувшись, Амелия пересекает комнату.

— Что теперь?

Я всё ещё нахожусь с другой стороны окна, так что протягиваю ей руку.

— Давай, пойдем ко мне.

Она невозмутимо оборачивается.

— Мне выключить свет?

— Да.

Она спешит к двери и выключает свет.

Вернувшись к окну, садится на карниз. Он не высокий, но я всё же придерживаю ее, помогая спуститься.

После этого я закрываю окно и беру ее за руку.

— Иди за мной, только тихо.

Она кивает.

Не могу не улыбнуться — Амелия идеальный сообщник.

Ночь темная, воздух холодный. И мы крадемся близко к дому, словно два грабителя, готовящиеся к следующему делу. Дойдя до угла, я выглядываю, желая убедиться, что берег чист.

И это так.

Затем смотрю на Амелию.

— Побежим прямо через лужайку, потом завернем за забор. Войдем через парадную дверь.

Она оглядывается.

— Не нужно волноваться. Думаю, Кем и Макайла пошли спать. Их не было в гостиной, когда я проверяла.

— Ладно, это хорошо, — шепчу, ненавидя всё это, весь этот обман.

Это явно не лучшая идея.

Даже близко.

И всё же, держа ее руку в своей, я не разворачиваюсь, чтобы отвести ее обратно в комнату. Вместо этого я несусь по траве к дому Мэгги и не планирую останавливаться, пока Амелия не переступит порог парадной двери, а после и моей комнаты.

Где мы сможем быть одни.

Невидимые.

Сможем сделать то, за что ее брат, в конечном счете, возненавидит меня.

И я отправлюсь в ад.

Глава 23

ПЕРЕД РАССВЕТОМ

Амелия

На протяжении веков женщин влекло к мужчинам с темным, мрачным взглядом, подразумевающим, что они яростны, неистовы или опасны.

Начиная от Хитклиффа в «Грозовом перевале» до вечно опасного Джеймса Бонда, женщин привлекали черты нарцисса у этого типа мужчин, потому что они кажутся более сильными, более способными

Да, я знаю это.

Узнала в классе по психологии.

И нет, меня никогда не влекло к мужчине, подходящему под это описание. До этого момента.

Дверь в спальню Бруклина открыта, и мы быстро пересекаем порог. Как только оказываюсь в его комнате, спешу к окну и смотрю вниз. В комнате Кема и Макайлы темно, если не считать слабого свечения. Надеюсь, это значит, что они в кровати, спят после долгих выходных, а не смотрят телевизор, планируя пожелать мне спокойной ночи перед сном.

— Амелия, — зовет хриплым голосом Бруклин.

Нервничая, что не удивительно, я оборачиваюсь, все еще сжимая руками подоконник. В животе взлетают бабочки. Внезапно его красивая внешность вызывает желание стать его фанаткой. Но не беспокойтесь; как и его персонаж, Кейт, я довольно осмотрительна.

Он просто ходячий секс в своих поношенных джинсах, низко сидящих на бедрах, и вылинявшей футболке «Лейкерс», облегающей мышцы груди и обтягивающей плечи.

Я молча наслаждаюсь его видом, так как раньше такой возможности не было и наконец вспоминаю, как говорить.

— Да, — отвечаю я.

Бруклин стоит во всей своей красе, оперевшись о дверь. Его рука все еще на дверной ручке, словно парень до сих пор решает — остаться или уйти. Но его взгляд направлен не на окно, а скорее на меня. И только на меня.

— Прежде чем зайти дальше, нужно кое-что обсудить.

Решительно настроенная не нервничать, я медленно сокращаю расстояние между нами.

— Да, конечно.

Его взгляд лениво блуждает по мне, когда я приближаюсь. И внезапно я жалею, что не надела что-то получше, более сочетающееся. Когда его глаза встречаются с моими, я вижу в них властный взгляд, который невероятно привлекает.

— Если мы это сделаем, — начинает он, а затем поднимает руку, ту, что не на дверной ручке, и указывает пальцем на нас двоих. — Если мы будем вместе за спиной твоего брата, — говорит Бруклин, чтобы я понимала, чем он рискует. — У меня есть одно правило.

— Какое? — мой голос дрожит, звучит неуверенно.

Он прикусывает нижнюю губу, такую полную и соблазнительную, что мне самой хочется укусить ее.